Помню смутно октябрьский вечер,
Угасанье родного лица.
От беды, что свалилась на плечи,
Из надежд в безнадёжность конца.
Солнца луч сквозь оконную раму
Освещал поседевший висок.
«Ты прости нас, любимая мама…»
И ответный поспешный кивок.
Уходили слова и желанья,
Предваряя неведомый путь,
Одолев силой духа страданье,
Перед тем как навечно уснуть.
Невесомой, душа, отлетая,
Заскользила к святым образам,
И её голубиная стая,
Подхватив, унесла к небесам.
Помню смутно октябрьский вечер,
Я застыла без чувств на крыльце,
Трепетали церковные свечи,
И блаженство – на мёртвом лице.