Гражданская позиция

ВЛАДИМИР  СТРУНСКИЙ

«ГРАЖДАНСКАЯ ПОЗИЦИЯ»

КОГДА  ЖЕ?

Когда мы делаем добро,
Не ожидаем благодарности.
Всегда добьются своего,
Но не таланты, а бездарности.

Рифмуют многие слова –
Не все становятся поэтами.
Зачем обманывать себя,
Когда другие есть для этого.

Действительности я не рад.
И век – мгновенье перед вечностью.
Зовут народ – электорат.
Когда ж он станет человечеством?

ЭТИ  ПРОТИВНЫЕ  РОЖИ

Противно видеть стоптанные рожи
Стеноподобных, как сарай, чинуш.
Они на крыс. до ужаса похожи.
Увидев их, стать хочется под душ.

Чтоб слякоть от блуждающего взгляда
Их сытых рож тупеющих отмыть..
Как душу жжёт брезгливость и досада
В нахальстве обезличенную прыть.

У них всегда потеющая кожа,
С ухмылкой наглой власти на лице.
И что мне их безнравственные рожи,
Но после слишком гадко на душе.

Так хочется покрыть их крепким матом
В шестнадцать эдак целых этажей.
Но, что поделать, если бюрократы
Любого могут вытолкать взашей.

И вот идёт униженный проситель
Понуро с кабинета в кабинет.
Чиновник, как всесильный небожитель,
С ухмылкою на всё ответит:»Нет».

Занудливо и очень монотонно
Пошлёт тебя с бумажкой… и пойдёшь.
Его мышленье железобетонно.
Ведь кроме взятки, чем его проймёшь?

НОВОГОДНЕЕ,  НО  ПЕЧАЛЬНОЕ

Сквернословием и ленью
В Новый год нельзя грешить.
Только снег, как отраженье
Замерзающей души.

Снега выпало немало
Возле дома и окрест
Белый снег похож на сало.
Жаль, что невозможно съесть.

Толстый слой и без прожилок.
Равномерный белый цвет.
Утверждают старожилы:
«Раньше было, нынче – нет».

То ли времена другие,
То ли люди не нужны.
Украина и Россия
Что-то нынче не дружны.

Если верить президентам,
Всё,  пожалуй, благодать.
Нужно только ждать момента.
А вот, сколько его ждать?

Я считаю, что немало.
Президентам всё равно..
Снег растает, как и сало.
Не попробуем его.

НА  ВСЕХ  НЕ  ХВАТАЕТ

Только в мышеловке что-то даром.
Жаль, не каждый это разумеет.
Люди привыкают жить на «шару»,
Но она объёма не имеет.

Дефицитом стало даже сало.
К разным дефицитам мы привыкли.
Кто-то хапнул много, кто-то мало,
Потому на всех и не хватает.

А ведь есть ещё пенсионеры,
Что концы с концами врядли сводят.
Обещанья – всё-таки химеры.
Значит, вновь нас кто-то за нос водит.

Ну, а кто? Ужели не понятно?
Те, хапнуть успели, кто побольше.
Мы живём почти невероятно.
Хуже, чем живут соседи в Польше.

Лучше жить, пожалуй, и не светит.
Кто-то голодает, кто жирует.
Хуже всех живём мы на планете,
Потому что все в стране воруют.

БИТВА  У  МИКРОФОНА

В телевизоре, о, Боже,
Сплошь улыбчивые рожи.
Холуи и депутаты,
Ухмыляясь, кроют матом.

Друг на дружку грязью льют,
Улыбаясь, руки жмут.
И, наглея год от года,
Вешают «лапшу» народу.

К микрофону лезут кодлой.
Но народу врать ведь подло
Только им не привыкать,
Что попало обещать.

Но пусты их обещанья.
Им важнее совещанья.
Но любому подлецу
Улыбка всякая к лицу.

НЕ  ТАКОЙ,  КАК  ВСЕ

Я с давних пор мечтал о колбасе.
Духовной пищей трудно пропитаться.
Мне так хотелось быть таким, как все,
Но ведь нельзя так сильно опускаться.

И, будучи на грани нищеты,
Я завтракал и ужинал молитвой.
Я не был человеком из толпы.
Я был изгой в толпе орущих, сытых.

Но мне хотелось даже не поесть.
От голода мой разум помутился.
И я, забыв, про собственную честь,
В такого же барана превратился.

И в стаде блеять был готов козлом.
И падать перед сильным на колени
Бороться не в силах был со злом.
Я стал не человеком, только тенью.

Меня сожгла бессовестная плоть
Мозг подчинён безумному желудку.
Я сам себя не в силах побороть.
Жизнь оказалась слишком скверной штукой.

Слаб человек, не может без еды,
По крайней мере, длительное время.
И голод я не выдержал, увы.
И вот в толпе смешался я со всеми.

Но ничего ведь не произошло.
Не стал ничуть ни сытым, ни богаче.
На самое я опустился дно.
И светлый мозг мой был переиначен.

Тогда я снова вышел из толпы.
И выбрал одиночества дорогу.
Уж лучше умереть мне без еды,
Тогда я точно буду ближе к Богу.

ЖИЗНЬ – ЭТО  ПРАЗДНИК ДЛЯ  БОГАТЫХ

Кто сказал, что ждёт нас праздник жизни?
Может это сказано в бреду?
Обещали жизнь при коммунизме,
А живём, примерно, как в аду.

Как всегда, никто не виноватый.
Только Бог на небе вездесущ.
Жизнь – это праздник для богатых,
И кошмар для тех, кто неимущ.

НЕОБЕСПЕЧЕННАЯ  СТАРОСТЬ

Страшнее смерти старость в нищете.
Чтоб жить, нужны условия не те.
Здоровья , денег и работы нет.
И давит груз болезней, лет и бед.

За газ, за воду нечем заплатить.
И даже хлеба не на что купить.
Чем нищета, страшнее нет беды.
Ну, сколько дней протянешь без еды.

Жизнь состоит из множества потерь.
А нищета страшней, чем дикий зверь.
Спастись от зверя можно, как-нибудь.
Судьба порой текуча, словно ртуть.

ОТ зверя можно спрятаться, как знать.
От нищеты никак не убежать.
И, если записала жизнь в  «бомжи».
В грязи лежи и тихи смерти жди.

Но муки ада – это не исход.
Жизнь – это только краткий переход
От горьких неудач и нищеты
К той вечности, где нету суеты.

МЕЧТА  ЮЛИ

Дешевеет доллар, дорожает евро.
Потому, что бабы во всём мире стервы.
Только в Украине крутят людям дули.
Стерв не нужно много, хватит нам и Юли.

Юля Тимошенко – хитрая воровка.
Весь народ связала денежной верёвкой.
Отдыхает Юля хоть не на Канарах.
Но давно пора бы ей уже на нары.

Юля дала взятку, чтоб жить в райских кущах.
Нету в Украине взяток не берущих.
Снова на свободе и не виновата.
Может жить безбедно даже без зарплаты.

Быть уже не хочет нефтяной принцессой.
Ожидает Юля громкого процесса.
Денег слишком много, но не в деньгах счастье.
Не хватает Юле только полной власти.

Что народ нищает наплевать принцессе.
По чужому горю не  закажет мессу..
Деньги Юля  тратит в основном налево.
Быть она мечтает снова королевой.

ДРУГОЙ  ТАКОЙ  СТРАНЫ  НЕ  ЗНАЮ

Закованный решётками неволи,
Отец на сына смотрит с недоверьем.
Откроются тюремных камер двери,
Лишь для свершенья каторжной юдоли.

Юдоль земная каторжной не хуже,   
Но только в ней моральные оковы
Кусочка неба не заменит слово,
Особенно с баландой на ужин.

Страна идёт туда, куда ей надо.
И у надежды кончилось терпенье.
В застенках ни к кому нет снисхожденья.
Подъезд Лубянки, как преддверье ада.

Ведь стало адом обещанье рая.
Пустыми оказались обещанья
Страна советов, лжи и совещаний.
Нигде другой такой страны не знаю,

Где правда не в чести, а наказанье
За правду больше, чем за преступленье.
Отсутствует, где собственное мненье.
Его важнее сверху указанье.

БОЛЬШЕВИКИ

Тень решётки на лафете.
Но с улыбкою лукавой
Бог сегодня шельму метит,
И отнюдь не ради славы.

Кто-то умный или хитрый
Превращает буквы в числа.
Бессловесная палитра
С тайным умыслом и смыслом.

Молоко – шифровка, если
может заменить чернила.
И  бумага с  Красной Пресни
Смысл тайный сохранила.

А спроси их : « В чём же счастье?»
Время их потом осудит.
Им сегодня не до власти.
Власть у них чуть позже будет.

И не просто, а такая,
Что не смолкнут разговоры.
Ведь тюрьма располагает
К жесточайшему террору.

ЧИНОВНИЧЬЯ  РОССИЯ

Безнравственность – основа всякой смуты.
И лишь любовь – основа постоянства.
Сознанье кто сознательно опутал?
И если нет ума, нет государства.

Но есть народ, чтоб заполнять пространство.
И для того, чтобы платить налоги.
Кого считать мы можем государством,
И перед кем нам обивать пороги?

Чиновника, что вымогает взятки?
Так ведь и денег нету  у народа.
Чиновники, до денег очень падки.
Такая их чиновничья порода.

А честных, среди них и не бывает.
И в их среде борьба за выживанье.
Народу ничего не попадает.
И обречён народ на вымиранье.

А кто же на земле трудиться будет,
Работать кто же будет на заводе?
С земли чиновник взяток не добудет.
И не с чего ему кормиться вроде.

Так не рубите же народу шею.
Ведь вы на ней, как на суку сидите.
Вы на народ набросились, как звери.
Что есть самим, когда вы всё съедите?

ПРО КРЫМ

Пока  никто нам не грозил войной,
Но многие уж накопили силы.
Хочу принадлежать тебе одной
Могучая, единая Россия.

Распад Союза и добро, и зло.
Нет имперских структур гребущей власти
Но всё равно, нам всем не повезло,
Что разодрали родину на части.

Казалось, что культура есть в стране
Любого, даже малого народа.
Но, чтоб не говорили нынче мне,
Не верю, если вопреки природе.

Не может быть свободным организм,
Когда он притесняем и голодный.
Какой страны язык имеет Крым?
И, кто считаться должен инородным?

«Все люди – братья», говорили нам.
Делить нас на своих – чужих негоже.
Весь Крым сейчас в преддверье страшных драм,
Которые на Карабах похожи.

Зачем дразнить  шакалов в клетке льва?
Ведь сами мы не ведаем, что будет?
И, если Крым свободная страна,
То  только пусть народ в ней всё рассудит.
 
                1993 год

МАЛЬЧИК  ВОЛОДЯ (мини-поэма)

Семидесятилетию со дня смерти Ленина посвящается.
===========================================
Мальчик Володя хитёр и злораден.
Мальчик Володя к врагам беспощаден.
Самолюбив он, но всё же умён.
Быть он мечтает народным вождём.

Он собирает не мелкую банду.
Он собирает большую команду,
Чтобы российскую власть захватить,
Инакомыслящих всех погубить.

Мальчик Володенька стал адвокатом,
Лишь для того, отомстить, чтоб за брата.
В тюрьмах да ссылках прошёл школу жизни.
Начал мечтать там он о коммунизме.

Якобы лучше жить станет народу.
Якобы, все обретут вдруг свободу.
Мальчик Володя совсем не простой
Сделать Россию хотел он тюрьмой.

Каждый на нарах товарищ – приятель
В этой стране должен стать  надзиратель.
Он же хотел стать главою страны,
То есть великой державы – тюрьмы.

Мальчик Володя бывал за границей
И чужеземные видел столицы.
Видел отели, заводы и банки.
Тратил он доллары, марки и франки.

Делать ведь он ничего не умел,
А потому постепенно беднел.
Бедность – порок, к тому ж самый проклятый
Стал,  обеднев, ненавидеть богатых..

Чем постепенно добро наживать,
Лучше всё сразу отнять и забрать.
Только силёнок ведь не достаёт.
Стал баламутить Володя народ.

Мол, на богатых не нужно работать.
Дружно восстанем на всех живоглотов.
Власть в свои руки совсем заберём,
И уж, конечно, тогда заживём.

Бедных не будет, не будет богатых.
И одинаковой будет зарплата.
Землю поделим, а также заводы,
Фабрики, банки. леса, пароходы.

Лошадь, корову, быка и гуся,
Даже поделим на всех небеса
Нечего будет делить и проклясть,
Только отдайте товарищи власть.

Люди лет несколько поголодали
Но ведь война, от войны все устали.
Большевики призывают стрелять
В тех, кто направил людей воевать.

Мальчик Володя взрослел с каждым днём.
Стал называться уже Ильичом.
Провозгласив торжество коммунизма,
Стал забывать он о патриотизме.

Мальчик Володя, простите, Ильич.
Кинул безумный, но действенный клич.
И государство, конечно во зло.
Бунт совершил, но ему повезло.

С фронта снимались, сбегая полки.
Звали их к этому большевики.
Так прозывалась команда его,
Тех, что по тюрьмам собрал он давно.

То ли в народе у нас дураки,
То ли не с той покрестились руки,
Только забыли про Бога и честь.
Стало совсем, уже нечего есть.

Всё, что обещано было не дали.
А всё, что дали, то после забрали.
То неурядицы, то недород.
Только народ пуще прежнего мрёт.

Вместо желанной народу свободы,
Стали могилу копать для народа.
Кто называл дурака дураком,
Был повсеместно объявлен врагом.

К ужасам этим привыкли мы вроде.
Семьдесят лет в мавзолее Володя,
То, что стал зваться потом Ильичём,
Признанный всеми Кровавым Царём.

Всем вроде ясно: родная земля
Не принимает Вождя октября.
Видно немало он её насолил,
Если за брата стране отомстил.

Лозунг остался, как старое платье.
Люди, пожалуй, не волки,  а братья.
Братья, но лишь не в стране дураков,
Братья, но кроме лишь большевиков.

Семьдесят лет всё в борьбе за свободу.
Всем хорошо, кроме, разве народа.
Значит, народу придётся опять.
Жизнь за свободу свою отдавать

КРИМИНАЛЬНАЯ  РОССИЯ

Казна страны – «общак» для олигархов.
А президент – смотрящий в той стране.
И не один в Европе из монархов
Таких богатств не видывал нигде.

Слияния нет власти с криминалом,
Поскольку власть сама есть криминал
Но как страна народ свой обокрала?
Народ страны чиновник обобрал.

Чиновник мелкий всё-таки карманник.
Кто покрупней – по рангу казнокрад.
Нет не берущих. Рядовой охранник
И то урвать хоть что-то будет рад.

