***
Волшебство аналогий,
космоса наважденье.
Быстрее помыслов,
незнаньем упиваясь,
раскинув руки,
лететь в объятья Бога.
За веком век
стоим мы у порога.
И смерть, и жизнь
нам не понять.
***
Пересеченье мостов и рек,
железных дорог, переездов,
летящих лайнеров на разной высоте,
идущих лодок подводных во мгле.
Льнут траектории друг к другу,
множась, мельчают,
сливаясь в окружности, в точки…
Там за пределом
сверхновые звёзды
начнут очаровывать нас.
Внизу ландшафт
изготовлен из мятой бумаги,
ниточки рек, лужи морей,
океанов поля.
Мякоть плоти
заливает ухоженность.
Вязкость почвы
держит сознанье готовым
к прозренью.
***
Дом на берегу реки,
впадающей в бескрайность.
С восходом солнца,
с теплом, идущим из глубин,
рождается мечта –
мечта садов,
оттенков розовых и белых,
цветущих, любящих,
плодоносящих.
Идущая от солнца красота
жестом царским
распахивает кущи,
где страха нет, и нет печали.
Щемящей нотой дверь скрипит-
припев отчаявшихся ждать.
Когда в ночи
захватчик дорогого-
луна, почерпнув пустоту,
проводит в безграничность,
весь мир – твой дом.
***
Забыть бы все!
Стоять бы рядом
с далью далей
среди земли,
где строгий русский дух,
где боль веков
и вечной жизни зов.
Из глубины задует ветер,
шелуху нагоняя вперёд,
окаянное в душу заносит.
Что тебе по плечу не понять.
Размышляя о смысле, о воле,
хочется в Сущем себя распознать.
Эстафету метаний,
как лихо лихое,
поносив, на закланье отдать.
Запомнить всё!
Подняться в небо,
частицей энергии взвиваться везде.
Улетучится слово.
Золотом света
обернётся поэзии тонкий край.
***
Среди мирского жития,
в ряду событий,
вдруг
осознаешь суть свою.
И это «вдруг»!
К нему хотящей радугой
проносится свой путь.
Непреднамеренного бунта
результат
душевный взлет.
Расправишь крылья,
сквозь узость пролетев,
хоть падай, хоть летай,
возврата в прежнее не будет.
***
Крутым краем,
осторожно
у ПУСТОТЫ,
огибая уступы,
не всматриваясь,
иду.
Но чувствую телом
и даже её (ПУСТОТУ) люблю.
Время её не моё,
шумы, щекочущие слух,
пугающие предсказанья.
Качнувшись,
с тропы схожу,
глаз в ПУСТОТУ скругляя,
время ощущаю, жизнь
и неопределившееся что-то -
то тенью, то тихим звуком,
возникнув, уже не исчезает.
Мучительная ПУСТОТА
мне домом станет
изменчивым и неотвратимым.
***
Как крохи бытия,
из книги выпав,
бредущей мыслью по дорогам,
неся в душе и живость и покой,
средь мер и жертвенных камней,
уроком жизни с золотым отвесом,
паломником в чужих покровах
отыскиваю смыслы.
Из памяти
далёким перезвоном
в кострах потухших
тоску земли
то чувствую, то слышу.
И вижу:
круг замкнулся.
Не выбрав
праведных путей,
в морщинах я и в пятнах -
часть мира целого –
ничтожна и блаженна.
***
Под солнечной короной золотой
жизнь катится
готовым шаром скарабея.
Опережая первые шаги,
цивилизатор в массу загоняет.
С невольным криком отчужденья
смиряется душа с судьбой.
Мой город.
1.
Душа городского портала
в когтях у надменного льва.
Осанистые истуканы,
площади и улицы упрямые
гимн себе поют.
Игралище каменьев,
которым не в охотку
узорами ложиться,
подпорками служить,
мелодию ведут свою.
И слышно ранним утром
стенания живущих,
которым камни тихо
внушают нежеланье жить.
2
Нева течёт суровой простотою.
Осколками лучи пронзают тучи.
И там, где серый цвет
небес послания ловил,
игрались пьесы о любви.
В холодной мрачности столицы
улыбки девичьи,
что фейерверка блеск.
С моста глядишь
в просторы воздуха и вод -
любовь безмерна
и душа открыта
свинцовый цвет воды
взыграет перламутром,
чуть розовеет рябь волны
иль озарится шпиль,
любовной стрункой
сердце зазвенит.
Быть воздухом
для прохождения луча,
хотящего с водой соединиться.
3.
Покинуть город,
иль пережить сырые холода.
