Я изучила этот парк до самой маленькой травинки.
Я здесь бродила каждый день, не меряя своих шагов,
аллеей, длинной и прямой, или извилистой тропинкой.
Мне было весело искать следы непрожитых веков.
Ко мне склонялись тополя,шептались стройные березы,
роняли липы желтый цвет на зачарованный жасмин,
и омывали этот мир июльские шальные грозы,
смеялось небо, грохоча, и я смеялась вместе с ним.
Между деревьев корпуса элитной фирменной больницы
стояли смирно и светло, сверкая ровным кирпичом.
У самых окон, не боясь, скакали белки, пели птицы,
и старики сидели в холлах, болтая , в общем, ни о чем.
А под земле был мир иной, на этот, верхний, непохожий.
Соединялись переходом громады желтых корпусов.
Там, в тусклом свете фонарей казался призраком прохожий
и белым ангелом - медбрат, кудрявый, стройный, без усов.
Холодный кафель отражал мелькание теней на стенах,
и гул шагов вдали смолкал не сразу, словно неспеша.
И дрожь по телу пробегала, и холодела влага в венах,
когда навстречу попадала невидимая всем душа.
Она парила над своим еще и неостывшим телом,
лежавшим смирно на спине, покрытым белой простыней.
Для тех, кто это тело вез, была ли смерть привычным делом?
Не знаю. Только мне хотелось немедленно под сень берез.
Туда, где шелест тополей, шиповника благоуханье,
где над лабазником пахучим гудят веселые шмели.
Невольно ускоряя шаг и затаив свое дыханье,
я торопилась вверх, туда, где тополиный пух мели.
Была я рада старикам, щенкам, крапиве и воронам,
врачам, спешащим на обход, и повару, что пек омлет.
Мой взгляд скользил по небесам, по пышным и зеленым кронам.
Здесь ликовала жизнь, вещая, что смерти нету на земле.