На сюжет песни Ивана Кучина "Человек в телогрейке".
Продрогли на кукушках вертухаи.
Кольцо запретки жгут прожектора.
Далёкий лай собак не затихает,
Тюрьма не спит до самого утра.
Сирены вой и кипеж на продоле:
Погоня, сапоги взметают снег...
То не смирившись с арестантской долей,
Один из нас решился на побег.
Он был как все: простой российский парень,
Плечистый и не сломленный тюрьмой.
Такие вещи делал на гитаре,
А как он пел, а как хотел домой.
Он дни считал понурые упрямо.
Он в даль смотрел, не замечал конвой,
Там много лет ждала старушка мама,
В родимом городишке под Москвой.
Ни робости, ни зависти, ни страсти,
Никто в его глазах прочесть не мог,
И зимним днём седой майор спецчасти
С примятым уголком вручил письмо.
Далёких окон задувая свечи
Швыряла вьюга в решки липкий снег.
Чтобы успеть обнять родные плечи
Он той же ночью совершил побег.
Тайга и ночь в ней зэк – в стогу иголка.
Спеши беглец и фарт не растеряй.
Судьба слепа - в тайге он встретил волка,
И тут его достали егеря.
Стрелял ефрейтор в исступленьи жутком,
Кружило звёзды небо как во сне.
Легко стучал затвор, и в промежутках,
Летели гильзы плавя липкий снег.
И он качнувшись выдохнул морозно,
Он мать позвал, споткнувшись на бегу.
Как будто лепестки увядшей розы
В ночной тайге рассыпал на снегу.
Толкнула смерть истерзанное тело,
Укрыла вьюга холмик небольшой,
Душа, освободившись, отлетела,
Чтоб с материнской встретиться душой…
А рано утром по глухой делянке
Этапом возвращался он в тюрьму.
Тащил конвой раздолбанные санки,
В них труп теперь не нужный никому.
В кострах пылали хвойных лап охапки
Белесым дымом забивая нос,
И зэки молча стягивали шапки,
Не в силах удержать мужицких слёз….
Река судьбы полна крутых излучин.
С гитарою войдя в концертный зал,
Наш друг, и бард российский, Ваня Кучин
Историю мне эту рассказал.
Жаль зэк тот безымянный не воскреснет,
И глупо о любви взывать к глухим...
Я с болью в сердце молча слушал песню,
И этой болью написал стихи...
Март 2002 г.