Ужались тело и душа,
глаза пожухли, головокруженье.
И рыбия тоска у легких.
Андромеды туманность
Млечный путь ожидает.
Ночи белые чародейством текут.
Разлетятся мосты,
зеркалом станет река,
и увидят себя небеса.
Полетят отраженные птицы.
Ангел золотом нам в глаза.
И опять запоём,
град Петровский хваля!
***
Они стояли у ворот, но разных,
и было страшно подойти,
горячих пальцев жар соединить.
И не познав роскошества любви,
в тени житейских бед
они очнулись.
Всемирная душа
пропела петухом.
Сполохи чувств пронеслись,
угасая.
Волк по дороге февральской
спешит,
тонкостью легкий запах
зовет к любви.
В тёмную ночь силы животные
тотальностью общей
тторопят рассвет.
Что-то опять не случилось.
***
Бокастым комодом
сон обернулся.
Поворот нижней части,
верхняя отвернулась к стене.
Обитая тёплым розовым шёлком,
ёмкость,
светом мигающим, втянув в глубину,
исчезает.
Вновь открывая зовущую плоть,
тело корёжит, дышит жарой.
Неведомое,
как демон вожделенья,
как вор, как сборщик податей,
гнетёт и требует отдать
что не увидеть и не опознать.
Сердце стуком глухим
будит страсть.
***
Да ты послушай!
Изгиб моей талии
в одной только линии
судьбы моей малый трагизм.
Я тебя узнаю
в классических Энграх
во всех мировых музеях.
Ты взглядом,
который не знает,
что же он ищет,
гуляешь в небесных просторах,
где ангелов взоры
зажигают волшебные искры.
Оттуда любовь
над нашими головами
светится нимбом.
Ты же не слышишь,
и я сочиняю дальше.
***
Шумный натиск дождя,
мелких брызг мишура.
Фонари ухмыльнулись
не в своем амплуа.
На сырости серой
ангел с утра.
Чуть-чуть бы улыбки,
взбитой подушки тепло.
Как в запотелости водки
бесцветная скрыта жара.
***
Ты приходила
в розовом платье
с сиреневой птицей по низу подола.
Эти причуды мне не доступны.
Только графичностью линий
я образумлюсь.
В черном платье
ты приходила.
Лабиринты из дней недели
ты проходила, не оставляя тени.
Я начертил по прямым вертикалям
точки отсчета твоих настроений.
Когда ты без платья осталась,
свернулось в струну пространство.
Кому-то узнать удавалось,
как естество успевало
за бесконечностью преображений?
***
Когда мы ссоримся с тобой,
лицо обиженного вакха
в леса бежать к ручью
меня толкает.
А ты сидишь, прикрыв глаза,
скривив губу тем поворотом,
куда мне ход закрыт.
Слова – с занозами дрова,
не согревая, вспыхнув
дымно гаснут,
глаза слезами замутят,
заставят выйти на поля,
петлять вокруг непонятой обиды.
Простор земли и воздуха колокола
причудами природы увлекают.
И мы идем и параллельно мыслим.
Игла не колет,
достаёт места,
где наших чувств
согласие увяло.
***
В окаёмах лесов кулисных,
над водой синевы линий
птицей быстрой летишь,
то поёшь, то стонешь.
До ружья дотянулся милый,
выстрелил мимо.
Опять поёшь тихо.
На покрывале ночи
страха лучи
вышивают зигзаги.
Зевая, ветер стихает.
С ним след в след
от беды до звезды,
до обиды.
Не развернуться птице в стае,
не различить пути до края.
***
Я где-то видела тебя.
В воде, как будто бы со дна,
захватывая ртом открытым воздух,
лицо приобрело воспоминанья.
В зеркальной мути видится свиданье.
Глотнув вина,
безмолвно принялись
любовь любить до дна.
И тоньше тонкого
на белых простынях
остались чувства тел,
едва себя познавших.
Прачечная из старины.
В огромном чане
ворошит белье моталка длинная.
Развесившись на солнце, на ветру
хлопочут простыни
о продолженье жизни.
***
Грубость дождя,
размашистость ветра,
равнодушие печки
в ответ на «привет».
Пусть разгорается там,
где сердца жар молчит,
и взглядов встречи не смогли
воспламенить былое.
В тот мир мне не войти.
Я не хочу быть откровенной.
Той памятной весной
готов я насладиться.
Но музыки не слышно.
Слетались птицы.
Их песни уносились в небеса,
где сердце и душа терзались.
