От автора
Наступили иные времена и вместе с ними должны были бы прийти и иные ценности. Однако, факты – вещь неумолимая: никаких иных ценностей, а следовательно и то, что наконец-то наступили иные времена – весьма сомнительно. Политика и политики сознательно уводят мир по ложному пути. Так было всегда, но сегодня это происходит особенно изощренно и цинично. Единственная империя, которая сохранилась до наших дней – это Соединенные штаты америки. США превратились в пульсирующий очаг цинизма, самоуверенности и извращенства, однако и этот монстр уже явно чувствует свое загнивание из нутри, а как следствие – и скорую свою кончину. Кончина эта будет не физическая, не плотская, не духовная (США по всем эти критериям давным-давно импотент со стажем) – грядет кончина имперская! Всячески исхищряясь, не жалея ни ханжества, ни сатанизма, ни беспардонности, последняя империя, настолько напугана своей смертью, что уже не может трезво оценить собственные потенциальные возможности и вместо того, чтобы занятся самоисцелением и самоврачеванием, делая вид, что все ОК, начинает подменять понятия устоявшихся ценностей и
навязывать всему миру под ширмой демократии ни что иное, как обыкновенный фашизм.
Сколько стоит цена этого вопроса? А ни сколько! Поскольку нет вопроса, а значит и нет цены.
Поэма „Спартак”, которая, как мне тогда казалось, уже не актуальна,пролежала на моих литературных полках почти двадцать лет и судьба ее появления на свет была под огромнейшим вопросом, однако, в свете того, что произошло с миром на протяжении последних трех лет (псевдореволюции в Киргизии, Грузии, Украине, геноцид права в трех новорожденных прибалтийских республиках, уничтожение процветающих государств таких как Югославия, Сербия, Ирак и т. д.), сегодня, как никогда будет кстати. Поскольку, борьба за свободу – это борьба против зла ,а не якобы борьба за демократию, написанная по сценарию имперских сценаристов и осуществляемая за имперские деньги. Все это – ложь, которая направлена на самосохранение империи и продления ее последних предсмертных часов.
А часы эти уже сочтены.
Наступило, о Боже, время
(Племя титанов, пало)
В лирику бросить семя –
Фракия ниспослала.
Мир, словно дряхлый олух
Грязных имперских оргий,
Пишет свою крамолу
И объявляет долгом.
Много у баек власти –
С ложью они сроднились.
Заокеанской пастью
Рты обезьян раскрылись.
Блеют овечки хором,
Хамы, стригут купоны,
Строим кардоны в норах…
Блеющих – миллионы.
Грех, из обломков Рима,
Доллара власть построил.
Карой свободы мнимой,
Вверенный удостоен.
Наступило, о Боже! Время…
Племя титанов, пало…
СПАРТАК
I
Долгий путь к свободе
Как хрупко все живое в мире
Но как живое жаждет жить!..
И челн в волнах – подобен лире,
Волнам, его не сокрушить!
***
Три дня бушевала стихия.
Вверх дном клокотал океан…
От куда-то, стоны глухие
Сочились в соленый туман .
Вздымались и лопались волны,
Вздымалось и лопалось дно…
С нечистой, в согласии полном
Природа, была заодно.
Разбухшие жирные тучи
Лохмотьями рваными тел,
Дно неба на мир нахлобучив,
Три дня низвергали свой гнев.
Размякшие хлопья лохмотьев
По кругу: то вниз, то наверх
Людскою жанглируя плотью
Взрывались сто тысячью, эх.
Казалось уже не возможно
Дождаться хоть искру огня,
Но все-таки, луч осторожный,
К исходу четвертого дня,
Прорвался надеждой сквозь тучи…
Закатный, но все же – расвет,
Стал тысячелирно стозвучен
Лучем появлясь на свет.
И вот – красный парус освечен.
Уходит на запад четверг, –
Расправив могучие плечи,
Он взял над стихиею верх.
Свечей продвигаясь к причалу,
С собою, недобрую весть
Несет, как кончину начала
О том, что погибших не счесть.
Рыбацкая доля такая:
То ты над волной, то волна –
Сначала, как буд-то лаская
Взыграет, поднявшись со дна,
Затем – отпоет панихиду
Сомкнутая водная гладь,
И горечь утраты, в обиду
В груди станет перерастать.
Потопленных суден обломки,
Увы, не собрать в корабли,
Но новые судна, потомки,
Построят на верфях земли!
***
Ночь. Бушует холодное море.
Портовые спят сторожа.
Лишь смелые с бурями спорят,
Мгновеньем в борьбе дорожа.
Соленая горькая морось…
И волны о борт бьются вдрызг,
И эхо, кошмарную новость
Разносит со скоростью брызг.
Дух смерти витает и давит
Дном неба на судьбы сирот,
Но кто-то, с годами прославит
И сей мерзкопафосный год.
Опущены красные крылья –
«Сын бури»1 на якоре спит.
Чтоб нынче же сделаться былью –
Ночная работа кипит.
Возня, беготня, суматоха…
На палубе – времени бег:
То слышится ругань, то хохот,
То эха удары о брег…
Какие-то грузы сгружают,
Спускают каких-то людей…
И волны, улики смывают
И прячут в соленой воде.
Все стихло.В лучах перламутра
Размешана с розовым синь.
Теплом надвигается утро
На серую мокрую стынь.
Таможенник вышел зевая,
Чтоб сделать на судне досмотр,
Но парусом красным качая,
«Сын бури»1 ушел в небосвод.
***
На главной площади города Фурии,
Так вышло – в тот же самый день,
Столпились ротозеи хмурые
И знатные мужи, и чернь...
Там, где с подмосток тесом венчаных
На смотр поставили рабов –
1 «Сын бури» – так был назван уцелевший после бури корабль.
Юнцы, мужчины, старцы, женщины...
Товаром стали для торгов.
Фракийцы сильные и стройные,
Сирийцы бледные как мел
И египтяне подневольные
Сносили рабский свой удел.
С руками на груди скрещенными,
Построенный в ряды товар,
Стоял лицом пред полусонными
Фурийцами, – кипел базар...
Совсем нагие, лишь повязками
Прикрыты бедра у рабов.
Рабы, фортуной не обласканы,
Не сбросить им своих оков.
На шеях, на дощечках выжжены
Их имена и возраст их...
На площади торгуют нищими.
Все ждут: кто зрелищ, кто интриг...
***
(Начинаются торги)
Купцы, дельцы и винокуры…
Рабов щипают за бока,
Кто в рот посмотрит глаз прищурив,
Кто смотрит крепка ли рука…
Купить раба плохого хуже
Чем, скажем, лошадь без копыт.
Плохой раб, ни кому не нужен,
С плохим рабом не будешь сыт.
И потому, быть щепетильным
Предначертание велит.
Выносливых и самых сильных
Богач-фуриец взять спешит.
Из тех, что выстроены строем
Довольно трудно выбирать,
Чуть в стороне, сидели трое,
Вот возле них, кружилась знать.
Они изрядно выделялись
В среде сородичей своих.
К ним подходили, приценялись,
Глазели просто так на них…
Одним из них был грек ученый –
Седобород, длинноволос,
Житейским опытом прожженный –
К таким всегда особый спрос.
С ним рядом – гордая Амика –
Швея, ткачиха, куховар,
По танцу мастер, нежнолика –
Дорогостоящий товар.
Последний в этой тройке-связке –
Фракиец – бронзовый юнец,
Он как звереныш, все с опаской,
Ловил, что скажет продавец.
Парнишку называли Гета,
Он, на волченка был похож.
В его глазах искрилось лето
И сам собой, он был хорош.
К нему склонился покупатель
За ухо взял, раздвинул рот…
И вдруг, взвизжал рабоискатель:
И руку выставил вперед:
– Смотрите, он меня за палец…
Пол пальца откусила мразь, –
Горлал взбешонный пострадалец,
Словестную метая грязь.
Вмиг наступило оживленье –
Смеялись все в толпе зевак,
Подтрунивая с наслажденьем,
Мол, палец в рот не сунь дурак…
Хозяин юного фракийца
В душе помпезно ликовал.
Крик пострадавшего фурийца
К подмосткам весь базар собрал.
Пошли торги, пошла робота…
Кто падал, кто взлетал в цене…
И в оживленье, неохота
По чьей-то выросла вине.
– Всего за тысячу систерциев1
И, скажем, через пару лет,
Подросток этот с львиным сердцем
Затмит собой весь рабский свет…
– Что за юнца да столько денег?
