Ты смотришь на меня из той дали,
куда иду. Ну что же, до свиданья…
Здесь ночь, напрасно тщатся фонари
ее рассеять немощным сияньем.
Я пью вино, свое, букет хорош,
мы не одну его приняли бочку,
лежит земля, укрывшись, словно бомж,
холодным небом, взятым ей в рассрочку.
Февраль лютует из последних сил,
не хочет уступать свое, сквалыга…
Жил-был звонарь, как славно он звонил,
ты помнишь? полоумный, забулдыга…
Он выходил в расхлябанный простор,
неся в кармане главное богатство,
бутылку, и сгибаясь, словно вор,
вершил свое святое святотатство.
Глаза от всех он прятал, словно тать,
звонил, звонил, как нужно, по закону,
внизу ползли рожденные летать,
что б лобызнуть немытую икону.
А он качал свой колокол, качал,
тот колокол, как висельник распухший,
качал и плакал, плакал и качал,
за упокой, спасите эти души…
А мы смеялись…мы спешили жить,
два молодых, веселых, наглых бога
и думали, что мир переменить,
легко сумеем, лишь нажать немного.
Портвейн, гитара, споры до утра,
любили женщин, весело и жарко,
кривые напрочь били зеркала,
спина к спине дрались в осеннем парке.
Но бить легко, а вот потом собрать…
Наш мир стоит одной ногой в могиле,
его над черной пропастью сдержать
я так стараюсь, друг, но я не в силах.
Ты смотришь на меня с такой дали,
так пристально, так тихо и так странно…
А что звонарь? Его я из петли
собственноручно вытащил недавно.