Я грек, норманнский раб, согбен и болен,
Лежу ничком на вымерзшей земле.
Фьорд опустел, я здесь один... И волен!
Но гибну в этой каменной петле…
Давно, под солнцем греческого моря.
Я был философ, медик и поэт,
В той жизни никогда не ведал горя,
И радовал меня весь белый свет.
Я знал труды Платона и Фалеса,
Гомер мне слух стихами услаждал,
И нимфы пели на опушке леса,
Когда на лире звонкой я играл.
Но черный день настал, не вечно счастье!
На берег мой железным сапогом
Ступил норманн, разрушив в одночасье,
Все то, что называл я «отчий дом»
Мой город выжжен, вся семья убита,
Мои труды язык огня слизал.
Меня ж, загнав в смоленое корыто,
Норманн в стальной ошейник заковал.
Я стал рабом нордического ярла,
Что правил в дальней северной земле.
И, как звезда, горело и сияло
Клеймо норманна на моем челе.
Я голодал, и спал на камне твердом,
Терпел насмешки, холод и пинки.
В загоне грязном каменного горда
Я коротал нелегкие деньки…
Но раз король норвежского народа
Решил: «От наших ярлов проку нет.
Их надо гнать с земли, в огонь и в воду,
Жалеют пусть, что родились на свет!»
И войско короля уничтожало
Всех ярлов – одного вслед за другим.
Ничто их вместе не соединяло,
И легче было справиться с одним.
Мой ярл, драккары снарядив поспешно,
Отплыл из фьорда, бросив всех рабов.
Ведь ничего не стоили, конечно,
Двуногого скота пятьсот голов.
Он проклял землю, на какой родился,
Он проклял короля и всех богов.
Проклятьем страшным в гневе разразился
Король морей, Сын Одина, Князь льдов.
А я смеялся, слушая проклятья.
Хватило их на мой короткий век!
Лишь став рабом усвоил я понятья
И разницу слов «раб» и «человек».
…Норманнский ярл ушел в иные дали.
Во Франции он город основал
И, позабыв про Одина в Вальхалле,
Святых мощами бойко торговал…
Он умер от меча в одном сраженьи
И вряд ли перед смертью вспоминал,
Как старый грек, смеявшись сквозь мученья,
Под варвара проклятья умирал.