Уловками не купишь нас,
В рабах кто будущее ценит?
Наверное один лишь Красс.
И вдруг как эхо отозвалось:
– Красс? Кто промолвил Красс?...
В проходе важно показалась
Особа с хитрым блеском глаз.
Сей человек с лицом старухи,
С отвислой желтизной в щеках,
С серьгою золотою в ухе,
В браслетах руки, весь в шелках...
Шагал лениво, буд-то идол,
Пред ним дорогу расчищал
Огромный воин с грозным видом,
Чтоб близко вдруг никто не стал.
Чуть сзади – раб полураздетый.
В одной руке он тогу2 нес,
В другой – шкатулку, в ней монеты
Носил за старикашкой пес.
1 Систерций – римская монета
2 Тога – одежда древних римлян.
– Так что? Кто вспоминал про
Красса? –
Продолжил незнакомец речь
Прищуривая оба глаза,
Высовывая нос из плечь.
– Конечно Красс купил бы этих
И сотни три в добавок к ним
И за итог торгов в ответе
Предстану я пред ним самим.
Товар так-сяк, а слишком дорог,
Вон сколько пленных на войне,
За пленного, дают по сорок,
За этих заплачу вдвойне.
Торговец, подбежал поближе,
Хитрил, хвалился, ублажал.
По сто систерциев не ниже,
Мол, раб с весны подорожал.
Зазвякали в руках монеты
И вот, хазяином рабов
Стал богатейший на планете
Патриций1 Красс – итог торгов.
Обритой головой японца
На землю огненно дыша
Лучами, досождало солнце,
1 Патриций – представитель высшего римского сословия.
Путь дальний впереди лежал…
За городом рабов сковали
Цепями человек по пять,
Когда ж товар упаковали –
В путь сразу двинулись опять.
***
Во главе необычного шествия,
Человек со старушьим лицом,
На носилках, надменно блаженствуя,
Смотрит в даль пред собой мудрецом.
В середине печальной процессии –
Грек, Амика и дерзкий юнец.
Вниз понурые головы свесили,
Словно с долей смирились вконец.
В раскаленном пространстве
безветренно,
Только свищет погонщиков плеть…
Но процессия движется медленно, –
Путь такой не легко одолеть.
Треть израненых, треть
обессиленных,
Тяжелы слишком путы оков.
То, не вороны кружат, не филины,
То, надсмотрщики гонят рабов.
По дороге в столицу Италии
Лязг и стоны, и шарканье ног…
Нелегки подневолья регалии,
Но удел обозначен – и срок.
С каждым шагом на Север все
дальше,
Растворяясь в дорожной пыли,
Уходил караван. Каравашщик
На носилках маячил в дали.
Долго длился их путь… Расстояние
В много миль нелегко одолеть.
Тяжело сохранять покаяние,
Помагает надсмотрщиков плеть.
(По вечерам караван останавливался у встречных городов на привал, а утром – снова в путь).
…Полпути за спиною осталось
В белом мраморе выпятив грудь,
На холме перед взором предстала
Вилла. Здесь обрывается путь.
От вороньих и галочьих свадеб
Пелена поднебесья дрожит,
Тут у Красса одна из усадеб,
Где всесуточно дело кипит.
Небо было безоблачно – синее,
Осмотревши владельцев оков,
Псы – надсмотрщики Марка Лициния
Отобрали всех крепких рабов.
И сейчас же их сходу в работу:
Кто киркой, кто мотыгою стал,
Кто лопатою, тачкою кто-то…
Добывать чтобы камень из скал.
Остальных всех отправили дальше.
Изнывая от жажды и пут,
Караван плелся траурным маршем,
Продолжая на Север свой путь.
Через несколько дней продвиженья,
Город Капуи встал на пути,
Был объявлен привал в
снисхожденье –
Верст немало еще впереди.
***
Большой и богатый город
Еще от сторонних закрыт,
И северный утренний холод
Росою предместье кропит.
Ворота надежны. Охранник,
Прикованный цепью к стене,
Спит в нише стены, веет ранью
На утренний город из вне.
Сошлись поселяне к воротам –
На мулах товар привезли:
Кто кур, кто творог, кто мед
в сотах, –
Дары плодородной земли.
***
Вот первый луч пропел рассвет,
И золотым червонцем
Нарисовало силуэт
Проснувшееся солнце.
Возня у запертых ворот –
Собралось много люду:
Торговый люд, иной народ,
Стекались ото всюду.
Стучась в закрытые врата
Обитые железом,
Шумели продавцы скота
И прочих интересов.
Возня, толкучка, ругань, стук…
Пустая суматоха
Сливалась во единый звук,
Перерастая в грохот…
Вдруг, тишина пронзила слух,
Как-будто на два уха
Оглохли все и вся вокруг,
И замерла округа.
Зашевелился рой мирян –
Напуган чем-то каждый.
Из лиц шумевших поселян
Куда – то делась важность.
Шарахнулись ослы навьюченные,
Закудахтали куры встревоженно…
Впереди показались могучие
Полудьяволы в цепи сдвуноженные.
– Вон они поглядите – смертники, –
Прокатилось ропотом эхо.
– Берегитесь их – это смертники,
Им любая одурь в утеху.
Жизнь для них лишь игра на
мгновение –
Гладиатор для драки рожден,
Для сражений, для убиения…
Каждый воин враждой напоен.
Вея вздыбленным облаком пыли,
С гордо вздернутой вверх головой,
Великаны, в строю по четыре,
Приближались, суля непокой.
Окруженные стражей по кругу,
Смело вглядываясь вокруг,
Шли, похожие друг на друга,
Побеждающие недуг.
Слышно было: земля содрогалась
От железных ступней босых,
Перед ними толпа рассыпалась –
Полудьяволов видели в них.
Подскочила Амика, вглядываясь
Смертникам в гордые лица,
О как она только радовалась
Узнав земляка фракийца.
И безудержной опрометью
Метнулась к нему на встречу,
Но надсмотрщик схватил за плечи,
Отшвырнул и ударил плетью.
На надсмотрщика бросился Гета,
Вцепившись зубами в шею,
Разьяренный надсмотрщик этот
Зашипел, уподобясь змею.
Сбросив на земь юнца-героя,
Стал душить молодое горло,
Волосатой своей рукою,
Из него, лютой злостью перло.
Засверкав беспощадным оком,
Гладиатор, раздвинув стражу,
На надсмотрщика, словно сокол,
Налетел, разъярен и страшен.
Из-за пояса у невежы
Меч изъят и приставлен к шее.
Лишь мгновенье и кровью свежей
Может брызнуть шея злодея.
В ожиданьи застыла свита,
Тишиною пропитан воздух…
Снова грозная карта бита
И по новой дурак не роздан.
Гладиатор взял на руки Гету
И с собою понес парнишку.
Не осмелясь перечить в этом,
Казначей, лишь хромал вприпрыжку.
Меч сверкнул острием и в землю
Словно в масло вошел с размаху.
Разве с дъяволом торг приемлем?
Все вокруг натерпелись страха.
Гладиатор крикнул Амике:
«Мук довольно. Пошли со мною.
Мы с тобою из племя великих!
Будь отныне моей сестрою…»
В осторожных лучах рассветных
Зрел уже не конфликт, а бойня
Казначей, из-за спин неприветно
Запищал, зашипел на воина:
«Это собственность славного Красса!
Кто позволил к рабам прикасаться?…
Порубите его на мясо…
Он непонял с кем смел связаться».
Гладиаторы встали стеною –
Миг всего отделяет от взрыва...
Не ужели, сегодня бою
Не найдется альтернативы?
– Замолчи, не пищи старушонка, –
Полудьяволы вздыбились дружно, –
Или будет для псов тушонка
И костей будет им сколь нужно!
Не осмелясь ответить дерзко,
Окружаемый исполинами,
Старикашка заткнулся мерзкий
Словно рот залепили глиною.
– Жизнь сегодня меняется всюду,
Без торгов и без ваших правил,
Этим двум, я хозяином буду, –
Гладиатор-фракиец вставил.
– А не то, рассеку как тыкву
На два ломтя башку любому.
Кто хоть что-нибудь против пикнет –
Не повадно будет другому .
Ждет развязки конфликта небо,
Ждет охрана команды к бою...
А зевакам, не надо хлеба –
Собрались в стороне гурьбою.
Мир держался на пике риска,
Но еще не родился Каин.
