В полутьме чуть видимый «Стейнвей» протянул мне лунную дорожку
От небес до самого окошка мимо мокрых, призрачных ветвей.
И звенит на столике хрусталь, тронутый бетховенским триолем.
Умереть на той дорожке, что ли? Да луне меня совсем не жаль.
Где? Когда? И с кем? И для чего ты приговорил меня, Бетховен?
Эй, Луна! Да в чём же я виновен, чтоб страдать от музыки Его?
Что ты мне сыграл, глухой старик про мементо мори и бессмертье?
Как расслышать в этой круговерти той Луны тебе лишь слышный крик?
Вот и Кода. Снова тишина. Гаснет блик на клавише рояля.
И узнаю я когда едва ли, в чём клялась Бетховену Луна.