Ю.К.
Сквозь бурю словесных погибельных чащ, сквозь розовый дым слепоты и обмана
ломился мой голос, тяжел и хрипящ, а вечность кричала:-Не рано ль?! - Не рано.
На юге я понял гармонию скал, на севере принял крещение морем,
в степях прикаспийских меня аксакал учил разрываться меж песней и горем.
Я эти дары протащил сквозь себя, и душу, и сердце изранив при этом.
Мир требовал света. И, свет возлюбя,дышал я с тех пор только солнечным светом.
Но тут разъяренный народ возопил: -Очнись же, опомнись! Лет сорок под спудом
ты жил и не ведал при том, что творил... -Не ведал? Сдавал поллитровки. Посуду
такого пошиба по звону стекла теперь различаю. - Вот видишь, вот видишь,
как низко ты пал. И отныне звезда твоя закатилась. Ты к свету не выйдешь.
Тогда, не привыкший под дудку плясать в какие б то ни было годы застоя,
я вышел в пустой занедуживший сад, окутанный густо листвою седою.
Сквозь бурю словыесных погибельный чащ, сквозь розовый дым слепоты и обмана
прорвался мой голос, высок и звенящ.
Ты слышишь, товарищ, -
ни поздно, ни рано!
86 год