Гладиаторов норовистых
Успокоить, помог хазяин.
Подоспевший на спор Ланиста1
С казначеем уладил дело
Отсчитавши систерциев триста,
Расплатился за все всецело.
Вот казалось и все на этом,
Но в рядах гладиаторов шумно:
– Половинь-ка давай монеты
Старушонка с личиной умной...
С неохотою и досадой,
Вскользь взглянув на орущих бесов,
Понял, что раскошелиться надо
Для спасенья своих интересов.
Из брюшка кошелька отсыпал
От трехсот половину суммы –
Снова жребий победы выпал
На толпу оживленно-шумную.
И размеренные минуты
Потекли в циферблате мира...
Впечатленье от мелкой смуты
Вырисовывало кумира.
С удовольствием в гордом лике
Гладиатор промолвил гордо:
– Я – Спартак, – представляясь
Амике, –
– За тебя, я убью и черта.
1 Ланиста – хозяин гладиаторов, он же их учитель по ведению боя.
***
Мгновенья, снова бегу внемлют
Меняя платья на бегу.
Опять весна пришла на землю,
Опять акации в снегу...
И лужи, словно пледом белым
Накрыты мехом лепестков.
Дождь прорывается несмелый
И тает в запахе цветков.
Но небо медленно темнеет.
И вырастает в ливень дождь.
И вот уже на все аллеи
Небесная упала дрожь.
***
У ворот гладиаторской школы
В нише сторож на привязи спит...
Никого.Только дождь долгополый
В землю спицами пальцев стучит.
Проведению слава и – Богу!..
Тайну встречи сокроет весна
Тайна эта – спасение многих,
Но пока – не раскрыта она.
Молодая женщина в красном
У ворот... За вратами – юнец.
Краткость встречи отнюдь не
напрасна –
Получает задачу гонец:
Передать Спартаку продукты
И недобрую весть о том,
Что назначена драка жуткая
В цирке – Крикса со Спартаком.
Два титана должны столкнуться
В поединке, где судит смерть,
И кому-то из них не вернуться
Если с твердью сойдется твердь.
Свята тайна Амикы с Гетой,
Есть надежда – Спешит посол
Между стен, меж людей, меж сеток
Весть несет и харчи на стол.
Продвигаясь меж воев – галлов,
Гета слышит и нервы в дрожь:
Спартаку в эту ночь назначалась
Смерть. И галлам поможет дождь.
– Он сильнейший в кругу
сильнейших
Победить его в цирке нельзя.
Так пускай победит хитрейший –
Мы, должны его скопом взять...
Гета мчался вперед как выстрел –
Гнали дрожь и дурная весть.
Мчался он в этот раз так быстро,
Чтоб от друга беду отвесть…
***
Спартак, уйдя в себя, мечтал
О братстве всех народов.
Пьянящий дух вокруг витал
Ниспосланной свободы.
Там, где-то на вершинах гор,
Рождалась в тучах просинь,
Качая неземной простор
На лапах горных сосен...
– Спартак, очнись, юнец вскричал, –
Сегодня ночью, галлы,
Покажут волчий свой оскал
Во все клыки оскала.
Тебя убить решили в ночь.
Я слышал: нумидийцев
В казарме Крикс просил помочь –
Стать общими убийцами.
Спартак вскочил, побагровел,
Кулак тяжелопалый
Как дверь стальная заскрипел...
– Ну и глупы же галлы.
Да разве ж смерть моя спасет
Их от турниров в цирке?
Убьют меня – другой придет
Чтоб в тушах делать дырки.
Ну чтож, выходит, близок час,
Сегодня ж все улажу.
Утри слезу юнец из глаз,
Спартак свое покажет.
Ну полно, лучше расскажи
Не видел ли Амику?
Не дрейфь братишка, не дрожи –
Грядут дела великие.
Мальчишка молча протянул
Фракийцу узел с пищей.
Он сверток тут же развернул
Огромными ручищами,
Достал и поднял в небо хлеб,
И показалось Гете,
Что повелителем судеб,
Спартак, стал на планете.
***
Еще чуть крапал дождь усталый,
Пропахла сыростью Луна,
Крикс, вел с собой десятки галлов,
И смерть была так голодна...
Так голодна, что съела б лошадь
Или огромного слона...
Висела ночь тяжелой ношей,
И в мраке пряталась стена.
Спартак спиной к стене прижался,
Посвистывая наблюдал,
Как сговор к сердцу приближался
И как на душу наползал.
В руках у галлов сжаты камни,
И ночь, как ворон, над душой,
Суть хочет запереть на ставни
И в сердце клин всадить большой.
Но вдруг, из темноты, как выстрел,
Раздался голос Спартака,
И небо засверкало искрами
Пока еще из далека.
Спартак промолвил: «Крикс,
послушай,
Нам участь всем дана одна,
Но мы ведь можем наши души
Поднять, как знамя, вверх со дна.
Спасенье наше – единенье.
И зря любой из вас так зол.
Уж если мы хотим спасенья –
Проложим же дорогу в дол!
Сломаем крепкими руками
Ворота вековой тюрьмы,
Сегодня даже Боги с нами
Готовы в битву против тьмы!
Подставим же друг - другу спины...»
(Спартак переломил свой хлеб
И подал Криксу половину),–
«Не мы ль властители судеб?!
Вот хлеб тебе мой... Знаком дружбы
Пусть будет между нами хлеб.
Нам ли друг - друга резать нужно
Когда мы вместе, с нами – Феб.»
(На все небо засверкала молния)
«О сколько раз я видел бездну,
Когда вокруг арены рев.
Кто жаждет жертвы бесполезной?
Кто из рабов пускает кровь?
Кто сеет между нами распри,
Чтоб яростнее дрались мы?
Не уж - то не понятно? Разве
Не одолеть нам силу тьмы?»
(Из своей половины хлеба Спартак вынул кинжал и поднял его вверх над головой)
Поднимем всех рабов планеты,
Чтоб мир свободою пропах.
Готов ли я рукою этой
Всех богачей повергнуть в прах?
Да, я готов. А вы готовы?
Давайте ж вместе в новый путь.
Иль вам милей носить оковы?
Милей терпеть такую жуть?»
(Галлы слушали, затаив дыхание)
– Ты прав, Спартак, довольно крови,–
Промолвил Крикс из темноты, –
Проложим путь к свободе новый,
Теперь мы братья – я и ты!
Пора готовиться к побегу,
Восстанем ратью против тьмы!
Одну на всех свободы негу
Должны добыть в сраженьи мы.
(План и время побега были согласованы)
***
Искрились звезды небосвода,
Струился легкий ветерок,
Весенней веяло свободой
Многозначительно и впрок.
Не более двухсот их было.
Желанием кипела плоть.
Такая зарождалась сила,
Которую не побороть.
Лишь у немногих нож из стали...
Но деревянные мечи
В ту ночь стальных железней стали –
Свободой веяло в ночи.
Легионеры наседали
Со всех сторон на вольный дух,
Но было поздно – опоздали –
К смирению мятежник глух.
Чем ближе к цели, тем ничтожней
Перед желаньем смерть своя.
Чем уже круг, тем щит надежней,
Тем сбыточней мечта твоя.
Ничто не остановит смелых –
Уже проложен новый путь.
Погибших за святое дело
Мир воспоет когда - нибудь.
Дверь кованная заскрипела...
– Семьдесят восемь, – ночь поет.
Как гимн, за дело павшим смелым,
Но павшие теперь не в счет.
Семьдесят восемь вышли в поле,
Пустыня проглотила звук,
Прощай тюрьма, приветствуй воля,
Гимн сжатых вместе братских рук.
***
Вдаль вилась лентою дорога –
Через поля и рощи путь.
Повстанцы прошагали много ,
И время вспять не повернуть.
На небо выкатилось бубном
Пятно оранжевой луны,
И показался в свете лунном
Ползущий шлейф из тишины.
Обоз с оружием навстречу,
Как-будто сами боги шлют.
Богам во славу брызжут речи,
А Боги – в небо звезд салют.
Вот-вот и утро взрывом красным
Зальет поля и небеса...
Палитрой разноцветий праздных
Займется по-утру роса .
С оружием всегда надежней.
Когда в руках и щит, и меч...
Воистину уже возможно
К свободе путь мечем просечь.
(Рабы, сопровождавшие обоз с оружием, добровольно присоединились к гладиаторам)
И солнце, и поля, и рощи...
