Пролог.
В уютной, сладкой тишине,
Про всё на свете забывая,
Старинным темам подражая,
Скриплю пером я, и ко мне
Приходит гений, усмиряя
Злословья дерзостную прыть,
С укором лёгким вопрошая:
“Куда же ты собрался плыть?”
Душа стесняется, внимая,
Трепещет, ищет и звучит,
Тропой неведомой, шальная,
Надуманная тема мчит,
Грешат свободным проявленьем
Плоды фантазии моей.
Объят восторгом и смиреньем,
Я встречу милых мне гостей.
Глава 1.
О, сколько лжеисторий чудных
Молва пускает нам на слух!
От склок и сплетен словоблудных
Смущается и ум, и дух.
Словес лапша, давя на уши,
Шепнёт: Спасайте ваши души,
Умерьте любопытства прыть,
Ведь слово может и убить!
Мы пролетаем истин мимо,
Порой увы не поправимо
И исчезаем в тьме сует...
Далече те...
Иных уж нет...
У лукоморья кот учёный
Хвостом влиятельно махал.
Умом был киса – дуб зелёный,
Нутром – законченный нахал.
Признаний, славы добивался,
Как-будто бы с цепи сорвался.
И если кто ему мешал,
Он вопль кошачий издавал,
Шипел, царапался, кусался…
И весь цвет общества боялся
По близости с котом ходить,
Из страха – в когти угодить.
Он был повадками – педант,
Имел бестактность и талант,
Без принужденья, в разговоре,
Коснуться до всего слегка
И, с властным видом знатока,
Поставить точку в важном споре.
В делах он спешку не любил,
Серьёзен и степенен был,
Считал, что перед Богом чист,
Хоть был отпетый атеист.
Наш кот (замечу мимоходом)
“Лопатой” клал на морду грим.
И (может, не был он уродом),
Я падал в обморок пред ним,
Когда походкою неверной
Входил в кошачий кабинет,
Где мод приверженец безмерный
Был, мягко скажем, не одет.
И не смутясь моим приходом,
Предавшись обо мне заботам,
В тампон нашатыря набрав,
Кот утверждал, что я не прав.
Ещё любил наш кот охоту,
Ловить мышей меня учил
И когти надфилем точил,
Под нос мурлыкая чего-то.
Любил бывать он на природе
И о цветах, и о погоде
Вести неторопливо речь
Иль, распластавшись на лежанке,
Изрядной дозой валерьянки
От суеты себя отвлечь.
Сказать по правде, этот кот
Был домосед и полиглот,
Имел свою библиотеку
И строгий книжный вёл учёт.
Он многих классиков собрал,
Сам - лишь заглавия читал;
Без пользы их труды стояли
И только мебель дополняли.
Здесь вы, в своей отдельной нише,
Найдёте Шиллера и Ницше,
А так же, Гёте и Шекспир
Вошли в кошачий книжный мир.
Легко здесь Гоголя найдёте,
Антоша Чехонте – в почёте,
Здесь кот Тургенева хранил
И Достоевского ценил.
Давно на полках поселились
И очень бережно хранились
И Драйзер, и Эмиль Золя,
И Брежнев “Малая земля”.
Пикуль, историк знаменитый,
Здесь переплётами блистал,
Судьбу Набоковской “Лолиты”
Кот очень смутно представлял,
Имел он мелодрамы много
И пыль с неё хвостом сметал,
Сюжет Риплей его не трогал
И Гимараенс не смущал.
Он бредил Цвейгом неустанно
И всей своей душою врос
В мир увлекательных романов
От Буссенара и Берроуз.
Наткнувшись на “Собачье сердце”,
Вкусил Булгаковского перца
И после с приступом лежал
И неотложку вызывал.
До безрассудного припадка,
Он был к поэзии ревнив,
От вирш моих, мурлыкал сладко,
Вкушая мой речитатив.
В свои заботы погружённый,
Совсем отшельником он стал.
Сей умник, лапою холёной,
Бывало, даже сам писал.
В письме напоминал он зверя
И даже на глазах дичал,
И делал вид, что Апулея
Принципиально не читал.
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умён и очень мил.
Итак, талант в нём был раскрыт,
С литературой крепко связан,
И тем, что стал он знаменит,
Поэту Пушкину обязан.
В могиле много лет уже
Его могучий protege,
А кот всё здравствует, живёт
И часа смертного не ждёт.
И в этом наше беспокойство:
Что жизнь? Не жизнь – одно расстройство!
Смерть, подходя к нам сквозь года,
Не прибрала к рукам кота.
Я не закатываю сцен,
Но было крайне неприятно,
До боли завидно, досадно
Смотреть на этот феномен.
И в час вечернего досуга,
О, боже мой, какая мука
Подолгу рядом с ним сидеть,
Кошачье пение терпеть,
Его, без устали, хвалить,
Стрелять улыбками и льстить.
Какое низкое коварство
Кошачью прихоть забавлять,
Терпеть и грубость, и лукавство,
Себя на низость подавать,
Смиренно думать про себя:
Когда ж кастрируют тебя?
Когда бы было ясно видно,
Что будет с нами наперёд,
Когда бы не было обидно
Мне за державу и народ,
Тогда б покорный ваш слуга
Замолк на долгие века
И был бы, может быть, брезглив
К котам, к словам неприхотлив.
Прости меня, поэт и гений,
В строках твоих произведений
Без позволенья роюсь я –
Кошачья прихоть, не моя.
И не ищи, читатель строгий,
В безнравственности притчи сей
Преданий старины глубокой
И дел давно минувших дней.
Покуда дремлет кот-писака,
Я так и быть, рискну однако
И с темой познакомлю вас,
Без промедлений, сей же час.
Глава вторая: http://www.stihi.ru/2011/02/18/9560