В России власть сплошного криминала.
Откуда же подобная взялась?
Капитализма нет и капитала,
Зато в стране капитализма власть.

И как несоответствие измерить
Что  с криминалом бьётся криминал?
И ни за что бы я не смог поверить,
Когда бы, этой истины не знал.

Нас разлагал так долго коммунизм—
Религия безумцев и рабов.
Но криминал есть постсоциализм
В стране ещё не пуганых воров.

НАШЕЙ  СТРАНЫ  БИОГРАФИЯ

У людей не хватает жилья,
Потому что страной правит мафия.
Не нужна нам такая страна,
Где быть нищим – для всех биография.

Но другой у нас нету страны.
Для богатых идёт лишь строительство.
Чтобы жили, как следует мы,
Поменять нужно только правительство
.
Чтоб радели они за народ,
И, причём не словами, а действием.
Снова прежняя ложь не пройдёт.
Продувной уже хватит с нас бестии.

 Украина – Отчизна для всех.
Все в стране полноценные граждане.
Чтоб страна развивала успех,
Жизнь хорошей должна быть у каждого.

Почему же идём мы ко дну?
Не Россия нам ставит подножечку.
А правительство грабит страну
И совсем уже не понемножечку.


Чашу горькую выпьем до дна.
У руля пока властвует мафия.
Мы спасём тебя наша  страна
И изменим твою биографию.

Процветать Украина должна
Не довольствуясь благ лишь осколками.
Но пора засучить рукава
И поганой из Рады метёлкою

Выметать депутатов крутых,
Служат, что не народу, а мафии.
Наши деньги в карманах у них,
А у нас лишь одна биография.

ЖИЗНЬ  ЕСТЬ  БОРЬБА

Жизнь есть борьба: и с внутренним врагом
И с внешним в самом разном проявлении.
С самим собою, с негативным злом.
С несправедливостью и искушением.

Бороться надо не за идеал,
А лишь за то, чтоб жизнь стала лучше.
Набат народ так часто созывал,
Но это так сказать, лишь частный случай.

Всё было: атаманы и вожди,
Князья, цари и даже президенты.
Но от идей хорошего не жди.
Воспользуется каждый вождь моментом.,

Чтоб захватить  хотя б на время власть.
Не нашу жизнь улучшать, а править.
И этой властью насладиться всласть
Покамест сердце биться перестанет.

Поэт – трибун, Его стихи должны
Не прославлять, а звать на поле брани.
Я не созрел для истинной борьбы,
Устав бороться лишь за выживанье.

Печально видеть, когда люди мрут
От голода, как мухи, молодыми.
Но я уверен, что за мной идут
Чуть менее уставшие, другие.

«КОЗЛЫ»  И  «БАРАНЫ»

Живём, как стадо в крошечном загоне.
На бойню гонят, но не сразу всех..
Мы в тесноте, средь нечистот и вони.
Где робкий ропот, там не слышен смех.

Мы не умеем даже возмущаться,
С трудом передвигая свой скелет.
Кто, кроме нас мог жить и не питаться
На протяженье очень долгих лет.

Мы умирали. Трудно не заметить.
Но не пустуют бедняков ряды.
Пусть худо-бедно, но рождались дети.
Ведь для работы надобны рабы.

Нас «окозлили» самые «крутые».
Они за нас решают, как нам быть.
У них автомобили дорогие.
А мы не знаем, что нам есть и пить.

Откуда же возникла власть тиранов?
По спинам и хребтам свистела плеть.
Но мы же вроде люди – не бараны.
Доколе же нам власть «козлов» терпеть?

Подняли цены, выросли налоги,
И нищета в стране который год.
А не пора ли « обломить им роги».
Мы, хоть и стадо, но ещё народ.

ДЕВАЛЬВАЦИЯ

Рубль падал, как осенний лист.
За окном история творилась.
Кошелёк мой девственно был чист.
Даже мелочь в нём не заводилась.

Оставлял следы я и слезу.
На покрове белоснежно-чистом.
Что-нибудь украсть? Не украду,
Никогда я не был коммунистом

Не привык чужое я делить.
Убивать и грабить не умею.
Так невмоготу народу жить.
Если не замёрзнем, так сомлеем.

Поступает в дом ко мне тепло
По цене двойной моей зарплаты.
Может быть, кому-то хорошо,
Кто имел дворцовые палаты.

Жить умеет только аферист.
Его рубль в доллар превращался.
Наш же падал, как осенний лист.
И за ним никто не нагибался.

КУДА  ДЕВАТЬСЯ?

Куда бы убежать от жизни,
Безумной, истеричной, злой?
Не призывать же катаклизмы
К стране и так уже больной?

Куда уйти от беспредела
Властей, что травят свой народ?
Всё время поднимают цены.
Народ и так от жизни мрёт.

Еду не купишь и лекарства,
Не говоря об остальном.
Те ж, кто у власти, те богатства
Скопили, но чужим трудом.

А попросту сказать – украли,
Ограбив жителей страны.
Но мало им, кредиты взяли,
Расплачиваться мы должны.

Да как? Когда в стране нет денег.
Вернее есть, но не в стране.
Наш местный царь – вор и бездельник
Оставил свой народ в дерьме.

А сам живёт в дворце в столице.
Он любит сладко есть и спать.
А деньги держит за границей,
Чтоб в случае чего, удрать.

Наврядли наш народ восстанет.
Ведь ни здоровья нет, ни сил.
Для государства смерть настанет,
Пока у власти крокодил.

Что делать нищему народу,
Где деньги на прокорм брать?
Ведь не работают заводы.
И фабрики давно стоят.

Воров пора б поставить к стенке.
Народу их не выдаст власть.
Чтоб чумовые лазаренки
Могли б свой миллиард украсть.

МАТЕМАТИКА  БУДНЕЙ

Жить всё дороже и дороже.
Мы это стали ощущать.
Чтобы сложить или умножить,
Сначала мы должны отнять.

И разделить с тем, кто сильнее.
Без покровителей никак.
Но, если тебя сбросят с шеи,
То был попросту дурак.

Иль что-то у тебя отняли.
Остаток сохранить не смог.
Тут ни отнять и не прибавить.
Печален для тебя итог

И, как таблицу умноженья,
Ты никогда не забывай:
Чтобы сложить все предложенья,
Ты их сначала отнимай.

Всегда есть выбор: или-или,
Но не всегда он за тобой.
Всё, что отняли, то сложили,
Но только попросту не ной.

Сложенье вместе с умноженьем
Богатства будут прибавлять.
Но, если выбрал  ты деленье,
То прежде не забудь отнять.

СТЫДНО  ЗА  ДЕРЖАВУ

За державу и обидно мне, и стыдно.
Достижений, кроме Космоса, не видно.
Лишь по запуску ракет и модулей
Впереди  планеты были всей.

Да ещё вот водка и балет –
Равных в мире не было и нет.
В остальном профукали страну
Как теперь узнали, не одну.

Хоть слышны повсюду крики, стоны, охи,
Но живёт народ сравнительно не плохо.
У кого-то может с голодухи.
Большинство же с перепою пухли.

Денег нет на хлеб и на селёдку.
Почему же вдруг нашлись на водку7
Правда, глушат в основном «палёнку»,
А в селе, так даже самогонку.

Пока пьёт страна. в ней много нищих:
Не десятки, и не сотни, и не тыщи.
Каждый пил, кто не имел работы,
Пропивал последнее он что-то.

А правительству так видимо удобно.
Ведь у них всё просто превосходно.
Пьют они, но только не по-русски,
А с хорошей дорогой закуской.

Ведь у них глобальные задачи:
Под себя страну  переиначить.
И себе забрать страны богатства,
А народу нищета и пьянство.

Вовсе ни к чему народу милость.
Путинская это справедливость.
Нет, дают для избранных подачки.
Но себе такие строят дачки,

Не чета дворцы им или замки.
Все любые преступают рамки.
Жить они хотят, как олигархи,
Суперворы и бандиты архи.

И для них всё будет шито-крыто.
Путинская царская элита.
А народ всё время будет пьяным,
Прыгает, как в клетках обезьяны.

Господи, да что ж это творится?
На периферии пьют и пьют в столице.
Полностью спивается Россия.
Перспективы у неё, какие?

ТОСКА  ПО  ЕДЕ

НА воде одной долго ль протянешь?
Ну, от силы дней сорок всего.
А потом, если жить не устанешь,
Ради пищи готовый на всё.

Помутится от голода разум.
В полубреде не хочется жить.
И глотаешь любую заразу,
Лишь бы брюхо, хоть чем-то набить.

Для голодных еда, как наркотик,
Как для пьяницы с водкой стакан.
И голодному не до эротик.
Он уже и от голода пьян.

Кушать хочется. Сытому проще.
Только где взять еду? – Вот вопрос.
И. как очень несытая лошадь,
Я с тоскою гляжу на овёс.

КТО  ТАКИЕ  ЗОМБИ?

Вы бывали в городе Нью-Йорке?
А дышали воздухом Парижа?
Если нет, границ раздвиньте шторки.
От сознания свободы едет «крыша».

В вашей школе не было занятий.
Стало быть, вы тоже без понятий.
Ах, у вас учителям не платят.
Так бастуйте, чтоб давали знанья.

Всё в природе нынче изменилось.
Это-то, как раз и беспокоит.
Ежели сознанье раздвоилось.
Стало быть, его и больше вдвое.

Черви – это маленькие змеи,
Мухи – просто маленькие птицы
Чукчи – заполярные евреи.
Может быть, всё это только снится.

Виски – это праздник в сердце каждом.,
Кто рождён иль стал американцем.
Водочка в стаканчике бумажном,
Без закуски – для бомжей-засранцев.

Может, прозвучит довольно глупо.
Вспоминаю собственное детство
Зомби – это не живые трупы.
Зомби – это весь народ советский.
 .
СТУК  НИЩЕТЫ

В день мне платят  немного:
Гривен пять или шесть.
Но заплатишь налоги –
Станет, нечего есть.

А ещё за услуги
«Коммуналки» платить.
И не просто жить туго –
Сразу не на что жить..

Справедливость на свете
Есть, но мне не дано.
Потому дома дети
Голодают давно.

А ещё деньги в школу
Тоже надо отдать.
Им не пить Пепси-колу,
Только слюнки глотать.

Рано дети узнали
Горький привкус нужды.
У них детство украли,
Как налоги ввели.

Жизнью, словно распятый,.
Весь в долгах, как в шелках
Не увидеть зарплаты,
Приближается крах.

Денег мне б хоть немножко.
Жаль зарплата не та.
Алюминиевой ложкой
В дом стучит нищета.

Ночью выглянул месяц:
Не крадётся к нам вор.
Он наврядли полезет
Через ветхий забор.

Тараканы сбежали –
Тоже нечего жрать.
Даже пчёлы не жалят.
Мне ли их не понять.

Куда бедным податься,
Если сохнут цветы?
Стоит ли притворяться,
Если нету воды?

Всё страшней год от года.
Всё куда-то спешим.
Нищета для народа,
Как богатым интим.

И от голода, если
Я с семьёю помру.
То прощальная песня
И спасибо – кому?

На кого мы гнём спину
Восемь лет уж подряд?
Превратить Украину
В царство мёртвых хотят?

И опять рвутся к власти,
Как в семнадцатый год.
В результате несчастлив
Почему-то народ

          1999 год

УЗНИК  КОНЦЛАГЕРЕЙ

Бичами исхлёстан,
Огнём обожжён,
Покрытый коростой,
Мы помним о нём.

Прошёл он Освенцим,
Что ада страшней
Он в памяти немцев,
Хотя и еврей.

В бараке фанерном
Он жил, не как пан.
Не пал от холеры,
Печей ветеран.

Лежал среди трупов,
Но не был сожжён
Не падал он духом,
Хоть смешан с дерьмом.

Травлён в душегубке
Холерный больной
В такой мясорубке –
И чудом живой.

И тифом возвратным
Болел, и чумой
Скелет неопрятный,
Беззубый больной.

С зелёною кожей
Совсем без волос,
Ходить от не может,
Ползти довелось.
.
Не помнит он сколько
Прошёл лагерей.
Но верою стойкий
Был старый еврей.

НЕ знают гадалки
Ему сколько жить
Он старой закалки:
«Терпеть и не ныть»

Каддиш не прочитан
Над телом его.
На крепость испытан.
В нём столько всего.

Он бит не однажды,
Аж до черноты.
Испытывал жажду,
Дошёл до черты.

Съел с голоду крысу,
Давился слюной.
Беззубый и лысый,
Но всё же живой.

ОБЫЧНЫЙ  ДЕНЬ  В  КОНЦЛАГЕРЕ

Небо плотно зашторено тучами наверняка.
Солнце луч сквозь завесу тумана едва ли пробьётся.
Пулемёты на вышках и проволока в три ряда.
Ток пропущен по ней, прикоснёшься – и смерть отзовётся.

А в холерном бараке довольно легко умереть,
Если в сутки без хлеба тарелочка жидкого супа.
Там стонала, хрипела, ревела и чавкала смерть.
Умножая число умиравших в зловонии трупов..

И срывали одежду живые уже с мертвецов,
Безуспешно, пытаясь, в смердящих лохмотьях согреться.
Лагерь смерти – последний приют для уставших отцов.
Также, как для детей, никогда не узнающих детства.

Все пред смертью равны, исключения нет у судьбы.
За колючею проволокой нету надежд на спасенье.
И в три смены возносится дым в небеса из трубы.
В крематории нет перерывов и нет воскресенья.

Но сперва вырывают коронки с раззявленных ртов.
Для «СС» всё равно мертвецы, иль пока что живые.
И ломаются пальцы, если с них не снималось кольцо.
Мёртвых вместе с живыми в одной мясорубке месили.

Словно Молох, война пожирала всё больше людей.
Словом «гитлер» детей непослушных мамаши пугали.
Если ты славянин и тем более, если еврей
Без зазрения совести в жаркие печи кидали.

Обнажённое солнце сквозь серую тень облаков,
Появлялось на миг, словно узника труп без одежды.
Озаряло лучом пулемёты. бараки и ров.
И вселяло в сердца обречённых пустую надежду.

ЛЮБОЙ  ЦЕНОЙ

Чтоб мир разрушить, надо ненавидеть
И первый раз когда-нибудь солгать.
Затем кого невинного обидеть,
По крайности, хотя б оклеветать..

Трудней всего переступать барьеры.
Кого-то жизни запросто лишать.
Но, если это надо для карьеры,
То стоит научиться убивать.

Без слабости, без тошноты, без рвоты,
В затылок или выстрелом в упор,
Спокойно, хладнокровно, без икоты,
А после трупы замести, как сор.