Все с беглецами заодно.
И ветр, что синеву, полощет,
И неба высь, и глуби дно…
Шли долго, к вечеру тянуло...
Уткнулись в мраморный дворец –
В оливках здание тонуло –
Таких теперь не встретишь чтец.
Есть, что-то в мраморе такое,
Что будит дух мятежных бурь.
Порой и небо голубое
Вздымает тучами лазурь.
Дворец падет. Рабы пополнят
Отряды смелых беглецов.
Потомки долго будут помнить
Своих далеких праотцов.
***
Ночь. Мраморная вилла...
Раскрыты двери в погреба.
На жердях, полках и настилах –
Окорока, сыры, хлеба...
Вокруг поставлены дозоры.
Свобода. Ночь. Огонь костра...
И разговоры, разговоры –
Теперь не стихнут до утра
К свободе путь – путь к
совершенству!
Свободу не дают в кредит.
Свобода – высшее блаженство –
То всяк невольный подтвердит!
***
Расправив плечи и горбы,
Со спартаком связав надежды,
Освобожденные рабы
Вливаются в ряды мятежных…
Кто хоть на миг оковы сбросил,
Тому оков не поцепить.
Запомните: семьдесят восемь! –
Сумели рабство победить.
Теперь свободных стало больше –
Бунтарский дух в сознанье вшит.
Чем путь к желаемому дольше,
Тем крепче быть обязан щит.
Копытный цокот в ночь вколочен
И подневолья лязг цепей,
И пыль столбом, и эхо ночи...
Все ближе стали, все звончей.
Охрана лагеря не дремлет –
Охранники столь горячи,
Что тут же сволокли на землю
Пришельцев, скачущих в ночи.
– Откуда и с какою целью, –
Дозорный сухо пробасил.
– Пьяны мы тем же самым зельем,
Что вам в сердца Спартак вкурил.
Ведите нас к нему, мы – с вами.
Ну, что узнали наконец?
Стоите с гордыми носами, –
Дерзил охранникам юнец.
Тут сразу все узнали Гету
И спутницу его – тот час.
И вплоть до самого рассвета
Не замолкал пришельцев сказ.
Амика с Гетой знали точно
О том, о чем бормочут вслух:
Рабы ломают цепи прочные,
Везде – царит свободы дух.
И лист, и куст в округе шепчут.
И зверь, и птица им вторят
О гладиаторах, мол, крепче
Их души, нежели булат.
Бунтарный дух витает всюду
Рабов в цепях не удержать.
В отряд стекалось много люду,
Чтоб волю вместе защищать.
Они сбивали с ног оковы,
Оружие просили дать...
За Спартака, порядок новый...
Мы жаждем вместе воевать!
(Этой ночью повстанцы избрали себе трех начальников: Спартака фракийца, и галлов – Крикса и Эномая1. Главным назначили Спартака).
***
На небе, солнце, как из меди
Удачно вырезанный круг.
Собрав остатки всякой снеди,
Отряд отправился на юг.
Уже не крадучись, а чинно
Шагали бывшие рабы
И на пути дороги длинной
Все пополнялись их ряды.
Красив к закату дня Неаполь...
Опять ночлег, и снова в путь .
Немного ночью дождь покрапал,
Но к утру – выпятило грудь
Большое южное ярило
И новую вдохнуло жизнь.
Семьдесят восемь смелых было,
Теперь ряды их разрослись.
1 Эномай вскоре погиб в бою
Идти на юг – одна дорога –
Иные в ад ведут пути –
Подальше от нечистой логова
Веди Спартак, Спартак, веди!
И он ведет. Ряды все шире.
Уж больше тысячи рабов,
Мечтавших о свободном мире,
Освободились от оков.
Уже ничто таких не сдержит,
Никто не остановит их,
Их поступь с каждым шагом тверже,
Весомее победы миг!
Их путь свободен. Лишь однажды:
Смешно – помеха на пути –
Отряд – полсотни конной стражи
И знатный воин впереди.
– Назад бродяги. На колени, –
Вскричал. Помпезный командир, –
Спешите вымолить прощение...
Повержен будет ваш кумир.
Зачинщиков вам стоит выдать
И остальных простит Сенат –
Давлел глупец надменным видом,
Себя тем самым ставя над.
Раздосадованные неслыханной
дерзостью
Гладиаторы налетели на конников, –
Нам ли не справиться с этой
мерзостью?
Нам ли не превратить эту мерзость в
покойников?
Конные галопом рассыпались в
стороны.
Кто успел – уцелел. Остальным
участь ведома –
Тут же небо закаркало воронами –
Вдоволь вороны отобедают.
Рысака белогрудого с норовом
Подвели к Спартаку гладиаторы:
– Это лошадь невежи, которого
Мы тут слушали вместо оратора...
(Спартак сорвал с коня позолоченную сбрую, оставив вместо седла лишь шкуру леопарда)
– Борцы за свободу не станут
Украшать себя ценностью мнимой.
Пусть все эти ценности канут
В руинах постыдного Рима!
Повергнем людское безумие –
Свобода и честь наше золото!
Вперед – на вершину Везувия –
Разбудим Везувия молодость.
Пусть вспыхнет в нем огненность пламенем,
И лавой восстание взбрызжет
Под нашим, под праведным знаменем,
Мы рабство в Италии выжжем!
(Спартак привел отряд на Везувий и расположившись в самом кратере, выставил дозоры на единственной, ведущей к ним, дороге).
***
Вот оно, небо, но солнце – высоко.
Струями света гранит не разжечь.
В небе висит заблудившийся сокол,
Смотрит на чей-то сверкающий меч.
В кратере шумно – идет обученье...
Трудно в ученье – легко на войне.
Бог новичкам посылает терпенья –
Нынче терпенье в высокой цене.
Войско разбито на сотни, десятки...
Учится каждый бороться за мир
Учится римским армейским
порядкам –
В каждом десятке есть свой
командир.
Несколько дней и – заметны успехи –
Дух и желание взяли свое.
Жаль бедноваты пока что доспехи:
Все в дефиците: и меч и, копье...
Но не в доспехах – в желании сила! –
Учит Спартак так дружину свою,–
Главное –,вытянуть ноги из ила –
В правом, доспехи добудем бою…
***
Разгневаны в Риме. Сенат жаждет
крови.
Три тысячи воинов посланы в путь.
Найти обездушить и обезголовить,
А выживших всех на арену вернуть.
(Во главе карателей был послан опытнейший командир Клодий Пульхр. Уже через несколько дней его войско стало лагерем на горе, перекрыв мятежникам единственный путь, связывающий с внешним миром).
Трещит костер, ликует Клодий:
– Спартак в военном деле глуп.
Не плох он на турнирах, вроде,
Но он уже почти что труп.
Делему каждый знает четко,
Что без еды ты не боец.
Поскольку, голод, он, не тетка –
Подходит бунтарям конец.
В таком приятном предвкушеньи,
Трапезничал Пульхр в полный рот.
Он сладко ждал того мгновенья,
Когда изнеможденный сброд
Притащит Спартака, чтоб шкуры
Свои холопские спасти...
Трещит костер, и конь каурый
Глазами сытыми блестит.
А в это время на вершине,
Спартак, свой хитрый строит план.
Ему неведомо уныние,
Он, верой в волю обуян.
Всю ночь повстанцы за роботой –
Сплетают лестницу из лоз.
На крыльях лестницы, свободу,
Спасать от нечисти пришлось.
С отвесных скал вниз по ступеням
Спускается отважных рать.
Их не поставить на колени,
Не победить, не обуздать.
И вот уже последний воин
Ступает с лестницы в траву –
Такой план похвалы достоин –
И не восне, а наяву.
Легионеры спят спокойно.
Лишь часовые, на посту
Все смотрят вверх самодовольно
Лелея глупую мечту.
Им грезится: вот-вот с вулкана,
Прощенья и еды моля,
Бунтовщики спускаться станут
И вниз притащут главаря.
А тот, кто первый их заметит
Героем будет средь других...
Так дьявол души грешных метит
Готовя западню для них.
Вдруг тишину нарушил кто-то.
Вокруг послышались шаги...
– Ни с места. Стой. И с неохотой
Замялись мнимые враги
И тут же дикий рев ослиный
В ответ раздался из кустов
И мордою кусты раздвинул
Идущий первым из ослов.
На шее у него дощечка –
На римском языке письмо:
Мол, мы голодные овечки,
А предводитель наш дерьмо.
