От Орды, до жестокой Чечении, от Берлина до Чудского льда
Вдоль реки, только против течения нас кровавая сносит вода.
И следы наши в войнах теряются и пропавшую рать не собрать
И история вновь повторяется и историкам есть, что соврать.
Из козельских лесов да из муромских, колдовских, непролазных чащоб,
Выезжал мой прапращур прищурившись и шишак надвигая на лоб.
И в заволжских степях, что за Кинешмой и топча Бородинский простор,
Мой прапрадед, почти уже нынешний, поднимал и ружьё и топор.
И на Курской, «Пантерой» тараненный и, форсируя Днепр на коне,
Дважды мёртвый, четырежды раненный, ту Победу он передал мне.
Нахлебался и крови и гари он, хоронил и своих и чужих
И в Варшаве стоит и в Болгарии и в какой-то балтийской глуши.
Остановлен истории маятник и, на горькой, чужой высоте,
Чья-то мать покрестит чей-то памятник, прикоснувшись губами к плите.
И Девятого Мая, на Площади, расфуфыря хвосты на ветру,
Из булыжника белые лошади высекают подковой искру.
Календарь отворю распечатанный – что ни день, то салютов трезвон.
И с детишками и с внучатами, вновь к Поклонной пойду на поклон.
Враг вчерашний мне пулю не выточил. Воевать не пришлось. Извини
Только к внукам моим тянут ниточки дети тех и Спаси! Сохрани!
А историки, доки дотошные, всё разложат – ни дать им, ни взять.
Оправдают тяжёлое прошлое. Как им будущее оправдать?
За Державу сегодня обидно мне. На Орлах – чернота воронья.
Не хочу объяснять очевидное тем историкам от вранья.
В Мир окно распахну безбоязненно – ни сирены, ни гари, ни бомб,
Только всё же немного неясно мне – кто теперь защищает мой дом?
Соловьи разливаются трелями. Всё в цветах - победила весна
И сопит мой внучок, необстрелянный, не узнав это слово - война.