Будь это друг твой, враг твой или папа,
Родной ребёнок или даже мать.
Уж, если хочешь послужить в «гестапо».
Любого должен запросто предать.

Есть лишь приказ, эмоции – химеры.
И чувства – чушь, нельзя людей любить.
У «наци» быть не может чувства меры,
Когда врагов он должен побеждать.

Любой ценой, цель оправдает средства.
И каждый должен истину понять.
И следовать ей прямо, чуть не с детства
И жизнь свою за фюрера отдать

Но фюрер умер в бункере, в Берлине.
«Гестапо», слава Богу, больше нет,
Но те, кто по законам волчьим жили,
Овечками не стали, вовсе нет.

Про их «дела» детишки учат в школе,
Но не звучит весёлый детский смех.
Они ушли в глубокое подполье,
В надежде возродить Четвёртый Рейх.

ПРЕДВЫБОРНОЕ

Чтоб выдавить по капельке раба,
Добро необходимо с честью множить.
Так тяжко жить в стране, когда страна
Саму себя готова уничтожить.

От злобы гибнут раб и господин.
Но, кто от нищеты, кто от богатства.
И, если  руку протянул, хотя б один,
Возможно, это было б шагом к братству.

Но всяк сам по себе у нас в стране,
Хотя и на словах ещё согласье.
Забота у панов не о рабе,
Деление богатств страны и власти.

Один министр награбил миллион,
Да не один, и смылся за границей.
Кто следующий строит в Штатах дом.
Одни и те же ведь мелькают лица.

Ругательное слово «депутат»,
От дьявола скорее, чем от Бога
Для них народ, пока электорат,
А вот они – избранники народа.

Так за кого идти голосовать?
Так страшно хоть немного ошибиться.
Сегодня его будем выбирать,
А завтра он уедет за границу?

НА  ДНЕ

Отчего люди часто угрюмы?
Оттого, что их жизнь трудна.
Есть на судне каюты и трюмы,
А ведь трюмы у самого дна.

Тяжело жить на дне социальном,
В беспросветной, как ночь, нищете.
Может быть в помещенье подвальном,
Хотя, может, и на чердаке.

Даже, если в отдельной квартире
Нищета оставляет свой след.
Есть неравенство горькое в мире.
Это лишь справедливости нет.

Право сильного – главное право,
И сильнее оно, чем закон.
У богатых – причуды и нравы,
А у бедных – вся жизнь на кон.

Или пан, иль проорал. Мы сегодня
Копошимся у самого дна.
Жизнь – довольно противная сводня,
Полстраны с нищетою свела.

ЗИМНИЙ  ВЕЧЕР

На скучной улице внизу
Противный и невзрачный вечер.
Подъезд не освещён, в снегу.
Годами согбенные плечи.

Старушка милостыню ждёт
От незатейливых прохожих.
А снег идёт, идёт, идёт.
Старушка на сугроб похожа.

Сугробам ведь не подают,
Хоть и с протянутой рукою.
А дома ждут людей уют
И ощущение покоя.

Тепло каминов и печей,
И батареи отопленья.
Устали люди от речей,
Устали даже от общенья.

Им очень хочется прилечь
И полежать в горячей ванне.
Но, если в ванне дома течь,
То уж хотя бы на диване.

С газетою иль без неё,
С журналом, с книжкой интересной,
Надеть домашнее бельё.
Для положенья «лёжа» место

Найти, и можно до утра,
Пока не зазвенит будильник.
Хотя поужинать пора
И, если полон холодильник,

То можно пригласить друзей,
Или наесться до отвала.
Стоять старушка у дверей
С рукой протянутой устала.

Никто ей видно не подал.
Быть может, поделиться нечем.
И погружён во тьму квартал.
Нау лице невзрачный вечер.

Метёт противная метель
И заметёт вот-вот старушку.
А за окошком карамель
Малыш запрятал под подушку.


ДОМОЙ  ЗА  ФОТОПЛЁНКОЙ

(мини-поэма. Быль, описанная в стихах)

Мать-одиночка – это не призванье,
Скорей удар изменчивой судьбы.
Вполне возможно, что и по незнанью
Случайный плод той роковой любви.

Мальчишка рос, не зная слова «папа»,
Но жизни всё равно мальчонка рад.
Семь лет прошло, впервые сел за парту
Оценка знаний – первый результат.

Рос во дворе без суеты, без веры,
Недоедал, но всё-таки не псих.
Он был однажды принят в пионеры,
Как тысячи, наверное, других.

Возможно, первый в его жизни праздник,
В учёбе не отличник, не болван
.Он, как и все, немножко был проказник,
Но, слава Богу, хоть не хулиган.

На карточку засняться для ребёнка
Ну хоть какая радость. и тогда
домой он заскочил за фотоплёнкой
И ключ от дома был у пацана.

В фотокружок мальчишка был записан.
Не Бог весть что, но старенький «Зенит»,
Подаренный по случаю, был списан
Давно и где-то, но пацан его хранит.

Вот так и жили двое: он и мама.
И в доме никаких других мужчин.
Сын маму сильно ревновал упрямо.
Хотя какой-то сватался один..

Не молодой, и даже не красивый.
Одет опрятно, ездит в «Жигулях».
Он сделать маму обещал счастливой,
Но это вроде только на словах.

Он часто к маме приходил с пакетом,
И из него чего-то доставал.
Бутылку водки, мясо на котлеты,
Хоть водку, впрочем, сам он выпивал.

Консервы приносил и разносолы,
Пирожных  как-то сразу штуки три.
У пацанёнка спрашивал про школу,
И маме каждый раз дарил цветы.

Но только взгляд был, словно у подонка:
Холодный,  рыбий, с масляным душком.
Но мама, слава Богу, не девчонка,
Уже ожглась, и потому пешком

Ходила на работу. Где-то прачкой
Трудилась. Нигде больше не берут.
И не было на « чёрный день» заначки,
Гроши платили за подобный труд.

А в жизни всегда рвётся там, где тонко.
Как долго прозябать  в таком углу?
От бабушки осталось две иконки.
Молилась Богу на свою судьбу.

Не век же куковать ей одиноко.
Она чуралась всячески мужчин.
Надолго ли хватило ей урока?
Других–то вроде не было причин.

Боялась встретить прежнего придурка.
Ведь все почти мужчины таковы.
Довольно всё же ладная фигурка,
Лицом – да, хоть на конкурс красоты.

Порою на себе ловила взгляды
Не восхищенья, что-то там ещё.
А мужики, так похотливо, гады,
Высматривали ножки под плащом.

И раздевали взглядом. Так противно,
Что на любовь решиться, ну никак.
С работы шла домой. Оперативно
Пошёл за ней какой-то там дурак.

За ним ещё пристроились вдруг двое.
Быть может совершить хотят разбой.
Теперь их неожиданно, аж трое.
Куда бежать? Естественно домой.

Не далеко до дома, слава Богу.
А там соседи могут и помочь.
И потихоньку прибавляет ходу
Наивная от страха, Евы дочь.

Ключом открыла дверь, успела вроде
Осталось только двери запереть
Тут дверь ногою выбили подонки
И на тяжёлый заперли засов.

К одной кровати привязали сына,
А мать к другой и сунули в рот кляп.
На взгляд мальчишки, вроде беспричинно
Один из них стал маму раздевать.

Уже осталась мама без одежды.
Впервые сын увидел голой мать.
На помощь нету никакой надежды.
А кляп во рту мешает закричать.

Насиловали  мать его все трое.
С иконы на стене глядел Христос
«Ну почему же Бог им не устроит»,–
Глаза мальчишки были полны слёз.

Насиловали на глазах у сына,
Не в церкви, но зато при образах.
Ужасная до горечи картина
И он не знал, куда девать глаза.

Ему хотелось спрятать их в карманы
Своих когда-то почти новых брюк.
И взгляд блуждал, как будто горем пьяный.
Смотреть на мерзость – нету горше мук.

Мычала мать в слезах, в кровоподтёках,
Кричать мешал во рту торчащий кляп.
Пацан был в напряженье, как под током.
Откуда сила может быть в руках?

Ему ведь только семь, от силы восемь.
Глаза опухли от солёных слёз.
Но в них сверкала огненная просинь.
И  кто мог пацана принять всерьёз?

Он в первый раз услышал столько мата.
Он в первый раз такую видел грязь.
Там мать его. С искусством акробата
Он вырвется из пут, и эту мразь…
 
Хотя такого он не ведал слова,
Но разорвать мальчишка их готов.
За ради мамы  он на смерть готовый.
Они пьяны, глупы, он их убьёт.
 
На кухню он пробрался незаметно,
А там лежал большой и острый нож.
Бесшумно, словно партизан, ответный
Он нанесёт удар теперь, ну что ж.

Куда-то за вином сорвались двое,
А третий, тот, что самый сильный был
Остался, мамке не даёт покоя
И мальчик в спину нож ему вонзил.

Как с хряка, было чуть не море крови.
Хватило сил и мамку развязать.
Пока ещё  те не вернулись двое ,
Куда-нибудь, но надо убежать.

Он плача, маме подавал одежду.
Сам начал свою мамку одевать.
В заплаканных  глазах лучом надежда
Мелькнула: «Мама, надо нам тикать»

Потом была милиция. Те двое
Обратно, видно так и не пришли.
Хоть одного подонка успокоил,
А ведь их было в доме целых три.

Для мальчика отравленное детство.
Подонка пусть, но всё-таки убил.
И слава Богу, что по малолетству.,
Мальчишку так никто и не судил.

Случилось после нервное расстройство.
Его поступок, может, не пример.
А ведь мальчишка совершил геройство,
Хотя он не  был даже пионер.

Я  ТОЖЕ  ПИОНЕРОМ  БЫЛ

Куда от несвободы деться,
Когда живёшь в СССР –
Стране утраченного детства?
Ведь я был юный пионер.

Какой был уровень культуры
Страны, в которой  не живём?
Я собирал макулатуру,
Сдавал ещё металлолом.

Мечтая стать страны опорой,
Я стал добычей подлецов.
На никому не нужных сборах
Кричал, что я «всегда готов».

К чему? Я досих пор не знаю.
От нас не требовалось знать.
Страна у нас была такая,
Что мы должны были кричать.

И славить из Кремля злодеев,
Эпохи честь – КПСС.
А после вырастать скорее,
Чтоб лес валить и строить ГЭС.

Носили галстуки на шее,
А дома, их скомкав, в карман.
Стучали те, кто похитрее
И на друзей и в барабан.

А остальным «по барабану»:
Дружина, сбор, металлолом.
Мы были мелкие бараны,
Вожатый был у нас козлом.

Шли летом в пионеротряды,
О нас заботилась страна,
Чтоб те, кто вырос попадали
Уже в другие лагеря.

Не все, конечно, без сомненья,
А только «лучшие» из нас
Своё имеющие мненье,
А стадо есть рабочий класс.

Мы были маленькое быдло,
И дураки, и подлецы.
Рабами быть не всем обрыдло,
Как впрочем, деды и отцы.

Кто льстить умел, кончали школы
И в институты шли легко.
И по путёвкам комсомола
Имели женщин и вино.

Моральный облик ночью пряча,
Когда уже потушен свет,
На лично-персональных дачах,
Но выручал их партбилет.

Всё, что свершалось – было тайной,
Средь исключительно своих.
Проговорится кто случайно,
Тот изгнан, может быть из них.

Но в этих случаях молчали
Все, рыльце у кого в пушку.
И пионерить продолжали
И втихаря лишь: «Шу-шу-шу»

Кто по наивности пытался
Быть честным, словно пионер,
Тот из среды их изгонялся.
Его не ставили в пример.

Он был подпиткою для стада,
То есть он был «всегда готов»
Зато «Любой ценою надо»,
То лозунг был для вожаков.

В стране утраченного детства
Любой из нас был пионер.
Куда ж от несвободы деться,
Когда живёшь в СССР?

РОССИЮ  НЕ   ПОСТАВИТЬ  НА  КОЛЕНИ

При нищете в стране так много денег
Не удивляйтесь, ведь живёте где?
Россию не поставить на колени,
Лишь потому, что по уши в дерьме.

Народ нищает? Наплевать, пробьёмся.
В любой борьбе не избежать потерь.
Мы лучшей жизни всё равно добьёмся,
И будет лучше, чем живём теперь.

Не многие увидят процветанье,
Ведь большинство из нас не доживёт
И потому наверняка заранее.
Кричать «ура» не будет весь народ.

РАЗГОВОР  В  ПЕСОЧНИЦЕ

Три смышленые ребёнка,
Два мальчишки и девчонка
Разговор такой вели
Но совсем не о любви.

О любви ещё им рано.
Но ребята не бараны,
Каждый лезет в Интернет,
Где любой найдёт ответ.

 –  А мой папа был в Париже
И купил там пассатижи,
Словно золотом горят,
Но кусают всё подряд

 –  А мой папа был в Рязани
И привёз грибы сглазами.
И, когда грибы едят,
То они на вас глядят.

 –  А мой папа был в деревне,
Говорят, что очень древней.
Ей почти что 200 лет.
Ничего в деревне нет.

Та деревня вымирает,
Население нищает,
А правительству плевать –
Вот такая благодать.

Ничего совсем не сеют,
И надежду не лелеют.
Самогон пьют круглый год.
Выручает огород.

Скоро будет всем конец
Ни коров нет, ни овец.
Кое-кто имеет кур
Из хозяйственных натур.

Нет в деревне и навоза,
У селян есть только козы
На деревню восемь штук.
В двери часто слышен стук.

Если выглянуть в окошко,
С алюминиевой ложкой
К ним стучится нищета.
А чего стучать? Она

На деревне той хозяйка.
Что желает? Угадай-ка.
Ни в Париже, ни в Рязани
Нет такой убогой рвани.

Никакого нет хозяйства.
Пьянство сплошь и разгильдяйство.
Есть в деревне только козы:
Ни колхоза, ни совхоза.

Люди весело живут,
Ведь с утра до ночи пьют.
Ночью ж гонят самогон.
Лучших и не ждут времён.

Где ж деревня есть такая?
Почитай, почти любая.
Электричества и газа
Не видал никто ни разу.

Вот вам Бог, а вот порог.
Нет в деревню ту дорог.
И работать нет охоты.
Ну деревню ту в болото.

Было рядышком оно.
Населенью всё равно.
Все они друг друга клоны.
Раньше били хоть поклоны.

Кто молился, кто просил.
Попрошайничать нет сил.
Хоть никто и не жирует,
Но в деревне не воруют.

Что смогли, давно украли.
Нету даже дров в сарае.
За державу не обидно?
Им державы той не видно.