Пульхр Клодий этим был доволен:
– Забыв про свой мятежный нрав,–
Холопы уж плюют на волю,
Лишь пару дней поголодав.
Смеються сотники и Клодий,
Надежду грея у костра,
Но скоро воспоют в народе
Победу Спартака ветра.
Внезапность – лишь залог победы,
Все остальное – для меча.
Для псов бродячих на котлеты
Рубили спящих сгоряча...
Пульхр, первый ускакал с испугу
Без збруи и без чепрака,
Легионеры, вслед друг – другу,
Бежали прочь от Спартака.
Внезапность – это верный метод
Почти без боя взято все:
Доспехи, лошади... Победа! –
Спартак предначертал ее.
(В это время в Риме происходили очередные празднества, финалом которых должны были стать поединки возвращенных гладиаторов-беглецов, однако празднования были прерваны по причине поражения Клодия Пульхра)
***
– Какой неслыханный позор –
Легионеры деру дали.
Спартак – силен. Спартак – хитер.
Такого мы не ожидали.
Лишь кольями такую рать
Разбить – уму не постижимо.
Кто научил их воевать
Военною наукой Рима?
Теперь оружия у них
На каждого с лихвою хватит.
Сквозит опасность от таких,
Уже для всей для римской знати.
Стереть с лица земли рабов,
Дабы не стало Риму худо.
Послать отборнейших бойцов,
Что б выбить вольный дух повсюду.
Отборных отправляют в бой –
С бунтавщиками поквитаться.
Ведет Вариний за собой
Армаду жаждущих подраться.
Их десять тысяч – пыль столбом.
Оружие звенит победно:
Били-Бим-Бом, Били-Бим-Бом...
Как эхо в колоколе медном.
Такую силу не сломать.
Что хочешь растолчет на порох.
Ее не перевоевать,
Не скрыться от нее и в горах…
***
Усталый день к закату клонит...
Пора и войску на ночлег.
Поспешно выпряжены кони
Из перегруженных телег.
Широкий вырыт ров квадратом,
Насыпан вал... И частокол
Возводят римские солдаты,
Чтоб гость незванный не вошел.
Добротно лагерь обустроен.
Не взять его со стороны,
Но даже самый грозный воин
Не жаждет ни какой войны.
Такой же лагерь, но поменьше
Стоит поодаль впереди.
Такой же частокол бревенчатый,
И ров – чужому не войти.
Внутри витает дух свободы
Там, угнетенных не сыскать:
Рабы – хозяева природы,
А не какая нибудь знать!
(Амика варит ужин на костре, а Спартак чистит меч осколком кирпича, к нему подходит Крикс...)
– Спартак, ну что нас держит в поле?
Патриции умеют жить...
В их виллах отдохнули б в волю,
Дабы усталость уталить.
В бассейнах пыль дорог отмоем,
В перинах исцелим бока...
Не уж то мы того не стоим, –
Крикс наседал на Спартака.
Спартак вскочил и рассмеялся:
Мой друг, хоромы не для нас.
Я не хоромов добивался,
Не Крикс в них должен жить, а –
Красс.
Так быстро животы откормим,
Отяжелеет воли меч,
А мы должны всегда быть в форме,
Чтобы врага мечами сечь.
Блаженство не в перинах с пухом,
Не в хмеле сладкого вина,
Блаженство наше, в силе духа! –
Не обижайся старина.
(Крикс обнял Спартака и попросил прощение за минутную слабость, в это время прибежали разведчики и доложили, что огромнейшее войско легионеров готовит расправу над Спартаковцами).
***
Спартак вскочил на белогрудого, –
Пора быка взять за рога, –
Хочу взглянуть как оборудовано,
Надежно ль – логово врага?
С ним пастухи скакали рядом
И Гета – младший сводный брат,
Который ни на шаг от брата, –
За братом, он готов и в ад.
Десятитысячное войско.
Предстало взору Спартака.
Спартак, с обыденным спокойствием
Смотрел вперед издалека.
– Не плохо бы послать разведку
В сам лагерь, чтоб узнать настрой
Гостей ниспосланных, столь редких,
Расположившихся ордой.
Не плохо бы узнать как долго
Их лагерь будет здесь стоять...
За зов свободы, а не долга,
Гораздо легче жизнь отдать.
И пастухи в кустах исчезли,
Чтоб сведенья к утру добыть.
Юнец спросил: «Спартак, что если
И я смогу полезным быть?
Как тонкий уж сумею я всюду
Пролезть и выведать секрет.
Поверь, я осторожен буду.
Позволь пойти за ними вслед.»
Спартак окинул взглядом друга.
– Иди, внимательнее будь.
Не попадайся братец в угол,
Не подставляй напрасно грудь.
Нелегок путь и необычен –
Душа поет апофеоз.
Бесшумно, словно рысь к добыче,
Крадется юноша меж лоз.
Придерживаясь троп звериных –
Все ближе к лагерю врага
Меж виноградной паутины
Скользит рука, скользит нога...
Меж буто-каменных заборов,
Как буд-то уж, к земле припав,
Все ближе подползает вором,
Неся с собою гордый нрав.
И вдруг: замечен, схвачен, связан,
Из ночи вытащен на свет...
За дерзость будет он обязан
Ужасный понести ответ.
Над Гетою сгущались тучи.
Хотел бежать – не убежишь –
Легионер рукой могучей
Держал его, как кошка мышь.
Затем ремень петлей на шею
Лазутчику примастерил,
Зажав ручищею своею,
Как пса, на бойню потащил.
Звезд хоровод и небо синее,
Луна, как выплавленный круг,
Над свитой Публия Вариния.
Висела, освещая луг.
Вариний был довольно гнусным –
В глазах холодный огонек
Искрился даже в свете тусклом,
Он был в годах и невысок...
Но от него сквозило злостью –
Пощады от таких не жди.
При встрече с ним, любого гостя
Пробрал бы холод до кости.
И Гета выглядел уныло –
Так не хотелось умирать,
В груди под ложечкой заныло –
Ведь мог еще повоевать.
Из уст Вариния – вопросы:
Откуда? Кто? О Спартаке...
Кулак – как аргумент допроса
И поводок накоротке.
Юнец скулил, просил дать хлеба...
– Иначе с голоду помру...
Как правду подносил он небыль
И причитал, что, мол, не вру.
– Дела у Спартака все хуже –
Уходят от него рабы
Кто голоден, тот, хочет кушать,
А там в отряде лишь бобы.
С ним сотни три всего осталось
Полуголодных и больных,
Их, скоро всех убьет усталость
Без вашей помощи – самих.
Вариний бросил хлеба корку,
Юнец схватил и прямо в рот.
И Публий пристальный и зоркий,
Поверил, что юнец не врет.
(На рассвете было решено покончить с бандой Спартака, а Гета был отдан в оруженосцы старому воину, поймавшему его).
***
Миг неизбежности все ближе.
Никто не взмолится: «Отсрочь»...
Язык огня поленья лижет,
К рассвету, все короче ночь.
И вот уже, полоска света
Протиснулась сквозь горизонт...
Легионеры, Риму преданные,
Направили на юг свой фронт.
Теперь не отвратить финала –
Мятежных лагерь впереди...
Ну как же стража прозевала –
Свободны к лагерю пути.
Без боя взят. Но всюду – пусто.
Костров, остывшие угли,
Кошелка с брошенной капустой...
А где ж бунтовщики? – Ушли...
Вариний, гложимый досадой,
Был зол на весь на белый свет:
– Настичь немедля беглых надо –
Иначе потеряем след.
Пошли на юг, промеж холмами,
Уж солнце начинало печь,
Вдруг кто-то крикнул: «Перед нами
Бунтовщики. Солдаты – в меч!
На карту брошена свобода:
Иль победить, иль умереть...»
Иного не дано народу
Уже успевшему прозреть.
Сошлись ряды, и сталь завыла.
Заскрежетали голоса,
Земля, как буд-то бы застыла,
А дъявол бросился плясать...
Бунтарский дух сильней любого.
Его, количеством не взять.
Разбиты легионы снова...
Вариний, все ж успел сбежать.
Зато теперь никто не станет
Ехидничать над Спартаком.
Вовсю, народными устами
Он воспевается кругом!
(Во время боя, Гете удалось бежать и он снова вернулся к Спартаку).
II
Время свободы.
Нет ничего раба покорней
И непокорнее его!
Весь юг трясет от рабских бунтов –
Раба, в узде не удержать.
