14.
Изменою решил меня убить? Не удалось – инстинктом сознавала, что в праве жизнь свою начать сначала, как и что прежде сложено, продлить. Но волен ты хоть с кем любить и быть. И я ушла: меж нами чувства нет, поскольку нет и не было печали, в которых бы лукавили, плутали измены, извлекаючи на свет лишь ревность – бахромою эполет она струилась по твоим плечам. Небеспредметно – дамы увлекались силками, что перед ними расставлялись тобой, чтоб изводиться по ночам: не сладко в казнях жить и палачам.
Ты так хлестал и нервы, и инстинкт – адреналин твой воздухом остался, ты водкой разбавлял его – питался, поскольку верил: высшее постиг. В награду же овец с другими стриг.
Такой на поле он. И так-тик. И стр а тег. Адреналин не чаем раздаётся – в коварствах-унижениях куётся. Конечно, не себе. А лишь для тех, кто рвётся к нему быть и обладать, не ведая, что прежде кровь отдать ему пристало за “любовь-успех”. Вот так имели вы “любимых” всех. Имейте дальше, только без меня. И так довольно сучьев для огня, адреналин чтоб капал с эполет, в какие фрак с пижамою одет. Цинизм и самодурство греет ложь, с которой жил, живёшь и в даль уйдёшь.
Ты меришь всё концом своим. И смех сарказмом подаряется “дебилам”, в которых ты победу видел милой, поскольку крут – концом стучал на всех. Вогнавши в страх, ты руку подавал… Но лишь тому, просил кто, унижаясь. И покорённых кровью упиваясь, ты, как стратег, вынашивал успех. А тут облом – овца, но не сдалась, хоть кровь её рекою пролилась. Но отутюжить низ не удалось, чтоб ей под кем-то жадностью сложиться. Ты для “любви” грядущей ищешь лица, чтоб вновь адреналина пролилось хоть по усам… по нервам и в мозги, где правит жадность… не видать ни зги.