Как же люди там живут?
Так они ж, как мухи мрут.
Благодати нет, но тишь.
Это всё же не Париж.

ГЛАВНОЕ –  ГАЗПРОМ

Машины наши – курам на смех.
Не потому, что плана срыв.
А потому, что строим наспех,
О должном качестве забыв.

Как всеё страною не старались,
Но даже смыслу вопреки,
Проблемы старые остались:
Дороги, также дураки

Дороги строим по-иному.
Хороших нету до сих пор.
Мир твоему металлолому
Отечественный Автопром.

И далеко нам до Европы.
Надёжней всё-таки пешком
Ушами лишь не нужно хлопать.
В России главное – Газпром.

Страна, как будто на распутье.
И устье там же, где исток.
Но за Газпромом стоит Путин
Ему пока не дорог.

МЫ  НЕ  ПЛАНКТОН

Планктоном, чтоб не стать для криминала,
Учитесь люди ближнего любить.
И сердце, чтоб не зарастало салом,
Попробуйте понять, затем простить.

Духовные рабы системы Быта,
Вы милости не ждите от властей.
Голодного поймёт наврядли сытый,
А также проходимцы всех мастей..

Несправедливости, увы, везде хватает.
Изобличителей её недостаёт.
За слово правды всё ещё сажают,
Боится правду говорить народ.

И власть боится своего народа,
Обманутого ею столько раз.
Обманывать народ не по природе,
Ни в будущем, ни в прошлом, ни сейчас.

Но популярность падает в народе
Того, кто слишком много обещал.
Как будто бы и за народ он вроде.
Но больше он не сделал, а сказал.

Но нет от обещаний урожая.
И мало в землю посадить зерно.
Его ещё обычно поливают,
И смотрят: « А не сгнило ли оно?»

Ведь прорости сумеют и плевелы
Из обещаний и  надежд пустых.
Рабов возили раньше каравеллы,
Теперь в стране полно рабов своих.

Хоть борется душа с тотальным телом,
Но ей порою не хватает сил.
Когда душа уже запаршивела,
То, значит, «сталинизм» победил.

НОВЫЕ  РУССКИЕ

Мерседесы шестисотые
По соседней мчатся улице.
Словно в улье между сотами,
БМВ меж них тусуется.

Тут уже, кому что нравится.
Иномарки прут конвейером.
Это «новые  украинцы»,
Растопырив пальцы веером.

Новые в России  русские
В «Мерсах» мчат по Красной площади.
Не сравнить же их с зулусами.
В «Жигулёнках» было  проще бы.

Золотые цепи с «гайками»
Грамм по двести и по более.
Может, с « новыми китайками»
Рядом «новая Монголия?»

На верблюдах по окрестностям,
Пусть не в городе хотя бы
В «шестигорбых мерседесовских»
Едут «новые арабы»

А татары «новокрымские,
Плюнув на самозахваты.
Курултай не слышал выстрелов
Покупают депутатов

Депутаты тоже новые,
Пусть не русские, а всякие.
Конституцию готовую
Разорвали, как собаки

И теперь уж в третьем чтении,
Почему же не в двенадцатом?
Тут особое умение
Как с законами играться.

Как же быть тому, кто «старые?»
Не по возрасту, а прежние?
И украинцы с татарами
Будут жить одной надеждою

Ждать пока «нажрутся «новые»,
У которых вдоволь сала?
«Новые» на наши головы.
Что ни есть, а им всё мало.

Нуворишей с самозванцами
Деньги делают конвейером.
Это «новые украинцы»
В «Мерседесах», пальцы веером.

НОВЫЕ  КАВКАЗЦЫ

Вот к казино подъехал лимузин.
И вышел из него один грузин.
Быть может, что ошибся я в тональности.
Лицом кавказской был национальности.

Одет в костюме строго от Версачче.
Жетонов взял на тысяч пять без сдачи.
Решил мужчина поиграть в рулетку.
При этом не сморкался он в жилетку.

Но не в жилетке был он, а во фраке.
Вполне смотрелся даже в полумраке.
Шампанское грузин пил, словно воду,
Хоть и играл он через пень колоду.

Но вот «зеро» вдруг выпало грузину.
И он взял «банк», точнее всю «корзину».
А в той корзине было много фишек.
У каждого своя в фортуне ниша.

И «банк» сорвав, грузин  неспешно в кассу
Пошёл менять на денежную массу,.
Свой выигрыш. И двери лимузина
Тут распахнул шофёр того грузина.

Закрылась дверца. Человек во фраке,
Как будто растворился вдруг во мраке.
Но жизнь не закончилась. Игра
Продлится аж до самого утра.

ГОЛОДНАЯ  ЛЮБОВЬ

От твоей свежей белой булки
В чёрных точках икры осетра.
Исходил тонкий запах. Скулы
Мне сводило аж до бедра.

От еды истекала потом.
Пахла булка, как дар морей.
Захотелось мне, чтоб с бутербродом
Хоть на миг стала ты моей.

Ты с икрою и маслом, булкой
Поделись, не давись куском.
Но шаги твои в переулке
Я услышал уже потом.

И икра с твоего бутерброда,
Словно капли, но не от дождя,
На асфальте ложились ромбом.
Тебе можно, а мне нельзя?

Я надеюсь, что будет праздник
У меня. Накуплю конфет:
Леденцов, шоколадных – разных.
Только дай вот схожу в буфет.

Накуплю я на всю получку,
Если вдруг зарплату дадут.
В рот по две, а то по три штучки
С удовольствием положу.

Ты глядеть на обёртки станешь.
Будешь также глотать слюну.
А , когда от всего устанешь,
Я, пожалуй, тебя пойму.

Я влюбился в оскал твой хищный,
В твой овальный и жадный рот,
Что наполнен добротной пищей.
Так оставишь мне бутерброд?

Я в любви почти объяснился.
Я припёрся к тебе пешком.
Сам себе я уже удивился.
Поделись же своим куском.
.
У  ПОСЛЕДНЕЙ  ЧЕРТЫ

Бутылок я пустых не собирал.
Ни перед кем за «рупь» не унижался.
У нищеты особенный оскал.
Я за чертою бедности остался.

Не думал, что придётся продавать
Библиотеку. Жизнь, как в мышеловке.
Но в нищете мои отец и мать.
И всё продать пришлось мне по дешёвке.

Ну что ещё, кроме себя продать?
Остались лишь небеленые стены.
Сбежали мыши, стали покидать
Нас тараканы. Тут подняли цены.

На всё, что можно есть и надевать.
Хотя нас этим и не удивили.
Но в жизни надо что-то уценять,
Вот человечью жизнь и уценили.

Грань нищеты, как лезвие ножа
На две неравных делит половины..
Но  кто сказал, что бедности черта
И есть та золотая середина,

Что выжить шанс даёт? Для бедняка,
Глядящего на жизнь слишком трезво,
Нет разницы. Любая сторона
У кромки зависания над бездной.

Последний шанс легко так упустить,
Особенно, когда других не будет.
И бедняки хотят не хуже жить,
Чем богачи, они ведь тоже люди.

До ужаса боятся упустить
Последний шанс свой – потерять работу.
На нищую зарплату не прожить.
Но этот шанс, пусть мизерный, хоть что-то.

Куда ни кинь – повсюду острый клин.
На острие же напороться можно.
Мы нищету наврядли победим.
Быть в жизни надо очень осторожным.

Власть для себя живёт. Сам по себе
Народ, что обречён на вымиранье.
Ведь невозможно выжить в нищете.
А жизнь и есть борьба за выживанье.

В природе есть естественный отбор.
Кто у людей руководит отбором?
Партийный лидер, бюрократ и вор,
В хоромах, что за каменным забором.

Ведь каждый день мы боремся. За что?
За жалкий шанс на мнимую удачу.
Не ведаю, что дальше суждено.
Я лично, счастье представлял иначе.

За что отец и дед мой лили кровь,
Одну шестую защищая света?
И к Родине у всех была любовь,
Так неужели всё-таки за это?

ИЗ  ТЮРЕМ  В  ДЕПУТАТЫ

Что когда-то было куплено,
Жизнь продать меня заставила.
Жить по Фенимору Куперу
Лучше, чем сидеть по Сталину.

Для живущих по особому,
Время ну никак не хлебное.
Голоданье на пособие
Не похоже на лечебное.

Умирают раньше времени.
Нету денег на лекарства.
Кто стонал под тяжким бременем,
Попадают в Божбе царство.

А богатые не спорили,
Проклиная жизнь острожною.
Жизнь райскую устроили,
Не дождавшись Царства Божьего.

Не смущают души грешные
Голодающих проклятия.
Среди них не встретишь пешего.
И братвою стала братия.

В благочестие ударились.
Всё мелькают в телевизоре.
Кто вчера на нарах «парились»,
В депутаты нынче вылезли.

Всё и куплено и схвачено:
И законы все и выборы.
Совесть ежели утрачена,
Значит, и у них нет выбора.

И крутые круто крутятся.
Их крутится жизнь заставила.
Жить по Фенимору Куперу
Лучше чем Сидеть по Сталину.

НЕ  БОРОДИНО

Скажи-ка дядя ведь недаром,
Крым не хотят отдать татарам
Ни за гривны, ни за доллары,
Ни даже за рубли.

Такие уж у нас напасти.
Рвут Крым уже любые власти,
Кто целиком, а кто на части.
Вмешались тут хохлы.

Не те, которые казаки.
Не те, грызут, что козинаки.
А те, охочие до драки
Из Киева дядьки.

Что русские им, что татары,
Плевать на всех, им лишь бы даром.
Из «Эм Вэ Эфа» им доллары
Потоком мощным шли.

Плевать, что предсказал мессия.
Крым – Украина, не Россия.
Про незалежность панство мрие.
Кого тут укоришь.

Между собой Меджлис и Рада
Крым делят, а другим не надо?
Всё время заседать – отрада.
Зато народу шиш.

Наврядли щиры украинцы
Дождутся с Киева гостинцы.
Холопы, чай в стране не принцы,
Авось и не помрут.

На всё в стране подняли цены.
Не в первый раз, но непременно
Что ж, незалежность откровенна:
В стране не ценят труд.

Сперва пугали москалями,
Затем обвальными рублями.
Не есть нам ветчину и сало
За гривны и рубли.

Мы ж не советские грузины.
Взлетели цены на бензины.
И стала ясная картина:
Нас снова провели.

Пора б народу удивиться.
Нам даже не на что лечиться.
Крепка державная десница,
Но слишком тяжела.

Нам, что по-русски шлют указы,
Что на державной мове фразы.
Народ ограбили, заразы.
Гребут всё под себя.

Крым – заповедник коммунизма,
А нынче, так и бандитизма.
И никакой народу жизни:
Татарам и хохлам.

Но разрывают Крым на части
Любых мастей любые власти.
И нет спасенья от напасти,
Так тяжко с ними нам.

То вводят новые налоги,
А сами за границу ноги.
И что имеем мы в итоге?
Ограбили народ

Хохлы и крымские татары
Трудиться вынуждены даром.
А пенсий не платить, чтоб старым,
Спихнут на недород.

Богатый край хиреть стал скоро.
У государства нет опоры.
Наверное, у власти воры.
Разграбили страну.

Забот полно больших и малых.
От выборов народ усталый.
Неужто, выберем тех самых?
Я лично, не пойду.

Не времена царя Гороха.
Так почему живём так плохо.
Стонать осталось нам да охать
На грани нищеты.

Наврядли мы «пожар раздуем
На зависть мировым буржуям».
И так уж в бедности «бомжует»
Почти, что полстраны.

Кто строит за «бугром» хатынки,
Кто молока не смог полкрынки
Купить на пенсию на рынке.
У нас ведь все «равны».

Но времени, не тратя даром,
Неважно кто: хохлы, татары.
Скопил немалые доллары,
Не гривны и рубли.

И в «Мерседесах» негодяи
Плюют на все неурожаи
От ветчины с икрой икают,
Не им ведь голодать

Никто из них воды из кружки
Голодной не подаст старушке.
Телохранители при «пушке»
Не станут «допущать».

 На заседаньях депутаты
От скуки и большой зарплаты
Переругались грубым матом,
Успев закон принять.

Пускай совсем не в первом чтенье,
А после пятого прочтенья.
Они – закон и им— почтенье,
А нам опять страдать.

Что ни закон, то вновь налоги:
На хлеб, на воздух, на дороги,
На руки, головы и ноги,
На Божью благодать.

Налоги режут словно бритва.
Не помогает и молитва.
И каждый Божий день, как битва.
Когда же отдыхать?

СИТУАЦИЯ

В какой стране живёшь – такие песни пой.
Заказывает музыку, кто платит.
Повсюду слышен стон, протяжный, словно вой.
То от обид народ голодный плачет.

А сытым – им то что, У них и так всё есть.
Поются песни пьяного застолья.
Неужто, как тогда, судьбы свершится месть:
Голодные возьмут булыжники и колья?

Восставший страшен раб, и что там прежний царь.
Плохая штука – месть, она обиды множит.
Восставшие рабы, когда захватят власть,
О прежней власти память уничтожат.

Пойдут крушить, ломать, насиловать и бить,
Зло вымещая даже на невинных.
Никто ни в чём не хочет уступить.
Единственное право – право сильных.

Опять прольётся кровь, уже не важно, чья,
Важнее то, что всё-таки прольётся.
Народ заставить голодать нельзя.
Ведь, как аукнется, то так и отзовётся.

И новые опять появятся рабы.
А есть рабы – появятся тираны.
У ближних к ближним не было любви.
Стране не зализать такие раны.

Опять разруха и опять война,
Когда сосед пойдёт громить соседа.
И массово начнут сходить с ума.
Но некому отметить «День Победы»

Безумцы уничтожат всё и вся.
Не пощадят младенцев и старушек.
Когда громит голодная толпа,
То это будет пострашнее пушек.

Остановить безумье сможет кто?
Наврядли те, которые у власти.
Но из шикарных дорогих авто
Народное не увидать несчастье.

А время «Х» незыблемо грядёт.
Иссякнуть может всякое терпенье.
Нельзя так долго голодом народ
Морить, народ возьмётся за каменья.

Давно уже народу невтерпёж
От повышенья цен и лжи парадной.
У нас в стране любой четвёртый – «бомж»
И будет бунт слепой и беспощадный.

Развяжет кто гражданскую войну,
Когда народ и так давно за гранью
Той нищеты, что целую страну,
Вот-вот готова сделать полем брани?

ПЛАЧ ДЕРЕВЬЕВ

Плачут ивы плакучие.
Отчего ж им не плакать,
Если речка вонючая
И холодная слякоть

А вокруг, словно бусами,
Иль удавкой на шее
Кучи грязного  мусора,
Так глядеть веселее.