Поведавшие лиха в Фунтах,
Свой гнев обрушили на знать.
Спартак, стал для рабов кумиром.
Все, все пути ведут к нему.
Звучна его победы лира –
Иные лиры? ни к чему.
Весь юг Италии свободен.
Растут отряды Спартака.
Свободы дух, теперь в народе
Укоренился на века!
Семьдесят восемь, вспомним, было,
Сумевших мир перевернуть!
Желаемое ими сбылось –
С пути к свободе не свернуть.
Семьдесят тысяч – вот их сколько –
Так разрослись ряды борцов.
Теперь не переборешь войско
Умелых пламенных бойцов.
(Когда Спартак овладел южным городом Фурией, морские купцы стали помогать ему, доставляя медь, бронзу, железо и все необходимое.)
***
На главной площади города Фурии
Свободу воспевает чернь!
Купцы, щедры своей натурою –
Им, бунтарям помочь не лень.
А кузнецы – с большой охотою
Куют оружие для всех.
И даже по ночам работают,
Чтоб делом закрепить успех.
– Спартак! – Летит по всей Италии,–
Спартак! – народу вторит высь...
От вековых цепей усталые,
Рабы, из праха поднялись.
По всюду вторят имя грозное –
Никто так не был знаменит.
Он совершил то невозможное,
О чем теперь вся голь гудит.
Никто ему теперь не страшен –
Дела его во всей красе.
Дрожит весь Рим – дозор у башен,
А богачи, трясутся все.
– Не уж-то вечный город рухнет?
Не уж-то Рим проглотит мрак?
Что легионы наши рухлядь?
Коль побеждает нас Спартак?
***
Помрачнели горизонта дали,
Тяжелее стали облака,
Зимний вечер, туч небесных шали
Опустил на лагерь Спартака.
В синих сумерках костры поярче
стали,
Но гораздо меньше в них тепла.
Ветер зимний с углями скандалит,
С дымом вверх вздымается зола.
Первый снег срывается порошей,
Бременем свобода тяжелит...
– Что с такой, не ясно делать ношей –
Дух недоумения скулит?
(К костру, где сидит Спартак, подошел Крикс и доложил, что к лагерю подошли двое и просят встречи со Спартаком. Спартак повелел их привести.)
Во мраке канул часовой
И через две минуты
Привел двух стариков с собой
Сумевших сбросить путы.
Один из них – седой актер,
Другой старик – философ
Их лица, освещал костер...
Спартак повел распросы:
– Откуда и зачем пришли,
Что ведают о Риме,
Какие вести принесли
И что случилось с ними?
Они наперебой спешили
Поведать новости свои
О том, как в Риме всполошились,
Что все проиграны бои.
– Сенат и консулы в тревоге –
Опять войска готовят в путь,
Взымают новые налоги,
Чтоб снова армию раздуть.
Две армии пойдут с войною
На юг, чтоб вздернуть Спартака.
Реванш хотят любой ценою
Отныне взять и навека.
А во главе двух армий грозных –
В доспехах консулы пойдут...
Пар в воздухе кружит морозном –
Два беглеца свой сказ ведут, –
С опасностью соприкоснувшись ,
Да разве им вас одолеть, –
Актер добавил улыбнувшись, –
Им лучше дома бы сидеть.
Как зайцы разбегутся сразу ж
Чуть только разразится бой...
Про зайцев произнес он фразу
С особой гордостью мужской.
– Нельзя уже найти той силы,
Чтоб вольный дух могла сломить!
Но от чего ж вы так унылы?
Не вам ли гордыми ходить?
Зачем все у костров коптится?
Что, не пора ль передохнуть?
От копоти костров отмыться,
Свободу грудью всей вдохнуть...
Не уж-то вы не заслужили
Свободы той, к которой шли?
Любой из вас в боях двужилил,
Ведь вы герои, а не тли!
(Криксу понравились слова Эльпидора и он сказал: «Актер, сегодня ты будешь гостем у галлов.» Спартак же решил послушать, что скажет старик – философ по этому поводу)
– Пусть трижды будет славен каждый,
Кто против Рима вышел в бой!
Но для того ль, чтобы однажды
Забыть о цели дорогой?
Погрязнуть в роскоши не трудно:
Набил живот и – славен час.
Но нужно помнить поминутно,
Что в жизни главное для нас.
Коль поднят меч, дабы свободу
Всем угнетенным в мире дать...
Не уж-то возразит мне кто-то,
Что слишком рано почивать?
(Довольный Спартак объявил старика своим гостем и тут Гета узнал грека-философа, с которым его и Амику вместе везли в рабство к Крассу. Через день Крикс с двадцатью тысячами галлов и германцев ушел на север в богатый город.)
Спартак, глядящий в след угрюмо
Стоит, как буд-то бы в бреду...
Гнетут вождя худые думы –
Предчуствие сулит беду.
Снег, след ушедших заметает –
Оборвана возврата нить.
Не безысходность угнетает,
А то, что некого винить.
Судьба жестока и сурова:
Споткнешся, зря не рвись из жил,
Удел, хребет согнет подковой
И разогнуть, не хватит сил.
Опять Спартак глядит туда же –
На север, грудь полна тревог.
Оттуда веет запах вражий
И слышен топот конских ног.
Перед вождем предстали галлы.
Израненные – их лишь шесть,
Они, превозмогли усталость,
Чтоб принести дурную весть.
– Все наши наголо разбиты.
Германцев тоже больше нет.
Легионеры – эрудиты
Мечем и хитростью обет
Пред Римом взятый исполняют,
И Крикс порублен на Куски.
Дух мести их неиссякаем –
Готовят новые броски.
Они врасплох застали наших
Во время пиршеских торжеств
Старик-актер – лазутчик вражий –
В канун побоища исчез.
Спартак побагровел от злобы.
Такая весть, как в горло кость.
Забегал взад вперед он, чтобы
Не выплестнуть на галлов злость.
Затем спросил, скрепя зубами:
– Где войско римское теперь?
И насторожился, и замер,
Как перед схваткой дикий зверь
Когда узнал, что войско римлян
Беспечно празднует успех.
– В молниеносном бое зимнем
В крови их потоплю я всех.
Трубите сбор. Пора в дорогу.
Мы выступаем в сей же час.
Пора размять бока и ноги –
Удача не покинет нас!
Удар ответный ужасает,
Порошит снежная труха...
На поле брани вытекают
Из воев римских потроха.
Изрублены кусками туши
Ответ извечен: месть за месть...
Над полем боя павших души
Подушно уж не перечесть.
Спартак, склонясь над телом Крикса,
Вложил ему в запястье меч.
К таким победам не привыкший,
На долго потерял он речь.
К фракийцу подошла Амика,
Прильнула к сердцу Спартака...
Спартак промолвил: «Погляди-ка
Как мимолетны облака...
И чтоб не кануть так же в прошлом
Придется долго кочевать,
Но я уверен, что возможно
Бессмертие завоевать!
Сегодня же пойдем обратно –
Пока второе войско есть,
На нас хотят напасть внезапно –
Нельзя нам оставаться здесь.
Должны мы первыми ударить
Бесцеремонного врага.
Да – все изрядно подустали,
Но коль свобода дорога,
Не стоит медлить ни минуты...
Хотят нас в цепи заковать.
Вперед – на римские редуты –
Коль воевать, так – воевать!
– Свобода! Нам нужна свобода! –
Донесся возглас из толпы, –
Свобода для всего народа
Под небом вечно голубым!
Веди нас вождь вперед – к Победе:
Коль воевать, так – воевать!
Теперь уж никому на свете
В оковы нас не заковать.
(Через несколько дней был настигнут отряд римлян под командованием второго консула и безжалостно уничтожен. И уже никто не мог противостоять Спартаковцам.)
***
Ну вот и все пути открыты:
Хоть в Рим, хоть в Альпы и – домой.
Спартаковцы со всеми квиты
По настоящему – с лихвой...
Свобода доставалась трудно...
Куда теперь свободу деть,
Коль многим нынче стало нудно
Своей свободою владеть?
Спартак глядит в пустые души
Розбалованных молодцов...
Зачем-то в небе ворон кружит
Над скучным лагерем бойцов.
Рабы, уставшие без дела,
Не знают чем себя занять
Безделие, осточертело.
Что им еще от жизни ждать?
Сто двадцать тысяч их в отряде –
Такую не поборешь рать,
Но человеку скучно в стаде
Все время что-то выжидать.
