Не подстреленной чайкой упав, не взлетев орлицей,
Я свернулась в норе пушистой зимней лисицей.
Тихо в мире, под толщей снегов суетятся мыши.
Я закрыла глаза, я пытаюсь тебя услышать,
Иногда в полусне приподняв ленивое веко.
Я уже не ищу, я всего лишь жду - человека.
И пока в теплом круге лелею свою беспечность,
Кто-то тщетно слагает из кубиков слово «вечность».
Тот, кто в замке теперь, он вряд ли меня мертвее.
Он не чувствует тела, а значит ему теплее.
Мой же холод в обманчивой плоти живет, не тает.
Плоть, хоть грей, хоть морозь, все равно она умирает.
Что возьмешь на ладонь ледяную – такую ж льдинку:
«Неужели и это чья-то была слезинка?»
И забыв, увлеченный, опять собираешь Слово.
Только звездная ночь глядит на тебя сурово.