Надо быть оптимистами,
Иль хотя б  идиотами.
Чтобы слишком неистово
Восхищаться болотами

Эта грязь рукотворная
Дело рук человеческих.
Превратилась в уборную
Прежде чистая реченька

Не журчит и не движется,
Словно лужица хрупкая
В жиже мусор обиженно
Под деревьями хлюпает.

Атмосфера смердючая.
И когда ж это кончится?
Плачут ивы плакучие.
Умирать им не хочется.

ОВЕЧКИ

До сих пор я не знаю
Как, а может, не надо?
Отличить волчью стаю
От овечьего стада.

Много в шкурах овечьих
Злобных прячется волков.
Зато овцы беспечные
Клали зубы на полку.

Клали жизни безликие,
Потому, как поверили
Горлопанам и клирикам
И центристам умеренным.

При бескормице даже
Озвереть овцы могут.
И всем стадом укажут
Уносить волку ноги.

Озверев бесконечно,
Нанесут волку раны.
Есть же в стаде овечьем
И козлы, и бараны.

Дружно выступить только
Обязательно надо.
Стая пуганых волков
Превращается в стадо

Как не стать, чтоб покойником.
До сих пор я не знаю.
Но прогонишь разбойников,
Жизнь начнётся другая.

ДОГНАЛИ  АМЕРИКУ

Вчера стреляли близ универмага
Из иномарки прямо на ходу.
Вот, наконец, догнали мы Чикаго
По перестрелкам в нынешнем году.

Бандитов нынче подрастает смена
Всем хочется оружьем поиграть.
У населенья столько «АКМов»,
Америку сумели обогнать.

Гранаты мы имеем, пулемёты.
Не то, что старый дедовский обрез.
Сегодня утром залпом из «Тойоты»
Обстрелян серебристый «Мерседес»

Народ мужает, даже матереет
Кого-то шлёпнуть стало пустяком.
Сейчас уже почти что не «метелят»,
И коль «замочат» то не кирпичом.

В Чикаго для «совковых» слишком мелко.
Америка для них не тот масштаб.
У нас бывают в день две перестрелки,
А могут чаще, если захотят.

Верны заветам лысого Хрущёва.
Зато на всё другое наплевать.
Америку (не снилось Горбачёву)
По перестрелкам сможем перегнать.

ВРЕМЯ  «Ч»    

Народ безмолвствует. К добру ли,
Когда свирепствует тиран?
Народ в бараний рог согнули
Со свитою вельможный пан.

Огнищем дьявольским спалили
Здесь землю власти из Кремля.
Скажи, Великая Россия,
Что сделала тебе Чечня?

По-видимому, из Афгана
Уроков ты не извлекла.
Опять, Россия, как ни странно
На смерть народ свой обрекла.

Пошла ты по кривой дорожке
Родимая Россия-мать.
Зачем устроила бомбёжки?
Зачем невинных убивать?

Кому смерть русского солдата
Или чеченца здесь нужна?
Зачем  же брата гнать на брата,
Товарищи и господа?

Чего вы там не поделили
В Кремле и  в тайных бункерах?
Вы собственный народ убили,
Посеяв ненависть в сердцах.

К тому же всех вы обманули.
Но всё ж раскроется обман.
Народ  безмолвствует. К добру ли,
Когда свирепствует тиран?
    
Грозный 1995 г.

ОДА ПУСТУЮЩИХ  ПРИЛАВКОВ.

Я оду посвятил пустующим прилавкам.
Осталась лишь цена на то, чего уж нет.
Мне затыкают рот и говорят: « Не гавкай».
Суют под рёбра нож, а в спину пистолет.

Мол, посмотри вокруг, – товаров изобилье
Такое, что сойти недолго и с ума.
Всё иномарки сплошь одних автомобилей.
А ты – товаров нет. Подумаешь цена.

А, если денег нет, не суйся в магазины.
Сиди и дома жуй последний свой сухарь..
У нас в стране всё есть: от спичек до бензина.
За доллары любой достанем инвентарь.

Я понял: мне нельзя с моим суконным рылом
Соваться в длинный их чужой, калачный ряд.
Жую я свой сухарь Не лезу в магазины,
И, что пока живой до изумленья рад.

Не только оттого, что я храню молчанье.
В душе моей темно и чувства смятенны.
Унылое лицо не может скрыть печали.
Пусть буду я молчать, но полки ведь пусты.

Имеющий глаза, пускай всё сам увидит.
Нет, вам не напастись на весь народ ножей.
Когда-нибудь прорвёт народная обида,
И мы вонзим ножи в убийц и торгашей.

ПОД  СЕКРЕТОМ

Я записываю числа,
Начиная от нуля.
Перепутаны все мысли.
И в мозгах моих тоска.

С чисел строю пирамиду
Или что-нибудь нигде,
Например, в советском МИДе
Все агенты КГБ.

Я считал сиюминутно,
Очень быстро, на ходу.
Понял, что они попутно
И агенты ЦРУ.

Но никто ведь не узнает
Эти мысли никогда
Всё, что я не досчитаю,
Это просто ерунда.

Потому, что специально
Их нельзя пересчитать.
И к тому ж официально
Разрешенья нет, всё знать:

Кто является агентом.
Кто из них двойной агент.
Что всё это под запретом,
Знать обязан каждый «мент».

ПРОДОЛЖЕНИЕ МУЧЕНИЙ  или  СКОТСКАЯ   ЖИЗНЬ

Слеза, похожая на сперму
Скатилась по щеке горячей.
Живём, как скот на скотофермах,
В грязи, без света и незрячи.

Нам остаётся только хрюкать,
Визжать, мычать и жалко блеять.
И, если ещё верить слухам,
Надежду глупую лелеять.

Что всё же будет улучшенье.
Появится ли новый гений?
Ведь  жизнь – это продолженье
Текущих и былых мучений.

ЖИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ПЕРЕСТРОЙКИ

Горбачёв и Ельцин –  братья по перестройке..
Страну ограбили, даже слишком
Когда мы говорим: Мишка, подразумеваем Борька,
Когда говорим: Борька подразумеваем Мишка.

ЕСТЬ  НАДЕЖДА

Меж нищетой и лесбиянством
Почти бессмысленно живём.
И с каждым днём беднеет пьянство,
Ведь не закусывая, пьём.

Еда дороже стал водки.
Зажат в налоговый капкан,
Народ принять желает «сотку».
Кто побогаче – тот стакан.

И выхода никто не видит
Из положенья своего.
Народ свой, власти ненавидят.
Как мы живём, им всё равно.

Спиваемся мы понемногу.
И оттого труднее жить..
Но есть надежда, слав Богу,
Что не на что нам будет пить.

КУДА  НИ  ГЛЯНЬ —  СПЛОШНЫЕ  УГОЛОВНИКИ

Когда перестает хватать наличности,
Все люди сходят медленно с ума.
И я боюсь, что снова к культу личности
Вернётся обнищавшая страна.

Всё чаще вспоминают люди Сталина,
Забыв про то, что был он палачом.
Забыв, сто до сих пор страною правила
Когорта оголтелых подлецов.

Остались кресла прежние и звания.
Народ ограбив, спрятали концы.
Успели только поменять названия.
Всё те же коммунисты - подлецы.

Куда ни глянь – сплошные уголовники.
Их можно разглядеть издалека.
Я слышал мненье в радиоприёмнике:
«ЦК переиначили в ЗК»

Мы были все заложники системы и
В правительстве сплошные «паханы»
Мы одичали, и мы так растеряны.
Ведь все они «законные воры»

Быть может, откровенность им не нравится.
Приятней воровать, чем отвечать.
Но Боже мой, куда же мы все катимся.
Коль над страною Каина печать?

ВСЕ  МЫ  РОДОМ  ИЗ  ДЕТСТВА

Мы жили в то время совсем небогато
И греться любил я у печек чужих.
Нам жить было негде,  Но, всё же, зарплата
В «100 Рэ», кое-как нас кормила троих.

«Ишачили мама с  отцом не напрасно.
Картошка бывала всегда на обед.
Особенно вкусно с подсолнечным маслом.
А в праздники с джемом бывал белый хлеб.

В то трудное время, жрецов коммунизма
Жить мог хорошо только, кто воровал.
Работал отец, не щадя своей жизни.
И грамоты с Лениным лишь получал.

Другие, что с властью в стране воровали,
Цедили сквозь зубы, армянский коньяк.
.Но этих воров называли вождями.
К названьям таким не привыкну никак.

Но, правда, считалось, что жили неплохо.
Нам лгали, но всё ж в нас никто не стрелял.
Ну, разве, что в Новочеркасске немного
На танках наш Первый народ разогнал.

В Кремле объедались зернистой икрою.
Я вкуса не знаю её до сих пор.
Но нам говорили: «Холодной войною
Грозит проклятущий богатый «бугор».

Мы верили в то, что не нужно нам мясо.
А масло и сыр – то еда для врагов.
Зато пили водку и деньги в сберкассах
Хранили. Остались потом «без штанов»

И очередь – жизни «совковой» мерило:
За курицей синей, за хлебом, вином.
По записи – мебель, по блату – машина.
Единственно, что нам доступно – «дурдом»

Кто честно иметь захотел «легковушку
И правду искал, как сошедший с ума,
Имел лишь права на жилплощадь в «психушке»,
А это пожизненно, значит,  тюрьма.

Большое спасибо тебе государство
За то, что «надуло» советский народ.
Теперь нет Союза. Державное хамство
И ложь никогда себя не изживёт.

И небо не будет божественно-чистым.
И к правде придти не сумеет страна.
Пока будут править страной коммунисты,
Как бы там они не назвали себя.

До распада СССР

СТАЛИНИЗМ  ЕЩЁ  ЖИВ

Жив, как страх, в сердцах «отец народов»
Рабство нам завещано «отцом»
Растеряв духовную свободу,
Стать совсем не трудно подлецом.

Нужно поднабраться чуть нахальства
 И подряд людей всех «шестерить».
И в угоду высшему начальству
Полакействовать, полебезить.

Спину не в полях, а на «паркетах»
Гнуть перед начальником своим.
Будешь, тогда числится в клевретах,
Это значит, кое-где любим.

Вхож в «круги» вполне определённо,
Хоть лакей, но всё же наверху.
Можно даже нарушать законы
Незаметно, и тебя поймут.

Вы за каламбур меня простите:.
«В люди из народа выйти вон»
Главное, принадлежать к элите,
Нагло попирающей закон.

ТРИ УРОКА ИСТОРИИ.

УРОК  ПЕРВЫЙ.

СТАЛИН  ЖИВ  В  РОССИЙСКИХ  ПАЛАЧАХ

Гримаса по лицу, как трещина по камню.
А тело, как ожёг, вдруг исказила боль.
Расцвёл под тенью век кровопотёк кровавый
Один закрылся глаз и подзаплыл другой.

Померкнет белый свет. Чудовищным кошмаром
Покажется момент срамного бытия.
Фашиствует ЧК. Удары за ударом.
Уж лучше б пуля в лоб, или хотя б петля.

Умеют здесь пытать, не снилось и «Гестапо»
Все члены ВКП, как палачом не быть?
И не надейся, что погонят по этапу.
Подпишешь клевету, так перестанут бить.

Назначили тебя в НКВД шпионом.
Сознайся, что троцкист,  а также скрытый враг.
Ведь вырежут семью. Плевать им на законы.
Законы для других. А коммунист и так

На свете проживёт, зернистою икрою
И жирной ветчиной за ужином давясь.
Ты – честный человек? На то глаза закроют.
Как смеешь честным быть, когда у хамов власть?

Безмолвствует народ или клеймит позором
Того, кто взят ЧК. Что ж, лишь бы не его.
Архипелаг ГУЛАГ весь поделён на зоны.
Так легче превратить простых людей в дерьмо.

В стране народа нет. Нас превратили в стадо
Безумцы-пастухи, спустив на нас собак.
И рвут они людей. Придёт черёд ваш, гады.
Кто это не поймёт, тот истинный дурак.

Толпа ревёт  тогда, когда ведут на бойню.
Но ведь не сразу всех, а лишь по одному.
И умирали мы, захлёбываясь кровью,
Державой-палачом расстреляны во рву.

УРОК  ВТОРОЙ

НАРДЕПЫ

Опять всё те же. Надоело.
Обрыдло всё до тошноты.
Слова, слова, когда же дело.
Не деловые люди вы.

Говоруны и обещалы,
А попросту сказать, лжецы.
Россию всю разворовали,
С трибун крича, до хрипоты.

Кто громче всех ругался матом
Не в закутке, а в мегафон,
Сегодня выбран депутатом
И заседает в думе он.

Что, на трибуне места мало?
Любой – давай иди , ори,
А завтра сбросят с пьедестала
Такие же говоруны.

И будут новые законы
Лепить, как будто для страны.
И вновь от имени народа
Страну угробят болтуны.

Они совдеповской закалки,
Железные большевики.
Им никого в стране не жалко.
Набить бы лишь бы кошельки.

Ещё вчера кричали «Браво»
Партийным боссам и вождям.
Что стоит им качнуться вправо.
Они служили господам.

А вовсе не тому народу,
Чьи слуги, якобы они.
Нардепы в Думе мутят воду.
Они коварны и хитры.

У них всего одна забота,
Идее верность лишь храня,
Заставить весь народ работать,
Не на страну, а на себя.
 
УРОК  ТРЕТИЙ

О  ВОЖДЯХ

Не может объяснить пока наука,
Хоть это не секрет ни для кого:
У всех вождей в крови по локоть руки
Народа, не чужого – своего.

А, если свой  народ, чего стесняться?
Когда-нибудь забудут и простят.
Шагай по трупам, стоит ли бояться,
Когда « Ура» или «Зиг хайль»  кричат.

А между коммунизмом и фашизмом
Практически и разницы-то нет.
И там, и там теория вождизма,
Авторитарность, ложь и партбилет.

Когда страною правит бесноватый
Вождь, у народа множество проблем.
Вождя зовут, как мафиози, «папой»,
«Отцом народов», «фюрером». Меж тем,

Хоть говорят: «В семье не без урода»
Не каждый вождь вершил всё, что хотел.
Кровь льётся того самого народа,
Чьим именем творится беспредел.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ  МАФИЯ

Озверевшие обыватели,
Как собаки на кость, набросятся.
С осторожностью гробокопателя
Люди к горю чужому относятся.

А в Чечне по живому резала
Артиллерия улицы Грозного.
Неужели в армии бездари?
Нет, то просто мафии козни.

Поддержав на выборах Ельцина,
Развалила страну огромную.
Ставку сделала не бессмыслицу,
Проводя политику новую.