***
Цепляясь
тонкость каблука
на плитах роз
выплескиваясь
жидкость из бокала
узоры на камнях
касаясь
эпизода редкостной удачи
а может уплывающего счастья
кружась
фонтанчики с водой
желтевшей под осенним солнцем
прислушиваясь
невнятные любовные слова
летящих чувств волненье
теряясь
неведенье родства души
пространств пустоты
надеясь
пути протоптанные
там каждую весну
цветенье
первоцветов.
***
Издалека,
ныряя в мелкую волну,
бумаги лист, оцепеневший
от воды,
несёт расплывшиеся смыслы
о любви.
Кто из двоих у той воды?
Рвёт письма, их бросает,
глядит, как заливается
слезами предложенья,
и медленно идут ко дну,
цепляя воздух.
***
Под веселой зелёной листвой
красной смородины гроздь.
Это кровь украшает рану,
это то, что в груди
то ли рвётся в полёт
иль разлетаются в пламени искры.
Платье висит на гвозде.
Оно меня прикрывало в несчастье,
отсутствие тела в нем –
отсутствие пульса любви.
Как созревали ягоды на кустах,
так и зрели обиды.
Ветры шумят вдали.
Плотно закрылись души.
Все не на тех местах,
в доме не стало любимых.
Осталось имя мое,
я и его изменила.
***
Сползаю на заре
по утренней росе,
по глиняной дороге
к роднику,
где ангел очищает воды.
Целую воду, благодарю его,
забывшего дорогу в небо.
Он в нашей местности пустынной
от дома к саду
от колодца к огороду
у липы старой заплутался
и мечется, ломая крылья.
Сидим мы на пороге.
Я чувствую
потусторонний мир,
он неуютным стал.
Протянутой руки с небес
не будет.
Перетекаем жалостью
друг в друга,
во времени сближаясь,
потерянности
нас обобщают.
***
Непереносимость
весенних ярких откровений,
разбитых окон блеск
в покинутых домах,
как холод цвета
черёмухи в овраге,
как птичьи крики
прилета после.
Очеловечивая небеса,
летая, и распуская крылья строф,
просилась на ночлег.
Через стекло окна
прозрачные глаза смотрели,
и нехотя сердца приоткрывали.
Ходы протаптывали к церкви,
прощения у икон просили,
и ждали милости божественных
высот.
Полет как дар
никак не получался.
И голос задал мне вопрос:
- зачем грызешь свое нутро?
Не разучив мотив о смерти,
не полетишь, не полетишь.
***
Бояре в барском одеянии
в баре,
в запале глушат тяжкие грехи.
Не ведая высоких мыслей,
глаза прикрыв наполовину,
хотят быть выше пройденных дорог.
На тех путях путейщик в белом
в хорах обиженных, не смелых,
в ведомостях понять не может
возврата сумм.
***
О чем я думала,
когда
на сумеречном фоне
блестела озера вода,
и цапли крик казался чудом.
Катаясь в лодке в озерце,
смотря, как каплями вода
с весла стекала,
я вспоминала в церкви на свечах
застывших слез подтёки.
На зеркале виденье из глубин,
прикрытое кувшинок тенью.
Плыть в темном озере
русалкой, рыбой, нимфой иль тритоном,
почувствовать единство клеток,
закрытых в иле родословных.
Словесных форм не понимать,
иллюзию родства принять,
владычицей и мелочью
одновременно быть.
***
К поэтам муза приходила.
Ко мне
во сне
влилось
переливающееся существо,
конечностями переплетаясь,
издавало не слова, но звуки
и на беседу согласилось.
- Мне хочется остаться на земле.
И усмехается оно,
как если б усмехалось небо.
- Есть правда в небесах,
а на ладонях пустота,
с неявной линией судьбы
Пророчества я жду.
И тут оно похоже рассмеялось.
- Ты, как змея над чашей,
и яд и ёмкость для него.
И расплылось в пятно замысловато.
Я жду прохода за предел,
когда вернётся провожатый.
Проход уж близок, но непостижим.
***
Раскованности ожиданье –
что для Земли, зажатой данью,
что для тигрицы в зоопарке,
для школьника, закованного партой.
Оберегая юности мечту,
подранком рыская
в опасных кущах секса,
нечаянный приход любви –
как клад в обманной свалке бытия.
В предчувствии дальнейшей пустоты,
принизить торопясь тот выдох, вдох,
воспламенить мечтаешь взлёт,
когда дар истинной любви
от избранных достался.
***
Среди мерцающего неба
расцветший вдруг звезды призыв –
всего лишь повод для полёта,
для бегства в тьму,
ответов тишь.
Летящим светом и попаданием его
переполняется душа –
в неведомом родное что-то.
