Тот, самый грустный, сладкий звук,
И страстный, и зовущий,
Нам птицы дарят по весне
В духмяной мглистой куще.
На линии, где март в апрель
Скользит – на чудной грани,
Где лето робко льёт с небес
Горячее дыханье.
Здесь все, кто умер, оживут,
Помедлив, к нам вдруг прянут,
Под чёрной магией разлук
Ещё дороже станут.
Потери вспомним мы свои,
Всё то, что нынче мучит,
Почти готовые сирен
Не слышать сладкозвучья.
Ведь ухо быстро, как копьё,
Вонзиться в сердце может,
Ах, было б от него оно
Как можно дальше, Боже!
1764
The saddest noise, the sweetest noise,
The maddest noise that grows, --
The birds, they make it in the spring,
At night's delicious close.
Between the March and April line –
That magical frontier
Beyond which summer hesitates,
Almost too heavenly near.
It makes us think of all the dead
That sauntered with us here,
By separation's sorcery
Made cruelly more dear.
It makes us think of what we had,
And what we now deplore.
We almost wish those siren throats
Would go and sing no more.
An ear can break a human heart
As quickly as a spear,
We wish the ear had not a heart
So dangerously near.