Только новая та политика
Продолжение просто старой,
Где народ – механизма винтики
И ничто не даётся даром.

Всем известно кому потрафила
Власть, что якобы от народа.
Но свободу дали лишь мафии,
Чтоб потом задушить свободу.

Нынче власть у преступной мафии,
Что проглотит страну и съёст.
А теперешние все партии –
Это фракции КПСС.

ПАМЯТИ  ЛИСТЬЕВА

Вот ещё одного сбила пуля бойца,
Не успевшего путь свой пройти до конца.
Он из жизни ушёл, хотя жить не устал.
Видно очень кому-то Влад Листьев мешал.

Что правительство скажет народу и мне?
Честным быть преступление в этой стране
Если правду с экрана посмел говорить,
Значит, мало осталось на свете прожить.

Соболезнуя, люди простые скорбят.
Подло, прямо у дома застрелен был Влад.
И навеки погас Влада  Листьева взор.
Это наша беда и России позор.

В том, что мафия правит великой страной.
Непонятно какой декларируют строй,
Если запросто могут любого убить,
Чтобы правды слова он не смог говорить.

Проклинаем мы тех, кто во Влада стрелял,
Проклинаем и тех, кто стрелявших послал.
Во всем мире скорбит повсеместно народ.
Память в сердце о нём никогда не умрёт.

Влада нету в живых, и ликуют враги.
Примеряют, чтоб нас затоптать, сапоги.
Мень и Листьев, Тальков, отомстим мы за них.
Вместо Листьева тысячи встанут других.

И не страшно за правду людей умереть.
Знаю: будут враги снова целиться впредь.
Но поднимется новая сильная рать.
Демократию мы не дадим растоптать.

НЕСУНЫ

Вся охрана рвёт и мечет,
Хмуро глядя на часы.
То ли чёт, а то ли нечет.
Прячут женщины в трусы.

Сливки, сливочное масло,
Молоко, кефир, творог.
И совсем уж не напрасно,
Если тара между ног.

А, когда мужья разденут
Дома лен своих и Зин,
То увидят не измену,
А молочный магазин.

УБИЛИ  ВЛАДА

Окаменели соли в позвоночнике.
И совесть нам уже не по карману.
Страна до невозможности порочная.
Убили Влада.

Мы жили, словно, как наполовину,
Как будто ни о чём не беспокоясь
Убили, но не просто гражданина.
Убили совесть.

Лишь стрелка на часах  у Влада прыгала.
А сердце у него уже не билось.
Но ведь кому-то  это было выгодно
И обломилось.

Быть может, Влад застрелен был из зависти
Или по списку выстрелом отмечен.
Но он в народной остаётся памяти,
Причём навечно.

ПУЛЯ – ДУРА

Пуля – дура  любого на вдохе собьёт,
Только лучших из нас обязательно влёт.
Владу  Листьеву в голову пуля вошла,
Но всему человечеству, словно она.

Окровавленный ствол, кто посмел обнажить?
Кто осмелился в совесть стрелять и убить.
Всё равно: пистолет, или нож, иль кистень.
Точно также убит и Тальков был, и Мень.

Точно также возможно любого убить.
Надо этих преступников остановить.
Только кто это сделает, всё-таки кто,
Если всё продаётся и власть заодно?

НЕРЕАЛЬНАЯ  ЖИЗНЬ.

Нет чувства времени. В натуре
Реальность жизни такова:
Сегодня друга срежет пуля,
А завтра, может быть, меня.

В небытие уходят люди,
Наперекор своей судьбе.
Никто не ведает, что будет
С ним завтра в собственной стране.

Никто не ведает сегодня,
Что за обедом будет есть.
Жизнь, зачастую, просто сводня.
Всё есть, да не про нашу честь.

Твоя вчерашняя невеста –
Другому мужняя жена.
Нет чувства времени и места,
Нет ощущения себя.

Как будто в чуждом государстве,
Во времени и то, чужом,
Мы в бесшабашном полупьянстве
Измученно полуживём.

Ещё пока полуживые
От голода и нищеты,
Единой бредили Россией,
Полуукраинские мы.

НАРОД – ДОБЫЧА

Каннабиноиды в крови
У очень многих.
Неужто наркоманы мы,
Страна  безногих?

Страна безмозглых и тупых,
А также пьяных.
Когда  четвёртый каждый псих,
Из наркоманов.

Или сидит на конопле
И ею дышит.
А то страшнее: на игле,
И глюки слышит.

В стране лакеев и рабов,
Пусть непослушных.
На что народ уже готов,
Когда бездушный,

И бездуховный, а в крови
След героина?
Неужто наркоманы мы?
Мечтать наивно,

Что можно что-то изменить
В стране огромной.
Не станет родину любить
Тот, кто голодный.

Чего ещё мы можем ждать?
Мир обезличен.
И наркодиллеров нам стать
Легко добычей.

ЛУЧШЕ  ЖИТЬ  ПО  БРЕЖНЕВУ

Призрак Лужкова с мешком за плечами
Бродит который уж день по Европе.
Ну а Россия? Тут думайте сами.
Так глубоко и по-прежнему в шоке.

Путина время есть время печали,
Ежели ты в ФСБ не полковник.
С голоду пухнет Россия ночами
Правит страной каждый раз уголовник.

Христианину куда тут деваться?
И мусульманину, впрочем, уж тоже.
Стала страна лишь слегка подниматься,
Как её тут же  ударят по рлже.

Так не друзья, не враги, не соседи.
Мы в сталинизм вернулись обратно.
Что не сказал бы с трибуны Медведев,
Бьют всех по-путински в морду бесплатно.

Свой же народ нынче «мочат в сортире».
Так неужель весь народ – террористы?
Люди живут в отрицательном мире.
Даже «нашисты» звучит, как фашисты.

Кто же растит этих новых опричников
На живописных брегах Селигера?
Оптимистичные это опричники.
Нет никому из чиновников веры.

Время голодное, времечко жуткое.
Мы с умилением вспомнили прежнее.
Чем с наркоманами и проститутками,
Лучше, действительно, жить, как по Брежневу.

УБИТ  ЧЕЛОВЕК

Убьют человека – никто не заметит.
Ведь дела, фактически, нет никому..
Убийц не найдут и никто не ответит
За смерть, а убийца уходит во тьму.

И тьма его скроет, причём безвозвратно.
Никто его даже не будет искать.
Но только меня не поймите превратно:
Свидетелей нет, а народу начхать.

Общаться приходится нам с мертвецами,
Которые были живыми вчера.
Считаем, что смерть не витает над нами.
Но есть приговор и, причём без суда.

И все мы умрём: кто от пуль и удушья,
От голода, яда, ударов судьбы.
Мы жертвы давно своего равнодушья.
Убийцы – наёмники все сатаны.

Мы сами во всём до конца виноваты.
Молчим: на глазах сотворяется зло.
И думает каждый: «Моя с краю хата.
Сегодня я жив, значит, мне повезло».

Но завтра он сам уже жертвою станет.
И думать другому придётся не так.
Никто не спасёт, пока не перестанет,
Вести себя, словно он трус и дурак.

Как кур перебьют всех нас поодиночке.
И, если опять равнодушно смотреть,
Как нас убивают уже днём и ночью,
То после рождения, сразу же смерть.

Зачем мы живём, кто на это ответит?
В скорлупках своих затворились и ждут.
Убьют человека – никто не заметит.
Вот так незаметно всех и перебьют.

ЖИТЬ  БЕЗ  ДЕНЕГ

Без денег жить почти наука.
Хотя жить без денег нельзя
Безденежье страшная штука.
Она унижает тебя.

Оно превращает свободных
Безжалостно в жалких рабов,
Плодит нищету и голодных,
Творит из людей должников.

Как часто от денег зависим:
Плюют на таланты  и честь,
Которые с хитростью лисьей,
Сказать могут: «Денежки есть».

Богатые входят без стука.
Пред нищим  закроется вход.
Безденежье – страшная штука,
До смерти порой доведёт.

НАЕДИНЕ  С  ТАРАКАНАМИ

Исчезает покой их квартиры.
Суета заполняет углы.
Словно выстрелил кто из мортиры
Биллиардные в стенку шары.

Я не пил давно чай в полвторого
С поцелуями и при Луне.
Не держу на балконе корову,
Никого не держу вообще.

Впрочем живность то есть – тараканы.
Эти любят кухонную мглу.
Но приходят они ко мне сами,
Специально я их не зову.

Я на ужин поел пшённой каши.
Потерял я в квартире покой.
 тёмной ночью я был ошарашен,
Жалко, только не помню: какой.
 
ПОПИРАЮЩИЕ  ЗАКОНЫ

Надоели нам все неувязки,
Пережитками их назовём.
Надоело, и жить по указке.
И теперь, как хотим, так живём.


Мы считаем мораль атавизмом,
Предрассудком ещё бытия,
Что мешают развитию жизни,
Становлению собственно «Я».

Эгоизм – моральное право
На карьеру, на лучшую жизнь..
Мыслить надо практически здраво,
А не строить какой нибудь «изм»

К чёрту формулы с формулировкой.
Все законы лишь для дураков.
Обойти, кто сумеет их ловко,
Будет тот и богат, и здоров.

Не бывает границ у свободных,
Значит, быть не должно и оков.
А законы нужны для голодных,
Для трусливых и жалких рабов.

НЕХОРОШИЕ  ПРЕДЧУВСТВИЯ

Пахло кошками во мраке.
Хоть от ужаса кричи.
Где-то лаяли собаки
И летели кирпичи.

Может это рядом стройка.
И рабочие там пьют.
Может, просто перестройка
Стало быть, кого-то бьют.

Но бесшумным звездопадом
Ночью падал белый  снег.
Днём он таял, но не надо.
Обвинять во всём рассвет.

Ведь другие есть причины,
Отчего журчат ручьи..
Солнце светит благочинно,
Словно в первый день весны.

 Не ругайте  слякоть матом.
Новые приходят дни.
Виноваты демократы.
Может всё же не они?

Может новой клеветою
Встретим утренний рассвет?
Кто там недовольный ноет?
Ах, в живых его уж нет.

Конституциею куцей
Кто-то там грозится вновь.
Снова эра революций.
Снова будет литься кровь.

И у власти будут урки
Снова ограблять народ.
Может сразу сдаться туркам?
Вдруг кого-то пронесёт.

Вдруг случайно будем живы
Мы, обласканы судьбой.
А беситься, скажем, с жиру
Будет кто-нибудь другой.

О ГЛАДКОГОВОРЯЩИХ

Я не любитель гладкоговорящих.
Порою в этом даже смысла нет.
Слова подобны  бабочкам летящим,
Что часто загораживают свет.

В словах красивых, но пустопорожних
Нет истины, нет благости земной.
Я к ним  бы относился осторожно.
И где в них выключатель основной?

Уж лучше слушать тех, кто не уверен,
Хотя они ещё разобщены.
Они не лезут в окна, словно в двери
И не вещают именем страны.

Они не лезут даже в депутаты,
Хотя возможно, с лексикой на «ты»
Они владеют трёхэтажным матом,
Но мат ещё не признак простоты.

Интеллигентность не в очках и шляпе.
Интеллигентность быть должна в крови.
«Мочить в сортире», –  фразы для патлатых,
А не для тех, кто у руля страны.

Страну и так всю превратили в зону.
Как мы живём – не нужно и садить.
Но овладевший воровским жаргоном,
В стране не может президентом быть.

ОСТАЛОСЬ  ГОРЬКУЮ  ЛИШЬ  НА  ТРОИХ

Укатали Сивку крутые горочки.
Жизнь по накатанной  с душой вразрез
Сегодня к ужину сухие корочки,
А завтра, может быть, и корок без.

Живём с надеждою, что всё иначе.
Надежды сбудутся, но у других.
И строит кто-нибудь «блатные» дачи.
А «наше» делится лишь на троих.

Так примешь «горькую», жить легче, кажется.
Жизнь беспросветная, но в этот миг
Всё несусветное с судьбою вяжется,
Но в тридцать с хвостиком почти старик.

Хоть не по-прежнему, но всё же верится
Во всё, что не было, но может быть.
И добры молодцы и красны девицы,
Мы вновь обмануты. Как дальше жить?

То в старой немочи, то в безработице
Живём, не ведая надежд своих.
Всё, что имели мы, то не воротится.
Осталось «горькую» лишь на троих.

РОДИНА

Растоптана и обесчещена,
Как будто продажная женщина.
Как девка беспутно-развратная,
Страна, что считалась бесплатная.

Мать-родина мачехой ставшая,
От собственной бойни уставшая.,
Стоящая перед Европою,
Гордится своими холопами.

Расцвет и распад пережившая,
Когда-то империя бывшая,
Но временем всё ж опрокинута,
Как тело, душой что покинуто.

Истерзанные, но глупые,
Мы чувствуем запахи трупные,
Бубонно-чумные, смердящие,
Заразные, но преходящие.

Ещё мы живые, но спящие.
Мечты, как химеры парящие.
Нам жизнь настоящею кажется,
Но время узлом не завяжется

Обломится или отрубится?
Всё, что настоящее – чудится.
О будущем и не мечтается.
Жаль, прошлое не забывается.

Нам трудно жилось и невесело.
И вспомнить хорошего нечего.
Маразмов сплошные затменья.
Но нам говорили: «Есть мненье».

И мы в это мнение верили.
И жизнь этим мнением мерили.
А, если вдруг кто несогласный,
Его убирали негласно.

Шагами шагать семимильными
Пытались, хоть цели дебильные,
Вожди из России и Грузии,
Но всё оказалось иллюзией.

Живём мы без роду, без племени,
Затерянные во времени.
В грязь брошена и обесчещена,
Страна, словно падшая женщина.

КОРОЛЕВСТВО  КРИВЫХ  ЗЕРКАЛ

В королевстве Кривых Зеркал
Зеркала все кривые едва ли.
Не  кривое я долго искал
И нашёл, но его отобрали.

Чтобы правду увидеть не смог,
Мир дозволенный наоборотен.
Мы фактически платим оброк.
Много больше налогов по квоте.

Все законы в стране смещены
И закручены в рог, по спирали.
Господа – поголовно рабы,
Но холопы зато – господами.

Произвол нам доколе терпеть?
Кучка жадных до крови вампиров
Кровь с народа сосёт, только ведь
Нам хотелось и счастья, и мира.

Видно счастье в другой стороне,
По ту сторону от Зазеркалья.
Так случилось, что в нашей стране
Оказались у власти канальи.

Кривизна не во всех зеркалах.
Есть, но спрятаны где-то прямые.
Но в витринах и  в наших делах,
В телевизорах – только кривые.

Я решил хоть одно отыскать
Не кривое, чтоб люди узнали
Правду всю, и её показать.
Я нашёл, но его отобрали.

