Мой плюшевый муж, с карамельками глаз,
Жизнь – не кукольный дом и не детская комната,
Жизнь – конфетный кулёк, – полон боли зубной,
Годы съела и фантики скомкала…
Наши помыслы, как промокашки, чисты,
Там рисуются планы такия (!)
И под властной рукой не кровит трафарет –
на коленях, и те, и другие…
И, сгорая, на буднях, в словесном аду,
салютируя новому Спасу,
Локтем, в массу живую врезаясь, как в дверь, –
Ты, как шлюха, выходишь на трассу.
Наш кураж не пропьешь!
Наш фитиль – не зассышь!
Мы горим от копченой селёдки.
Нас нельзя вразумить, и нельзя победить:
мы из плоти, мечтаний и водки.
На заборе три слова: мама, дядя + я,
и рисунок с натуры, по Фрейду.
Эта наша кошерная псевдосемья, –
Каждый сам за себя! Каждый сам за себя!
Пахнет спермой, махоркой и серой.
Так живём мы, борясь, и себя лишь боясь,
Осеняя "Знаменье" знаменьем.
Ты, Исайя, ликуй, – пока есть голоса
и на теле растут волоса.
Боли новых трагедий забили эфир,
Но глухи собиратели душ,
И оркестрик чумной - все ему нипочем -
По привычке лабает туш.