У Спартака, былой нет власти,
Успех, всем головы вскружил.
Растет в отряде несогласье –
Как буд-то кто наворожил.
(Спартак предлагал уйти домой, перебравшись через Альпы. Другие же командиры хотят еще год провести в Италии, завоевать крупнейшие города, собрать побольше богатства и лишь потом вернуться на Родину.)
– Безумцы. Животы отъели,
А призываете на бой.
Вам снятся белые постели
И звон монеты золотой...
Спартак вам предлагает дело,
Услыште разума слова:
Должно повелевать не тело,
А с трезвой мыслью голова, –
Так исхищрялся грек-философ,
Взывая к разуму вождей, –
Грядет беда, я чую носом, –
Не жалко ль вам своих людей?
Но алчности наживы внемля,
Никто не слушал старика,
– Мы не преемлем, не преемлем...
Такие планы Спартака.
Настало время вечный город1
На копья наши нанизать
И мы уверенны, что скоро,
Мы, будем в Риме восседать!..
Так дни текли... Тянулись споры
Порой до самого утра.
Показывая спесь и норов,
Кипели распри у костра.
Спартак, не выдержал однажды,
Встал, руку вытянул вперед, –
Не Рим – иное нынче важно –
Как вольным сделать наш народ!
Свобода! Или мы забыли
Какою была наша цель?
Мы все, вчера рабами были
1 Вечный город – Рим.
Зачем вся эта канитель?
За Альпы – там воздвигнем город
Без угнетенных и господ
Со всех сторон сойдется скоро
К нам обездоленный народ.
Свое построим государство,
Где будет радость и тепло.
Нам, Римское не нужно царство,
Оно, на нас накличет зло.
Не я ли вел вас за собою
Вперед, под знаменем побед?
Откажетесь идти со мною,
Уйду один – за солнцем вслед...
(Совещание вождей длилось долго и все-таки большинство военноначальников решило, что еще рано уходить из Италии и попросили Спартака отвести их в южные провинции. Спартаку пришлось согласиться.)
***
А в Риме паника и ужас.
Разносится дурная весть
О славе, дерзости и мужестве
Рабов, таящих к Риму месть.
Всерьез трясутся толстосумы
За кошелек и за живот…
Гнетут их призрачные думы:
– Спартак идет. Спартак идет...
Теперь не вымолишь пощады
Так чтож бездействует Сенат?
Собрать большое войско надо,
Чтоб Спартака низвергнуть в ад.
Пусть во главе Лициний станет,
Лициний – настоящий страж.
Он ожиданий не обманет.
Лициний – шанс последний наш.
(Под давлением римской знати Сенат назначил проконсула Марка Лициния Красса главнокомандующим, сделав его императором. Началась серьезнейшая подготовка войск для битвы со Спартаком.)
***
Жизнь испытание готовит,
А может быть и западню,
Но чехарду не остановишь,
Исход, все ближе – день ко дню.
Предвидеть бы необходимо
Кому теперь услужит месть.
Рабы, бегущие из Рима,
Не добрую приносят весть:
Стотысячное войско Красса
Уже готовится в поход.
В нем воины большого класса,
А во главе – сам Марк пойдет.
Но весть такая лишь взбодрила
Уставших бесконечно ждать.
Пусть хоть с самой нечистой силой
Им предстоит повоевать.
Вожди сошлись на совещанье:
– Спартак, веди нас прямо в Рим!
Осточертело ожидание –
Лежать мы больше не хотим.
Веди Спартак – давай покажем:
Не заржавел еще наш меч!
Растопчем гнусных римских стражей.
Теперь, им Рим не уберечь.
(Спартак молча чистил свой меч, поднял его над головой и взмахнул мечем в воздухе.)
– Чтоб вел вас, требуете вы ?
На Рим? Устали от безделья?
Хотите славы – не молвы?
Иль просто умиротворенья?
Да вы взгляните на себя, –
Шатры заграмоздили хламом, –
Но про сражение трубят
Они настырно и упрямо.
Куда вам с этаким добром? –
Не воевать а косолапить.
Вы, души залили вином
И претесь прямо к Марку в лапы.
Он, может скупит весь ваш хлам –
Лициний скупщик знаменитый.
Идите ж... Я, останусь сам –
Иль все ненужное сожгите!
– Сжечь, сжечь ненужный хлам, –
Раздались одобренья крики, –
Спартак, глаза раскрыл ты нам...
Да здравствует Спартак великий!
(Все награбленное имущество было сожжено и войско Спартака покинуло лагерь. Вслед за ним отправилась стотысячная армия римлян...)
III
Дух бессмертия.
Спартаковцы шли очень быстро.
Петляя, чтоб запутать след.
Надежды обещала искра
Раскрыть бессмертия секрет.
Красс по пятам влачился с войском,
Но в бой с рабами не вступал.
Он был жестоким, хитрым,
скользким...
И все чего-то выжидал.
Передовой отряд вел Муммий,
Он шел за Спартаком, как рысь...
Рогами грозовой Везувий
Качал на горизонте высь.
Преследуя рабов уставших
Устроившихся на ночлег,
Приказа Красса не дождавшись,
Отряд решил свершить набег.
– Мир победителей не судит! –
Пропел отрядный командир, –
За это Красс ругать не будет...
Как надоел сей хрупкий мир.
***
Рожки затрубили, запахло нечистой...
И первая кровь окрапила траву.
Два духа сражаются в сумерках
мглистых
И души упавших летят в синеву.
Вдруг, конные дъяволы врезались в
кучу,
Мечи раскаленные, Римлян секут,
История тщетно безграмотных учит –
Экзамены часто экстерном здают.
Опять пораженье – позор легионам.
Изнанка судьбы покатилась на дно.
Спартак никогда не являлся с
поклоном,
Ведь что предначертано, то и дано.
Как зайцы, от волка бегут без оглядки,
Так римлян отряд – от дружин
Спартака.
Оружие брошено, светятся пятки, –
То Муммий «геройски» дает драпака.
Лишь несколько сотен вернулись
жывыми
И Крассу в подоле позор принесли.
Теперь не судьба будет властна над
ними,
А сам повелитель имперской земли.
Лициний разгневан – нет удержи
Крассу –
Бежавшим назначено жребий
тянуть –
Воздвигнули жертвенник; Камешки в
вазу –
И древний обычай поведает суть.
(Для пятисот воинов, позорно бежавших с поля боя, Красс устроил испытание, забытым, древним воинским обычаем – «Десятисмертие». Все они были разбиты на десятки и каждый из них тянул жребий из вазы с камешками заполненной водой. В вазе было девять белых и один черный камешек. Вытащившего из горшка черный камешек убивали на глазах у всех большими камнями, люди, закутанные с головой в плащи. Красс объявил своему войску, что все должны бояться своего полководца больше чем Спартака!)
***
Описывая полукруг,
Все так же путь петляет...
Спартак, повел отряд на юг –
Он, что-то замышляет.
Опять – знакомые места:
Поля, селенья, люди...
Здесь, шорох каждого куста,
Рабу знакомым будет.
Здесь море плещется о брег,
Судьба – на страже беглых,
Здесь, безопаснее ночлег,
Для странствующих бедных.
Здесь, Спартаку доступней ширь
Распахнутой лазури,
Здесь, в море, все же чаще штиль,
Чем роковые бури.
***
Соленое море у берега Фурии
Обыденно ласково нежной волной.
Давно преисподняя небо не хмурила,
Давно здесь не пахло постылой
войной.
Спартак, у высокого берега...Смотрит
Куда то глазами в безмерную даль.
Все звуки в округе как буд-то бы
смолкли,
И осень уже навевает печаль.
Он видит Сицилию – остров
надежды,
Он мыслит туда переправить отряд.
Отваги и мужества полон, как
прежде
Фракийца великого пламенный
взгляд.
Но с каждой минутой, просторы
бурливей,
Игривей и выше морская волна.
И море, как лошадь трясущая гривой,
Соленую пену вздымает со дна.
В молчании долгом, Спартак
неподвижен.
Но вот, к Спартаку подошли моряки.
Прибой, языками волн Фурию лижет,
Как верный пес пальцы хозяйской
руки.
Моряки
– Сюда мы явились по первому зову,
Прими этот скромный дар моря от нас.
Великому делу, служить мы готовы,
Пока в душах смелых огонь не погас.
Пока есть мечта, нужно выбороть право,
Иначе потомки в веках не поймут
На чем ныне держится воля и слава,
И спутать захочет историю плут.