СТИХИ  ОБ  УКРАИНСКОМ  ПАСПОРТЕ

Меж нищетой и окаянством
Никто не обратится : «Сэр».
Я побежал менять гражданство,
Ведь больше нет СССР

Ну, что ж, я поменял гражданство,
Стал независимый такой.
Был молоткастый и серпастый,
Теперь же жёлто- голубой.

Теперь уже не гну я спину
На трижды клятых москалей.
Я спину гну на Украину,
Но мне стало веселей.

РОССИЯ

Россия, пережившая Батыя,
Наполеона и большевиков,
Познала Бабий Яр и скорбь Хатыни
Страна и гениев и дураков.

От Грозного до Сталина в неволе,
Прошедшая сквозь ужас палачей,
Не раз ещё страдания и боли
Ты примешь вновь по глупости своей.

Не раз проголосуешь за тирана.
Россия жить не может без царей.
Никто не знает: поздно или рано.
Хватало и тиранов, и вождей.

Пора бы отказаться от амбиций.
Империей пора быть перестать.
Россия, возвернись к своим границам.
И снова будь не мачеха, а мать.

Нет никого светлее на Руси,
Чем тот, чьё имя в каждом сердце бьётся.
Россию за гордыню Бог простит,
Когда Россия вновь к нему вернётся.

Хотя беда таится у ворот,
Ещё пока не чувствую беды я
И нынешнюю боль переживёт
Россия, пережившая Батыя.

ВОПРЕКИ  МАЯКОВСКОМУ

Не каждому право дано забывать.
Не каждый использует в жизни возможность.
И мачехой может стать родина-мать,
Меняя не суть, а свою непреложность.

Меняем слов смысл, как кто привык,
Не брезгуя пламенным матом.
Велик и могуч Всероссийский язык
От Пушкина до Пастернака.

История не умолчит обо всём.
И правда прорвётся сквозь ложь поколений.
Я русский забыл бы, но только за то,
Что им разговаривал бешеный Ленин.

Мы жили в эпохе, в которой живём
При власти безумной, по-скотски
Я русский бы выучил снова за то,
Что пел на нём гений Высоцкий.

Эпоху, не славя, он жил просто ей
В свои незабвенные годы.
Принц датский, в ряду он стоял королей,
Но всё-таки был из народа.

Он сделал богаче российский язык,
Умножив фольклором культуру.
А, если кто к пламенным матам привык,
Так это, наверное, сдуру.

БОМЖУЕМ

Здесь недолго бомжевать осталось.
Всех «менты» в облавах загребут.
На двоих нечаянная радость:
Полбутылки водки «Абсолют».

Мы с тобой пойдём по белу свету,
Всех своих печалей сбросив груз.
Для Бомжей страны на свете нету
Лучше, чем разваленный Союз.

Ни тебе партийного надзора.
А гонять нас будут всё равно.
Но зато, ведь Александр Невзоров
Снимет неформальное кино.

Жизнь бомжа ничуть не стала хуже,
Лишь возрос немножко контингент.
Слав Богу есть у нас на ужин,
Что на завтрак не докушал «мент»

На помойках ловим миг удачи.
Тут мои друзья все и родня.
Я консервов баночку заначил,
Ведь не ел уже четыре дня.

 Нам сгодится шкурку апельсина,
 Кипяточком  заварить – и чай.
Кожаный ботинок – не резина.
Что нашёл, всё съестся невзначай.

«Телевизионщики не знают
Правды всей, поэтому и врут.
А бомжи живут и процветают.
И на свалках ещё как живут.

Я вот котелок с консервной банки
Спрятал под котлом, где битум льют.
Завтра на двоих устроим пьянку.
Я заначил водку «Абсолют».

ПРЕЖНИМ  КУРСОМ

Бардак в стране, бардак в умах,
А жизнь с привкусом «дурдома».
Мы все испытываем страх
От беззаконья и законов.

Когда придурки у руля,
Корабль разобьют о скалы.
Но только времени волна
Корабль, который раз спасала.

Наверное, Господь хранит
На глупость щедрую Россию.
Пока  бунтарь в народе спит,
Народ по-прежнему гнёт спину.

Команда чувствует разброд.
Слаб капитан держать кормило.
Так называемый народ,
Послушен той руке, что била.

России трудно без царя.
Она ждёт нового тирана.
Плетьми ожгут и на «ура»
На бойню будут гнать «баранов».

Народ – толпа. Жестокий бунт
Своих рождает фаворитов.
Команда может лишь во фрунт,
Пересчитав своих убитых.

Команде хочется свобод,
Или хотя бы перемены.
Господ всех нынешних за борт,
Другие ж будут непременно.

Свободно можно голодать.
Кто хочет – может не трудиться.
Голодным легче помирать.
Один всем завещал: учиться.

Он, правда, не сказал: «чему?»
Но всё разграбил и разрушил
Кто думать смел, того в тюрьму,
Чтобы порядок не нарушил..

Детишек пожалел, хотя б.
Но жалость  только слёзы сушит.
И вот, плывущий вдаль корабль,
Плывёт, практически по суше.

Гребём мы из последних сил,
Но топчемся почти на месте.
А капитан нас не спросил.
Погибнем, если, так все вместе.

От них добра уже не жди.
И не до жиру, был бы живу.
Но вот меняются вожди.
Жизнь хуже, но на перспективу.

Ведь каждый новый капитан
Шёл прежним бесполезным курсом.
Один был глуп, другой был пьян,
А третий оказался  трусом.

То алкоголик, то бандит
Ведёт нас по кривой дорожке.
Зато народ, кто не сидит,
Все вымирают понемножку.

Мы новыз выберем вождей,
Что, как и прежние нас бросят
На произвол судьбы своей.
Воры, хотя бы есть не просят.

Возьмут всё сами. Может быть,
Оставят хоть какие крохи.
Приплыли. Некуда нам плыть –
Примета нынешней эпохи.

ВХОЖДЕНИЕ  ВО  ВЛАСТЬ

Бардак в стране  Жульё и проститутки
Усердствуют, пока  им катит масть..
Калиф на час, а может на минутку,
Но всё равно вхождение во власть.

Пророки лже, а также горлопаны
 Пытаются обманывать народ.
Вчера – товарищи, сегодня – паны,
А завтра величай его «Милорд».

Бардак в стране. Пропьём всё до полушки.
На память лишь оставив медный грош.
Раз в год лишь от получки до получки
Народ бастует. Разве прошибёшь

Властителя, временщика и хама,
Что «хапает», пока его черёд
Калиф на час, но поздно или рано
Его уже не выберет народ.

Жаль только то, взамен придут другие.
Такие же, как этот, подлецы.
Ограбят Украину и Россию
И снова в воду спрятаны концы.

В  ЦАРСТВЕ  ОБЕЗЬЯН

Идеалы многолики,
Но в любом найдёшь изъян.
Я искал людей великих,
Находил лишь обезьян.


Их ужимки и гримасы
Мной опознаны давно.
Все воздействуют на массы.
Только массам всё равно.

Обезьянничают люди.
Верить стоит ли вождям.
Что со всеми нами будет
В этом царстве обезьян?

Только в храме видел лики,
Да в молитвах сердца смысл.
Я искал ночные блики
Среди новых лучших чисел.

Солнце село  там, где запад,
Чтоб подняться на востоке.
Обезьяны любят хапать.
Вот, где жадности истоки.

Налетят, как волчья стая
Эти полугамадрилы
И в бессилье зло кусают
Тех, кто выбраны в «педрилы».

Бабуины и макаки,
Словно вылитые мы,
Приготовились к атаке,
Подтянув свои штаны.

Много их и вместе сила,
Но у них тонка кишка.
Одноглазая горилла
Им грозит исподтишка.

Не найти, увы, великих.
Есть у каждого изъян.
Идеалы многолики.
Нет людей средь обезьян.

ПОМЕНЯЛИ  НАЗВАНИЕ.

Есть серые будни и труд каждодневный.
Решаются трудно проблемы деревни.
Деревня не город, но хочется всё же
Кому-нибудь дать по откормленной роже.

Не за урожаи, что с бою добыты,
Но я уважаю умеренно сытых.
Голодный – опасен, богатый – бесчестен.
Народ не поёт зажигательных песен.

А так бы хотелось достатка и счастья,
Но крутятся люди плохие у власти.
Сидевшие в зоне теперь депутаты,
По-прежнему речь их насыщена матом.

Деревня и город слились в одночасье.
Они породнились в беде и в несчастьях.
Богатым – всё больше, народу же – крохи.
И голод стал нынче приметой эпохи.

По году и больше не платят зарплату.
С лицом демократа опять «партократы».
 Обкома вчерашний начальник отдела
Народные денежки вкладывал в «дело».

Вчера назывались ещё коммунисты,
Сегодня они уже капиталисты.
Они заседают по местным Советам.
Их крутятся деньги по белому свету.

В деревне жить плохо, но в городе хуже.
Кому безработный, фактически, нужен?
Деревня – не город, но хочется всё же
Кому-нибудь дать по откормленной роже.

ЗАКОСИТЬ  ПОД  ДУРАЧКА

Не надо думать с кондачка,
Что в жизни всё возможно.
Легко ль косить под дурачка,
Пусть даже осторожно?

Кто балуется «винчиком»
И дружит с коньячком,
А вколют амнизинчика
И станешь дурачком.

Страна у нас огромная,
Держава дураков.
Республика свободная
Для тех, кто  «без мозгов».

А, кто с мозгами «косит» пусть
Порой под дурака.
Такой, как все, на сердце грусть,
Зато в «верхах» рука

ПОД  ПЯТОЙ  ОЛИГАРХОВ

Россия – нищая страна.
Таланты ей не по карману.
Талантами  хоть не бедна,
Но процветают наркоманы.

И золотого власть тельца.
А власти не до человека,
Когда у царского крыльца
Над олигархами опека.

Россия вымрет, потому
Что все понятья в ней условны.
Живём ведь хуже, чем в войну,
А многие бедны духовно.

Богатств в стране, хоть и не счесть,
Зато народ ужасно беден.
В стране таланты все же есть,
Их два: сам Путин и Медведев.

Они талантливо гнобятт
Страну воистину большую
Рабы безмолвны и молчат.
Страна живёт не по Фэн-шую.

Рабовладельческий в ней строй,
В стране не ангелов, но гарпий.
У олигархов под пятой
В стране не вызреют таланты.

НЕ  СОВЕТСКИЙ  ЧЕЛОВЕК

Не признавший в жизни глупость
И не ставший подлецом,
Отвергающий и тупость,
Сможет стать судьбы творцом.

Если вам милее Пресли,
Чем призывы из Кремля
И другие тоже «если»,
Значит, многое нельзя.

Есть в вас внутренняя сила –
Сила веры и ума,
Но другая поманила
Вас свободою страна.

Надо жить благоразумно,
Не смыкать ночами век.
Не советский, значит, умный.
Очень честный человек.

САМИ  ПО  СЕБЕ

Круговорот бумаг в природе
И на чиновничьем столе
Мешает думать о народе,
Мешает думать о стране.

Они в коррупции погрязли.
Скрывает каждый свой доход.
И льют они ушаты грязи
На конкурентов и народ.

И грязь ту не отмыть водою.
Народ оставили в беде.
Страна живёт своей бедою,
Они же сами по себе

Они отчаянья не знают.
Им вовсе не грозит тюрьма.
Зато прекрасно понимают,
 Что  плачет по кому тюрьма.

НАДУЛИ  ВСЕХ  БЕЗ  ИСКЛЮЧЕНЬЯ

Жизнь проходит в эпизодах,
Как отрывки из кино.
То навалятся невзгоды,
То всем станет всё равно.

Надоело прозябанье
В жалкой жизни столько  лет.
И в душе людей восстанье
Против будущих побед.

Понемногу сердце ноет,
Я ведь не киногерой.
Сердцу хочется покоя,
Но откуда взять покой?

Жизнь сложна и беспокойна,
Как скрываемый недуг.
То разгул страстей запойных,
То поднимут цены вдруг.

Некому, пожалуй, верить.
Не во что и не к чему.
Чем печаль людей измерить?
Вся страна идёт ко дну.

Мы стремились долго к счастью,
Твёрдо верили в успех.
Но народ надули власти
И без исключенья всех.

ДИАГНОЗ

Страна болеет не впервой
Экономической болезнью.
Назло элите мировой
Мы балансируем над бездной.

Но, если суждено упасть,
То упадём мы непременно.
И, если власть не поменять,
Задушит всю страну система.

Имеет деньги аппарат
И власть над бедственным народом.
Не им от голода страдать,
Губителям родной природы.

Вот удивлялись все умы
Америки или Европы.
Твердили нам: «Вы не рабы!»
Да, не рабы мы, а холопы.

СИМВОЛ  НОВОЙ  БЕДЫ

«Народу дать землю», – и ленинский лозунг
Уже на бумаге почти воплощён.
На деле один лишь крестьянские слёзы.
И ленинский лозунг партийным смещён

Какие бы не выдвигались идеи,
Решеньем пустым не накормишь страну.
Нас снова обманывают прохиндеи.
И дружно все вместе идём мы ко дну.

Бросаем зерно мы по-прежнему в пашню.
По-прежнему наши заводы дымят
Но гибнет зерно и по-прежнему страшно.
Что нету запасов. Что есть, то съедят

Всё ближе уже нависает угроза
Всеобщего голода целой страны.
Оставим в покое о будущем грёзы
И лозунги старые нам не нужны.

Пожалуй, и новые лозунги тоже.
От слов надо к делу давно перейти.
Нет мяса в стране, ни одежды, ни кожи.
А есть ротозеев голодные рты.

Народу дать землю, но не на бумаге.
Пускай же крестьянин накормит страну.
Но реют над башнями красные флаги,
Как символ того, что идём мы ко дну.

САД  СМЕРТИ

Над Бухенвальдом струйкой дым.
Там даже летом топят печи.
Несёт зловоньем неземным.
Там убивают и калечат.

Сжигают трупы день и ночь,
Не зная даже воскресенья.
Не надо пепел тот толочь,
Вполне готово удобренье.

А трупы сложены без кож.
На сумочки содрали кожу.
И печи топятся без дров.
Дрова ведь узников дороже.

Весною расцветает сад,
Удобренный сожжённых пеплом.
Останки мёртвых вопиют,
Прошедшие  в горниле пепла.

Они не просто вопиют,
Они взывают  нас к отмщенью.
Но пуще расцветает сад
На не отмщённом удобренье.

ПАРТИЯ –  НАШ  РУЛЕВОЙ

Мы просто плешинки рутины,
Одетые в презерватив.
Все наши мысли примитивны.
Нам навязали примитив.

