Солнца огромная голова
Раскачивается над закатом.
Недочитанная глава,
Заложенная полосатым
Платком, рассыхаясь дремлет,
Взятая в плен листом
Шершавой бумаги. Древний
Перст маяка, означив
Горячему воздуху издалека
Конечную точку мыса,
Наводит его как прицел рука
На шелковый пеньюар актрисы,
Который колышет вокруг бедра
Чуть влажного, как сама жара.
Следуя принципу рычага,
Руки сжимают ее над креслом.
В горле зажаты одни слога,
Но и слогам в нем тесно.
Вода трет лодку, и с тихим плеском
Насаживая тунца на леску,
Отражает грудину неба, в нем –
Отца, обвитого полусном,
Ловящего на живца,
И камни – за уходящим днем
Что теплы, и своим теплом
Согревают выветренный скелет
Сыплющих в воду лет.
С балкона видны корабли, беседки,
Терраса кафе под москитной сеткой,
Трещины в черепице, стол,
В долине пасущийся белый вол.
Воздух теряет прозрачность. Стопы
Тьмы, наваливаясь на тропы,
Превращают деревья в тени,
Воздух – в подобие черных вод.
Оживая, окна идут вперед,
В наступление – на утомленный глаз.
В распахнутом над балконом – джаз,
Ломаясь нотой о косяки,
Бежит сквозь заросли – от руки.
И видишь в качающейся луне
Блюдо – столешни вне.