Отрубят ветку, вырастет другая,
Хоть будет долго рана заживать.
А если кто-то корни подрубает,
Смертельных мук, увы, не избежать.
Я продаю родимое гнездо.
Отцовский замок,
Родину с Отчизной.
Пустыми окнами он смотрит с укоризной все сорок дней с упавшею звездой.
Я помню всё, что было в тех стенах.
Ключ,
на верёвочке повешенный на шею, в далёком детстве.
С ним росту, взрослею и постигаю мир на этажах.
Мой старый двор,
в те детские года в нём всем хватало нам для игр места.
Теперь деревьями зарос большими, вместо тех липок, что сажал отец тогда.
Стол письменный,
мне сделанный отцом.
Вот я за ним учу свои уроки.
А под стеклом, разложенные фотки, с каким-то модным в те года певцом.
Я помню всё, мой старый, старый дом.
Здесь докучал соседям я гитарой. Фальшивя, подпевал пластинке старой,
Себя крутым считая пацаном.
Как в воскресенье солнце в окна бьёт.
Из кухни запах пирогов с картошкой, и мама чай размешивает ложкой,
И «С Добрым Утром» радио поёт.
. . . . . . . . . .
Отсюда я уехал навсегда.
И для своих детей теперь свой дом я строю.
Жаль продавать тебя мне. Я не скрою, что здесь провёл не худшие года.
В последний раз, прощаясь, я с тобой здесь проведу последнюю ночёвку.
Я продаю обычную «хрущёвку»,
Для остальных – с обычною судьбой.
Обвил мне стены памяти как плющ, за полувековую эпопею,
Отцом когда-то мне повешенный на шею,
Напомнив о прошедшем,
Старый ключ.
На фото тот самый двор.