Порой спиваемся, тупеем,
Не зная смысла бытия,
Но вырваться, никак не смеем,
Цепями ржавыми звеня.

В один народ слились народы,
Где обезличен человек.
И где мы вопреки природе,
Влачим короткий жалкий век.

Мы даже думать разучились,
Лишь потому, что не велят.
Без мудрой партии единой
Никто ступить не смеет шаг.

Любой забудь язык нерусский.
И выбрось обращенье: «Сэр».
Иначе попадёшь в кутузку,
Ведь ты живёшь в СССР

В стране свободной и великой.
Но жаль, свобода не для всех.
Но стал народ толпой безликой,
Что управляем без помех.

Нас школа не научит мыслить,
А лишь цитаты зазубрить.
Как лезть в «заоблачные выси»,
Коль на Земле не можем жить.

Нас чуть не с детства приучали.
С кого-нибудь нам брать пример.
Но всех кумиров развенчали.
Лакейских больше нет химер.

И мы, конечно, растерялись.
Нас не учили дальше как.
Ведь не правители страдали,
Но нужен им народ-дурак.

Народ-слуга, тупой, покорный,
Их не умеющий ругать.
Иначе вдруг сомнений зёрна
Взойдут и им не сдобровать.

О  ПРОСТОЙ  СОВЕТСКОЙ  ЖЕНЩИНЕ

Единственное право не от Бога,
А жёсткою даровано судьбой
Для женщины – то видеть быт убогий
И оставаться, по-возможности, собой.

Но, как же молодой быть и красивой,
Когда в душе не исчезает страх
За будущее. Как же быть счастливой
Полсуток отстояв в очередях?

Не сделать элегантную причёску.
В театр не сходить или в кино.
Перелицуя ранние обноски,
Шить, штопать, суп сварить из ничего.

Испытывать коротенькое счастье,
Добыв всего лишь пачку творога.
И, если муж твой не из касты власти,
То выглядишь, как бабушка Яга.

Ничем не маскируются морщины
И ранняя, в заботах седина.
Ты молода ещё, но все мужчины
Прохожие, глядят не на тебя.

Сварить обед, покупки, стирка, глажка,
Уборка дома, дети, муж, нет слов.
Нет сил, чтоб выглядеть уже не замарашкой.
Какая, извините, тут любовь?

Но наплевав на все свои заботы,
Хоть раз в году, на праздник лично твой,
Ты не пойдёшь однажды на работу
И будешь заниматься лично лишь собой.

И станут удивлённые мужчины
Задумчиво смотреть тебе во след.
А ты проёдёшься королевой чинно.
Плевать, что не сготовила обед.

ЭСТАФЕТА  СМЕРТИ

Освенцим, Штутгоф, Равенсбрюк –
Позор двадцатого столетья.
Непостижимый для наук
Фильтрационный лагерь смерти.

Здесь убивали и детей,
Младенцев несмышленых, глупых.
Дымили тысячи печей.
Никто не подсчитает трупы.

Здесь расцветали смерть и зло
Вовсю кровавыми цветами.
Здесь никому не повезло.
Живых убитыми считали.

Маутхаузен и Саласпилс,
Да все их перечислить разве.
Они уже отозвались
Набатом смерти в Бухенвальде.

Фашизм проклинал весь мир,
Со свастикой срывая флаги,
Но смерти продолжался пир
В советском ведомстве – ГУЛАГе.

ВРЕМЯ  ЗАСТОЯ

Далёкое вспомнится детство,
Накатит вдруг светлая грусть.
Быть может то в прошлое бегство?
Об этом судить не берусь.

Но годы прошли золотые,
Когда было вдосталь всего,
Когда мы гордились Россией
И плачем сейчас за неё.

Мы вовсе не жили богато,
Но нам не пришлось голодать.
И. как-то хватало зарплаты.
Теперь ничего не достать.

Ах, детство моё золотое,
Как жаль безвозвратно ушло.
То время зовём мы застоем.
Верните, верните его.

РАСПАХНИТЕ  ДВЕРИ  ХРАМОВ

В закатном солнце златоглаво
Сияют сотни куполов.
В них отражается держава.
Они основа всех основ.

Крепка была Россия верой,
Как православия оплот.
А нынче разные химеры.
Не верит ни во что народ.

Так распахните двери храмов,
Где прячут Бога по углам
От озверевших красных хамов.
Пусть всяк восходит в Божий храм..

Чтобы очиститься молитвой
От злых идей для добрых дел.
Ведь льётся кровь и длится битва
Людей за лучший свой удел.

Сияет купольное злато
В лучах закатного огня.
Так хочется, чтобы богатой
И доброй вся была страна.

Чтоб не матерные проклятья,
А колокольный Благовест
Звучал и призывал: «Собратья,
Помолимся за то, что есть».

И даст Бог, Все мы будем живы,
И будет славен новый день.
Пусть плодоносят наши нивы,
Работать только бы не лень.

Ни ругани, ни зла, ни мата.
Пребудет пусть душа чиста.
И воссияет в Церкви злато
На ликах нашего Христа.

НЕ  ПО — БОЖЕСКИ

Революции начало.
Власть берут большевики.
Новой жизни солнце встало,
Всплыли новые грехи.

Рушат церкви, а иконы,
Как дрова простые жгут.
Новые творят законы.
Не по-божески живут.

В храмах блуд творят и пьянки,
Если совесть не чиста.
Пропивают без утайки
Лики Господа-Христа.

Умывается Россия
Кровью прежних Христиан.
Подчиняясь новой силе,
Стал конюшней Божий храм.

Дочь старушки-богомолки,
Втихаря крестясь на храм,
Понесла на барахолку
Из Евангелий «дурман».

Как тяжёлые вериги,
От которых проку нет,
Все Божественные книги
Сносят люди в Сельсовет.

Кто не снёс, того в кутузку.
А попробуй не снеси.
Тяжко быть в России русским.
Взяли власть большевики.

Можно храмы все порушить,
Выдавать за правду ложь.
Вековой закон нарушить,
Только веру не убьёшь.

Не убьёшь к добру стремленье,
Сколько ненависть не сей.
Всё равно сквозь поколенья,
Имя Господа сильней.

В новой жизни разуверяясь,
И пройдя сквозь рабский труд,
Обретут народы веру.
Снова к Господу придут

Понастроят новых храмов –
Милосердия оплот.
Ведь когда-то царство хама
Волей Господа пройдёт.

Засияет небо светом.
Разомкнёт печать уста.
Люди празднично одеты,
Славить будут вновь Христа.

НАЧАЛО

Как горкою мясо на блюде,
В вокзальной людской суете
Лежали советские люди
На сумках, скамьях, на земле.

Избитые буквой  закона,
(Кому такой нужен закон),
Рассерженно и полусонно
Судьбу свою ставят на кон.

Здесь слишком высокая ставка:
Здоровье, а может быть жизнь.
И кровь, пострашней, чем пиявки.
Сосёт из людей коммунизм.

Зловещая чёрная краска
Оставит свой пагубный след
На душах, А лица, как маски
Застыли в предчувствие бед.

Без сна воспалённые веки –
Примета в наш горестный век.
О том, что в душе человека.
Не скажет уже человек.

Занудливо хлопали двери.
Свет ламп жутко резал глаза.
И медленно-медленно в зверя
Уже превращалась душа.

Все лаялись, словно собаки,
Глодая последнюю кость.
И вспыхнуть готовая драка
Копила наивную злость.

Кто третьи, кто пятые сутки,
Как каторгу, срок отбывал.
В озлобленном сердце нечутком
Луч света уже угасал.

И что-то, пока человечье,
Названья чему не дано.
Уже выпадало беспечно
В осадок, на самое дно.

СОМНЕНИЯ

Приписки порождают дефицит.
И стала ложь давно партийной нормой.
Преступность притаилась, но не спит,
Порой меняя преступлений форму.

Гноят зерно, картошку, колбасу.
И никакой не видно перемены.
Из-под прилавка – чёрную икру.
Искусственно в стране вздувают цены.

Но надо как-то прикрывать им ложь,
Чтоб оправдать созданье дефицита.
И лозунги плодят: «Даёшь! Даёшь!»
 И всё у них по сводкам шито-крыто.

Но лозунгом не накормить страну,
Благими, как бы ни были стремленья.
Когда страна стремительно ко дну
Идёт, то вверх всплывают преступленья.

Мы вырвались когда-то из оков.
Труд не подвластен власти капитала.
Но нынче нас страною дураков
Назвали. Боже мой, что с нами стало?

Устали от партийных мы «забот».
У нас на ложь нет только дефицита.
У власти не стоял ещё народ,
А лишь одна партийная элита.

За что же деды проливали кровь?
О власти  почему не смолкли споры?
Мы все питаем к Родине любовь.
Но нужен ли был выстрел нам с «Авроры»?

ВОПРЕКИ  БУРЕВЕСТНИКУ

«Безумству храбрых поём мы песню»
А стоит песни безумцам петь?
Ведь уничтожен был мир чудесный.
Ломать, не строить. Зачем же впредь

Во имя страшной неясной цели,
Не выясняя: кто за кого.
Уподобляясь одним злодеям,
Безумно смело творить нам зло?

Не ведал Горький, а может, ведал,
Коль защищая рабочий класс,
Он кинул лозунг один победный:
«Тот, кто не с нами, тот против нас»

И как бы ни был мотив ничтожен,
(Безумец в принципе. ведь дурак)
Инакомыслящий уничтожен.
Не по идее, а лишь, как враг.

И ловят рыбку, взбивая пену.
Нет не безумцы, не дураки.
А те, кто выйдет потом на сцену,
За стенкой сжавшие кулаки.

Безумству храбрых поём мы песни,
Чей путь безумный был так суров.
Возможно, прав был наш Буревестник,
Но всё же, право, жаль дураков.

МЫ  ТАК  ПРИВЫКЛИ  К  УНИЖЕНЬЮ

Пред ошарашенной Европой
Мы кувыркаемся в грязи.
Осатанелые холопы,
Воспитанники нищеты.

С рукой протянутой калеки,
Осиротевшие умы.
О том, что тоже человеки,
Наверняка, забыли мы.

Робеть привыкли пред швейцаром,
Стоящим грозно у дверей.
На нас дышащий перегаром
Он, бог и царь в толпе людей.

Среди толпы простой и серой,
Без царственной приставки»спец»
Он с наглой рожей озверелой
Нам «благодетель» и «отец».

Мы так привыкли к униженью.
И нам любой привычен мат.
Не зная самоуваженья,
Да кто нас будет уважать?

Осатанелые холопы,
Воспитанники нищеты.
Должно быть стыдно пред Европой
Копаться в собственной грязи.

ПРОСТИ  МЕНЯ

Мир давно насилием изгажен.
Тает чёрной сажею сугроб.
Ты живая нитка вечной пряжи,
Тайны сохранившая трущоб.

Девочка-плебеечка  окраин,
Подворотен, грязных мостовых
Каюсь пред тобою, словно Каин.
В искупленье посвящаю стих.

За страны похабное наследство,
За плакат, что верить призывал.
За твоё украденное детство,
Что с другими вместе я украл

ЗА  ДРУГОГО

Вчера вернулся с зоны.
Сосед мой не дурак.
Он курит макароны,
Но в них сырой табак.

И дым какой-то синий
От этих макарон.
Пять лет служил России
Сосед – топтатель зон.

Служил по приговору
Районного суда.
За что топтал он зону?
Да просто ерунда.

Сидел он за другого,
Отец, чей прокурор.
Сидел по приговору.
За то, что он не вор.

Пять лет всего лишь дали.
Что не был виноват.
Его бы оправдали
Но сверху не велят.

Знакомые всё лица.
Никто не виноват.
Но полстраны томится
И за других сидят.





СОДЕРЖАНИЕ

1.Когда же?
2.Эти противные рожи.
3.Новогоднее, но печальное
4.На всех не хватает.
5.Битва у микрофона.
6.Не такой, как все.
7.Жизнь – это праздник для богатых
8,Необеспеченная старость.
9.Мечта Юли
10.Другой такой страны не знаю.
11.Большевики.
12.Чиновничья Россия.
13.Про Крым.
14.Мальчик Володя.
15.Криминальная Россия.
16.Нашей страны биография.
17.Жизнь есть борьба.
18.Козлы и бараны.
19.Девальвация.
20.Куда деваться?
21.Математика будней
22.Стыдно за державу.
23.Тоска по еде.
24.Кто такие зомби?
25 Стук нищеты.
26.Узник концлагерей.
27.Обычный день в концлагере.
28.Любой ценой.
29.Предвыборное.
30.На дне.
31.Зимний вечер.
32.Домой за фотоплёнкой.
33.Я тоже пионером был.
34.Россию не поставить на колени.
35.Разговор в песочнице.
36.Главное – Газпром.
37.Мы не планктон.
38. «Новые русские».
39. «Новые кавказцы».
40.Голодная любовь.
41.У последней черты.
42.Из тюрем в депутаты.
43.Не Бородино.
44.Ситуация.
45.Плач деревьев.
46.Овечки.
47.Догнали Америку.
48.Время «Ч».
49.Ода пустующих прилавков.
50Под секретом.
51.Как скот.
52.Есть надежда.
53.Куда ни глянь – сплошные уголовники.
54.Все мы родом из детства.
55.Сталинизм ещё жив.
56.Сталин жив в российских палачах.
57.Нардепы.
58.О вождях.
59.Политическая мафия.
60.Памяти Листьева.
61.Несуны.
62.Убили Влада.
63.Пуля – дура.
64.Нереальная жизнь.
65.Народ – добыча.
66.Лучше жить по-Брежневу.
67.Убит человек.
68.Жить без денег.
69.Наедине с тараканами.
70.Попирающие законы.
71.Про охрану.
72.Нехорошие предчувствия.
73.О гладкоговорящих.
74.Осталось горькую лишь на троих.
75.Родина.
76.Королевство кривых зеркал.
77.Стихи  об украинском паспорте.
78.Россия.
79.Вопреки Маяковскому.
80. Бомжуем.
80.Прежним курсом.
82.Вхождение во власть.
83.В царстве обезьян.
84.Поменяли название.
85.Закосить под дурачка.
86.Под пятою олигархов.
87.Не советский человек
88.Сами по себе.
89.Надули всех без исключенья.
90.Диагноз.
91.Символ новой беды.
92.Сад смерти.
93.Партия наш рулевой.
94.О простой советской женщине.
95.Эстафета смерти.
96.Время застоя.
97.Распахните двери храмов.
98.Не по-божески.
99.Начало.
100Сомнения.
101Вопреки Буревестнику.
102.Мы так привыкли к униженью.
103.Прости меня.
104.За другого.