*
Сложила конвертом, отторгла с силой
упавшее в ящик письмо.
И всё не по праву, и бывшей милой
на кожу не ляжет клеймо.
В глазах, в положениях, жестах движется,
устала в глаза смотреть,
и дальше не знаю как это пишется,
и как это можно петь.
Шагнула в петлицу, попала в пЕтлю
не розою, а повешенным.
И как полагается, щупаю землю
ногами и взглядом бешеным.
Я больше не Ваша, не Вашей стала,
не видела даже облика.
Зима одиночества всё разметала,
заснежила белым облаком.
По чёрному белым горели волосы,
обвиты безвестной тенью.
Заместо девИчьих седые косы
монашеского смиренья.
Осталась обида? Но лучше злость,
ведь злость - не печаль - храбра,
полна, как отчаянье, я же кость,
не Вашего боль ребра.
Как долгой забвенной молитвы стон
всё слышится разговор.
Вы нынче с другой.(Испокон веков
Господь на расправу скор
с теми, кто в муках Его любил,
взывал к снисхожденью в грехах).
И рвусь к умерщвленью остатком сил
И - утопаю в цветах:
Цветы на губах, на глазах, в ногах,
чтоб больше не видеть - Вас.
В камеях, в крапиве, в камнях, в жемчугах
с зари по последний час.
Кресты и ворОны церквей в слезах,
жилище - не дом, а склеп.
И души сжигает кислотный страх,
а страх отрезвлён и слеп.
Я буду не девой, а старицей жить
(чтоб был на цепочке Спас),
и ветхой рукою смогу сложить
"Я больше не вижу Вас".