(Они поставили перед Спартаком корзину, наполненную морскими улитками, устрицами и крабами.)
Спартак
– Согласны ль вы по морю войско
доставить?
Могу ли я в том положиться на вас?
И сколько вы сможете душ
переправить
На остров Сицилия, прямо сейчас?
Мы, вскоре построим свое
государство,
Где будут все вольны, все будут
равны...
Изрядно уже надоело мытарство
И люди устали от вечной войны.
(После недолгих переговоров, сойдясь в цене, было решено сразу же отправить две тысячи тяжело раненных бойцов, а потом, из Мессинского залива – всех остальных).
И вот, у пристани последний,
Корабль к отплытию готов.
Гул моря, вовсе не по летнему,
Доносится до облаков.
Спартак на палубу поднялся,
С ним вместе, Гета, как всегда.
С товарищами попрощался
И вдруг, почувствовал – беда.
Он повернулся и увидел –
Иной исход началу дня –
Свободы рвущиеся нити
В себя глотала западня.
(Корабль по команде кормчего мгновенно оттолкнулся от пристани, гребцы налегли на весла и вверх взметнулся красный парус).
Сама нечистая крадется,
Ее, злорадствуют уста,
Шестью оскалами смеется
И помыслами не чиста.
В шесть пар она смыкает руки,
Расставив щупальца кругом,
Но мечь сверкнул и вздыбил звуки...
Спиной к спине со Спартаком,
Как лев, готовый драться, Гета...
Разбег. Прыжок. И за бортом
Расстаяли два силуэта,
И море колыхнулось дном.
В догонку – жалящие стрелы,
Но им до цели не достать.
Поют ветров виолончели,
И пенится морская гладь.
Герои из воды выходят,
На берегу их ждут друзья,
Волнами море колобродит,
Но факты поменять нельзя.
Бросает с палубы проклятья
На берег Красов казначей.
Нечистой тяжелы объятья.
И бой не кончится ничьей.
Корабль расстаял за утесом,
На море поднялся туман,
В последний раз спасенья посох,
Был в руки праведные дан.
(Через три дня, Спартак привел войско в условленное место, где их должны были ждать купеческие корабли, однако кораблей не было – это Красс перекупил купцов, а часть его армии заблокировала спартаковцам обратный путь.)
***
Все меньше еды. Ощутимее холод.
Прозрачное солнце по кругу плывет.
Как приступ чумы, надвигается
голод,
И кажеться – верная гибель грядет.
Меняется все:Переменчива нега,
И дьявол, включает обратный отсчет.
Холодная слизь, вперемешку со
снегом,
С небесного таза сквозь дыры течет.
Все жители местные спрятались
в норы.
Как вызов чуме – на последние пир,
Свидетель тому – вековечные горы:
– Гуляйте бойцы, – повелел
командир.
Веселье в разгаре – пой дудка и
флейты...
Пляшите костры – славен час до утра
Танцуй воин вольный и плакать
не смей ты –
Всему наступает когда-то пора.
(Красс, довольный сведениями шпионов о том, что спартаковцы устраивают прощальный пир из оставшихся припасов еды, утерял бдительность, надеясь на скорую кончину бунтовщиков.)
***
Еще веселье у костра,
Еще рассвет не скоро...
Не дотерпевши до утра,
Проснулся черный ворон.
Внезапность – спутник Спартака.
Ужасен ад сражений.
Судьбы жестокая рука,
Лишает жизни теней.
Положено не мало сил,
И торжествует правый,
Кто за свободу меч скрестил
С беременной оравой.
Свободен путь. Судьба – щедра –
Еще одна победа.
Рассвету гимн трубят ветра –
Предвестники рассвета.
Спартаковцы идут вперед ,
Но шаг тяжел не в пору –
В боях измученный народ,
Уносит ноги в горы.
Все чуют: Где-то рядом Красс,
Как разьяренный буйвол,
Готовит он расправы час,
С мечтой о славе буйной.
Спартак запутывает след,
Чтоб враг не сел на пятки,
Но оторваться силы нет –
Миг новой близок схватки.
(Частью войска, не смотря на возражение Спартака, был разбит лагерь для отдыха, остальные со Спартаком ушли дальше.)
***
Всему подходит свой финал:
И осени и лету...
Гиена чует и шакал
Уже добычу где-то.
Бессмысленней исхода нет –
Сменять на сон свободу.
Уже, нарушен паритет
Меж дном и небосводом.
Уже не наступить весне
В разгуле непогоды,
Уже порублены во сне
Добытчики свободы.
Ликует Красс: «Героям – честь! –
Исход полуфинала.
Мечу всегда работа есть –
Полупобеды мало.
Настичь.На пятки наступить
И растоптать как скверну
Тех, кто с судьбой решил шутить
В порыве эфимерном.
Спартак бежит, а Красс – за ним
Вот-вот и гонг взыграет,
Но беглый раб – не победим,
Ведь он не досягаем.
Опять запутаны следы...
Опять, удар внезапный,
Осуществлен из темноты
И с неба дождик капнул.
Порубленных в шматье не счесть,
Красс побежден, но не повержен,
Луны ржавеющую жесть,
Лохмотья туч на небе держут.
И вот уже, холодных брызг,
Звучит паскудное начало,
И наседает монархизм,
Ужесточающимся шквалом.
(Спартаковцы разбили войско Красса, однако к нему на помощь подошли войска под командованием Помпея, вернувшиеся из Испании и войска Лукула – из Матридатта. Спартак оказался заблокированным. Близилась последняя и решающая битва.)
***
Казалось бы, еще возможно
Финал кровавый отвратить,
Но обязательности ложной
Чужих долгов не предъявить.
Нарочно обрывает кто-то
Ведущую к свободе нить,
Раскрыв небесные ворота,
Удел, уже не отвратить.
Вокруг: и там, и тут, как волки
Имперские шныряют псы.
Пронизывает ветер колкий,
И бьют последние часы.
Все уже круг вокруг свободы,
Назойлевей ряды врага,
И ветер, не имея квоты,
Перерастает в ураган.
Спартаковцы, совсем не в духе –
Не по команде рвутся в бой…
И боги безысходно глухи
К безповоротности такой.
Сжимают дух свободы клещи…
Врага, уже не удержать.
Рим, пред желанием трепещет
Дух непокорный покарать.
На землю, смешанную с кровью,
Сочится с неба снег с дождем.
Оплакивая долю вдовью,
Мир, не жалеет ни о чем.
Спартак велел, чтоб привели
К нему красавца белогрудого
И застонали ковыли,
И безысходность карты спутала.
Спартак обнял коня на миг:
Врагу не взять тебя в подпругу...
Слеза катилась с глаз больших,
И меч воткнулся в сердце другу.
И конь упал... В предсмертном храпе
Как буд-то что сказать хотел...
Навстречу падающих капель,
Глазами в вечность он глядел.
– Спартак, Спартак, – шептали травы.
– Спартак – вторили небеса...
Закончен путь. Теперь от славы
До вечности лишь полчаса.
Лишь полчаса и – меч кровавый.
Лишь полчаса и – тишина.
Затем фурор ворон картавых
И слишком высока цена.
Спартак, твой подвиг бесконечен!
И в терпкой веренице дней
К свободе путь уже намечен, –
Он, скаждым часом все видней.
Все ощутимее, все зримей
Империи великой крах.
И вскоре, на обломках Рима
Поднимется свободы флаг!
И дух бессмертия, разбудит
Покой планеты голубой.
Отныне, все на свете люди,
Забыть не смогут подвиг твой
От безысходного начала,
До бесконечного конца,
Твоя победа, явью стала
По повелению творца!..
P.S.
На поле брани, пир нечистой –
Шакалий шабаш воронья
И голос Феба, в небе чистом,
Свободу празднует вранья.
Изрубленным в бою нет счета,
Вокруг лежат тела без душ,
И празднует победу кто-то,
Скорей всего не Красс, а Буш…
P.S. P.S.
(послесказанное
после сказанного)
…И павшие рабы восстали, –
Свободу не растлить дотла!
Колонны мраморные пали,
И рухнул город из стекла.
Спартак, осматривая дали,
У ног коня хоронит меч1.
И все военные регалии,
К подножью сбрасывает сплеч.
1 У подножья памятника Белогрудому, воздвигнутого в иное время в новом государстве, границ которому нет ни во времени, ни впространстве.