Я примерно представляю, откуда берутся дети,
Но представленья не имею, откуда берутся деньги.
Пусть не каждый знает, на чем нарисовано небо,
Но спасенье придет оттуда, где все это было.
Слушай, слушай звуки в твоей голове…
Умка и Броневичок
Наконец-то солнце. Хотя, впрочем, в эти зимние дни выглянувшее солнце предвещает страшные морозы. Кончики ушей, а вскоре и все уши больше тебе не принадлежат, ты перестаешь их чувствовать. Из пальцев постепенно уходит тепло, и сенсор телефона перестает откликаться на их действия. Пальцы не чувствуют щелчков зажигалки, пламя из нее тоже куда-то уходит. А еще в последние дни я чувствую, как из меня уходит голос. Я начинаю хрипнуть от того, что слишком много курю. Мысль, что скоро я со своим голосом буду звучать как Дитрих, заставляет улыбнуться и тоже уходит. Я не умею петь. Итак, зимнее солнце – неправильное солнце. Из-за него все вечно куда-то уходит.
Да, я не пою, но в моей голове, куда бы я ни шла, что бы ни делала, - не прекращающаяся ни на миг музыка. Неведомо откуда берутся эти сочетания голосов и мелодий. Вся жизнь идет под музыку. Зеленый человечек светофора сменяется красным: внутри что-то срабатывает, включается новая мелодия, пальцы рук и ног начинают двигаться, губы начинают двигаться, все внутри начинает свое движение. Пожалуй, музыка - это единственное, что не может замерзнуть или исчезнуть.
С утра в голове наистраннейший репертуар. И он каждый раз как-то интуитивно вливается в ритм предстоящего дня. С утра что-то не заладилось. В голове поселился Леонард Коэн и низким голосом 20 минут с привычной и чуть мягкой жестокостью нашептывал «Everybody knows», потом совершенно ниоткуда явился Борис Борисыч и запел про «15 голых баб», которые уступили место еще парочке не менее «содержательных» песен. Всё… Настроение тоже куда-то ушло…
* * *
Кто-то делает деньги на производстве ушных палочек, кто-то умудряется сделать деньги даже на болезни своих родных, не говоря уж о том, что похоронный бизнес – это очень выгодное дело, потому, что умирают абсолютно все, и со смерти можно тоже что-нибудь, да поиметь. Ты сможешь продавать воздух, если только научишься грамотно его продавать. Так вот…сегодня я как раз шла на собеседование в ту компанию, что занимается производством и распространением вполне аналогичной продукции. Как? По знакомству. Зачем? Мне просто, как и всем, были нужны деньги. До этого на моем счету уже имелось несколько провальных собеседований и перепорченных опросников, где частица «не» в слове «не замужем» писалась слитно и как-то плотно приросла к слову, а «коммуникабельность» в графе о своих положительных качествах предательски меня сдавала, то ли от страха, то ли от смущения потеряв одну «м». На этот раз собеседование прошло на удивление удачно. Меня взяли сразу, предупредив, однако, что нужно приобрести черную кожаную папку, в которой имеется нужная мне информация о компании, продукции, основных правах и обязанностях. Папка эта, однако, ни на следующий, ни через день в моих руках не появилась. Меня ожидала занимательная лекция, посвященная финплану компании. Занимала она меня тем, что я разглядывала новых сотрудников. Я люблю изучать лица людей, дотрагиваться до них своим взглядом, рассматривать черты, мелочи, по которым потом и смогу вспомнить этого человека, выделить его среди прочих. Рядом со мной сидел худощавый молодой человек лет двадцати пяти. На этом высохшем маленьком лице было только одно живое место: губы. Толстые неприятные губы. Он без конца спрашивал о чем-то, говорил сам с собой. Говорил, говорил, говорил. Лектор тоже говорил. Через каждое слово я улавливала «деньги, деньги, доход, деньги» и тысячу их синонимов. «Ну ладно, - думала я, - ну деньги - не забывай, куда ты пришла. Сиди и слушай». Я еще раз посмотрела на лица сотрудников. Да, каждое лицо, каждая измученная жилка пела: «хочу, хочу, хочу». Мы понемногу разговорились. Среди моих новых знакомых оказались бывшие учителя, отставные военные, молодые студенты. И всех объединяло здесь только одно. Мы очень сильно нуждались. И нам было все равно, что мы будем продавать.
Тот самый день, что начался с солнца, чувства потери и странной музыки, продолжился очередной лекцией о продукции, плавно перешедшей в уже привычное «деньги-деньги». Но вот… Та-дам! Ну конечно… Мы снова должны вложить определенную сумму, но на этот раз понадобились они не за папку, которую я все-таки вытребовала к середине дня, а за услугу, что фирма оказывает в обязательном порядке ее сотрудникам. «Не в обязательном» - говорили нам, но, однако, без нее дальнейшая работа в компании не представлялась возможной. Хм…А они не видят, кого набирали?.. Не видят, какие люди пришли сюда?...
Вечером мне, все же, удалось поговорить с директором и выпытать у него, сколько еще придется «вкладывать» в то, чем мы собираемся заниматься, и после его вертлявых ответов в стиле «это бизнес, девочка», «реализуй-материализуй», «делай как я – будешь как я» уволилась.
На третьем этаже играла музыка. Я не могла поверить своим ушам, подошла ближе. Музыка играла с невероятной силой. Играла не в голове, играла громко, залихватски и пошло. Но мне вдруг сделалось очень смешно. Неверное, это был и смех над собой. «Что толку быть собой… - вещал Борис Борисыч, - Не ведая стыда? Когда 15 баб резвятся у пруда…» Невероятно! Как?! Мне стало вдруг пошло от того места, где нахожусь, от себя самой, от того, зачем я здесь. Я встала у закрытой двери и дослушала песню до конца. Вдруг приоткрылась соседняя дверь. Взору представилась маленькая каморка, какое-то убогое помещенице, в котором на горе картонных коробок спал незнакомец. На нем была форма рабочего. Да, человек – не рабочий, не учитель, не бизнесмен. В конце концов, это просто его профессия, его форма.
Человек в форме рабочего очень мило спал. Так мило, что я почти в него влюбилась. У него было небритое невероятно доброе лицо и забавно взъерошенные нечесаные волосы. Мне показалось, что он даже улыбался. Я вдруг поняла, что я совсем без формы, и так свободно почувствовала себя...
По дороге домой я зашла в продуктовый магазин и оставила черную папку-портфель в одном из ящичков хранения. И забыла взять.
А на утро следущего дня на моем плече снова оказалась любимая разваливающаяся растаманская сумка. Я чувствовала себя хорошо. Я опять что-то потеряла в солнечный день. Сегодня же снова облачно. И ничего не понятно. Одно лишь хорошо. В голове - «Утро»! Это отрывок оперы так называется. Это звучит Григ!