Я томилась на полке одна и забытая всеми.
В сотый раз я себя утешала: "Придёт моё время!"
Да, ты прав, в голове моей вечные бред и опилки,
И хоть вся из трепья, но не тряпка я и не подстилка.
Я в руках кукловодов играла великие роли -
И душа моя пела, и сердце сжималось от боли,
Когда видела зрителей слёзы и слышала: "Браво!"
И со страхом ждала я расплаты за счастье и славу,
Прозябанья, забвенья бессрочного в тихой коробке,
А потом своего воскресенья в руках чьих-то добрых...
И ты спас меня, мой кукловод, снова вывел на сцену,
И забыла я снова про горько-высокую цену.
От старания все лоскутки мои рвались на части,
В ритме бешеном ныли виски и болели запястья,
Я летела в мечте прямо к звёздам и солнцу - под купол.
Но в театре своём ты не видел ещё таких кукол.
Испугался, подумал в смятеньи: "А, ну-ка! А, ну-ка!
Кукловодом пытается править безумная кукла
И в своих неуёмных порывах сбивает всех с толку.
Что же, время пришло навсегда её спрятать на полку!"
Рвались ниточки-нервы и падали тихо ладони,
И не видел никто и не знал, как душа её стонет -
Этой куклы: бездушно-безмозглой, бестельно-тряпичной.
Я умело скрывала твою неприглядную личность,
Заслоняла собой, на себя принимала удары,
Чтобы с каждой игрой твоему удивлялись все дару -
Так любить своих кукол, давать им себя ненавидеть,
Их порой то возвысить, то очень жестоко обидеть,
И судьбою вершить, но не кукольной, а человечьей,
И смешить и смешить Бога тем, что велик ты и вечен.
Ведь в театре его ты, как все мы, такая же кукла.
И когда-нибудь мир твой, нелепый и призрачный, рухнет.
Кукловод! Посмотри, как всё зыбко и загнан ты в угол,
Оставаясь огромною куклой среди своих кукол.