Я напишу, когда-нибудь слова, что будут откровеньем,
Что тронут, и дадут ответ, пусть даже на мгновенье,
Как Бродский запущу я в проволочный космос, свой медный грош,
В надежде быть услышан,
Как Роберт распахну грудную клетку,
И выпущу на волю все слова, -
Мой черновик исчерчен, переписан,
бездушного клавиатурного пера.
Иль как Булгаков в речи Маргариты, заставлю в вечности просить приют,
Но не цитировать, не ждать, что все дадут…
Как Ильф-Петров удачно пошучу в очередном «теленке»,
Или пуская дым из рта, спою, как будто бы Высоцкий.
Я напишу, спою, прочту, сыграю, лишь только б время дали,
Лишь только б ждать не перестали...
Возможно, я как диссидент когда-нибудь приму запрет,
И буду с гордостью, без страха писать в темнице между строк,
И призывать восстать против диктата…
Потом на площади глашатым, возле позорного столба,
Оповещу на всю округу, что я лишь скромная мечта….
Скорей всего простою жизнью своей людей я мало удивлю,
Я выйду замуж по любви, рожу детей, возьму в кредит плиту,
Сварю я тысячу борщей, перестираю миллион носков,
И восемнадцать сношенных халатов пущу на тряпки для полов…
Потом стареющей гусыней, напялив шляпу и манто,
Достану черновик, и вспомню,
Я ведь литератор, пусть даже это и смешно….