Яркой вспышкой снаряд полоснул по глазам,
А свинцовая дрянь била мне по ногам.
Целый день длился бой я в окопе лежал,
А потом при луне я от боли стонал.
Товарищи с криком ура со стволом,
В атаку бежали в них гады стреляли.
Отключившись тогда, видел мать я с отцом,
А они погибали и врагов проклинали.
Тёплый чуя рассвет и вокруг тишину,
Я пытался кричать и пробить пустоту.
Ноги руки мои будто бы не мои,
Да и сердце и то бьется, но не моё.
Медсестра прикоснулась ко лбу нежной рукой,
И с трудом говорит он серьёзно больной.
Видел солнца рассвет, видел белый я свет,
А потом медсанбат и последний этап.
Лязг колёс раздражал, и ритм сердца сбивал,
А в вагоне гнилом кто-то бредил мой дом.
Крикнул я, замолчи, и молил не кричи,
Ну а он дом орал и покой нарушал.
Жуткий холод во мне муки даже во сне,
Видел смерть я с косой рядом я, но седой.
Сосед внезапно замолк, мысль мелькнула погиб,
В темноте слышен щёлк дверь вагона шумит.
В погонах люди вошли, говорят кто такой,
Там на поле нашли, он один был живой.
Это слово живой я наверно святой,
Мой закончился бред жуткий тусклый, но свет.
Ну а этот кем был боевой командир,
Его рядом нашли на погост убери.
Ну а с этим как быть злобный слабый удар,
Самострел запиши да в штрафбат забери.