Со звездами дискуссии ведя,
себя бы все превозносила.
В преддверии того,
что не могу понять,
лечу несчастию навстречу.
Разбившись на куски,
овечьим стадом пастуха ищу.
Небесные призывы
рассыпанных по космосу частиц-
предвечных душ мотивы.
Когда-нибудь
в вселенском хоре
любой из нас споет.
***
«Чужой корабль мои уносит сны»
Дм. Ивашинцов
Чужой корабль твои уносит сны.
На пристани стою
и жду разгрузки.
Сны упакованы в тюки.
Квадратный сон из коммуналки,
сон о судьбе, о гибели талантов.
Птицей райской
выпархивают чувства,
раскрасив перья яростной палитрой.
Смеющиеся девы,
чужие женщины и жены
разгадывают сны в твоих стихах.
О повседневной жизни
сон приснится чалый.
На сером фоне
яблоки у гесперид в саду.
Плывет корабль в женских снах,
мужины паруса под ветром держат.
Во снах мы шествуем
под синим небом
среди оранжевых цветов
в тепле исполненных желаний.
***
Лети, богиня, чудо вдохновенья!
Ты место выберешь для нас двоих.
Там будет контур перспектив
для наших душ, так много ждавших.
Под северными небесами,
создавших ритм для рифм,
для ублажения мелодий
ты сочинил
классических романсов сомн,
и нет для творчества предела,
есть только грань для совершенства.
Среди булыжников неровной формы,
обросших мхом,
на гладкости случайных пятен
блеснет на солнце сторона,
где вписана
недоразумений красота,
цепляясь где за ветрами стихий,
выстраивала дом, дивясь архитектуре.
Быть может места для двоих
не выберет богиня,
и мы живем в полумечте
о мире,
где воду пьют из волшебства,
все те, кто с изумленьем
ощущает жажду эту.
***
Кто-то стучится в окно,
в унисон отозвалось в трубе.
Не губите мой утренний сон,
в нем всё то, что случилось потом.
В жаркий полдень слепни гудят.
Клокотня на полях тракторов.
Полосой ложится трава.
День как жизнь-круговерть одна.
А во сне два крыла за спиной.
Неотвратимо наползает чернь.
В обмороке чудеса обрывают полет.
Гравировка дня углубляет ров.
Мне вензеля плетут и ночи, и дни,
а я боюсь их в строку поставить.
***
Венцом терновым
израненное сердце
тоскующей душой
взывает небо.
Плоть клочьями.
Разодранною маткой
планеты всей
с насилием в обнимку
плодится смерть.
Перевернется мир.
Вселенский гнев
по нарастающей идет.
На счёт небесного суда
не врали.
Придется вечность продвигать
как новую реальность.
***
Если б не шум облаков
и не в порывистых мыслях сбой,
я услышала бы
как призвал ты себя
на беседу с Богом о том,
что таилось в душе давно.
Когда после радуги блеска
о бесконечности звёзды молчат,
ткём мы реальности коврик,
своей нитью укрепляя узор.
Сжавши в комок свои чувства,
в зияющей пустоте
ясно видишь себе назначенье.
Суть иную не обретёшь.
***
Совсем откровенной, злой и нервной,
грызя предыдущую и близкую боль,
узников, загнанных в глубины веков,
уговорю рассказать,
о чём они грезят,
когда по краю идут.
Христос не обещал в мирах иных
по правилам земным существованье.
Всё та же боль босым ступням
«Увидимся», - не говори.
Любовь моя! Нам миг один сгодится.
Он ярким взрывом будет.
И жизнь, похожая на воду,
вдруг превратится в сладкое
вино.
***
С утра
с поддавшего нутра
на Псковщине
среди ушедших дней
путь к кладбищу – Большак.
На мелком времени
огромность чувственной земли,
где нет реальной жизни.
Надменным взглядом тронут
возможной смерти эпизод.
Ладья качнётся.
Жизнь в невесомости пойдёт.
Себя я вижу в белом платье,
по краю прохожу.
На той дороге пыль летит.
В кузове ельником покойник накрыт.
Водка в стаканах.
Момент торжества.
По уговору умерших с живыми
полнейшая наступит тишина.
Все проходит.
Цена остается.
Скрипнет дверь,
и ужасным потянет с утра.
Криком птицы, теряющей что-то,
развернется в душе тоска.
Что это было, мама?
О чем ты вскрикнула, уходя?
Тяжесть вины не легка.
Выброс вопроса:
От чего не прервется цепочка греха?
С запоздалым раскаяньем,
слеза, как роса,
испарится,
покаянием так и не став.