О пьесе Александра Понамарева "Царь Соломон"
От слов "анализ художественного произведения" веет непроходимой скукой.
Оставим анализы химическим, бактериологическим и прочим лабораториям.
Я же ограничусь здесь тем, что постараюсь передать живые, непосредствен - ные впечатления от пьесы Александра Понамарева "Царь Соломон", которую я только что прочитал. (Александр Понамарев. "Царь Соломон", пьеса; отдельное издание, новая редакция; г. Днепродзержинск, 2004г.).
Прежде всего производит впечатление композиционная стройность, гармоническое сочетание всех ее компонентов, представляющих единое целое как по замыслу, так и по художественному его воплощению. Чувствуется рука опытного Мастера, для которого театр и театральные постановки – родная стихия. Да это и не удивительно. Ведь Александр Понамарев – профессиональный режиссер театра.
В основу пьесы легли события, происходившие в начале первого тысячеле- тия до нашей эры в царстве Израильско-Иудейском.
Немощный царь Давид, правивший страной четыре десятилетия, готовится переступить порог вечности.
От того, кто займет царский трон после его ухода, зависят судьбы Израиля. Назревают грозные события, и чуткое ухо уже улавливает отдаленные раскаты приближающейся грозы в высших сферах государства.
Но автор не спешит нагнетать обстановку. События в пьесе нарастают крещендо. Пьеса открывается мирной сценой школьного урока, который проводит Учитель для царских детей всех возрастов.
Построение пьесы подчинено задаче показать, какие коренные изменения, поистине метаморфозы, происходят в душе главного персонажа – юного наследника престола царевича Соломона, после того, как Господь возложил на его плечи ответственность за судьбы царства и народа Израилева.
Образ царевича дан в динамике его развития. До этого юноша Соломон, царственный юноша с прекрасными задатками (глубокий ум, благородное сердце), вел относительно беззаботную жизнь во дворце своего отца, царя Давида. У него были друзья – ровесники, с которыми он проводил время.
Этот период жизни царевича остается "за кадром". Но автор пьесы дает читателю (зрителю) возможность заглянуть в недавнее прошлое, вводя отдельные выразительные реплики в разговор персонажей пьесы ( слова Вирсавии – матери Соломона – о его детстве; слова Завуфа, друга детства и юности). Так возникает ретроспективный план, позволяющий судить и о значительности перемен в натуре Соломона при вступлении на престол, и о новом подходе к выбору друзей.
Уже картина первая, где Соломон изображен на уроке вместе со своими братьями, свидетельствует о том, что юный царевич наделен чувством справедливости, составляющим основу его характера. На вопрос Учителя : " Что еще дает боязнь Бога?" – "Мудрость", - отвечает Соломон; ибо мудрый правитель всегда справедлив. В этой же сцене он приводит Божьи слова : "Если кто намеренно умертвит ближнего своего коварно, то и от жертвенника Моего бери его на смерть".
Основу своего поведения юноша Соломон видит в почитании воли отца и в любви к Господу.
Соломон: Учитель, ты говорил, что для любого серьезного дела сын должен просить у отца благословения, а у Бога – помазания. (Картина первая).
Гордость Соломон почитает смертным грехом и говорит о своем старшем брате Адонии, готовом занять царский трон без отцовского благословения; Соломон (Учителю) : Он давно уже в гордости своей говорил: "Я буду царем!". Завел себе и колесницы, и всадников, и скороходов. (Там же).
Так уже в первых эпизодах в самом начале пьесы (экспозиция) перед нами выпукло возникает фигура главного персонажа – царевича, а затем царя Соломона.
На фоне заученных, хотя и правильных, ответов, которые дают Учителю его ученики, реплики юноши Соломона звучат, как глубоко продуманные и прочувствованные, самостоятельно воспринятые заповеди Божьи, усвоенные царевичем в качестве непреложных норм поведения на всю жизнь.
Не случайным видится и выбор автором пьесы той темы, на которую Учитель проводит занятия со своими царственными школьниками. Он проверяет и оценивает, насколько твердо помнят они заповеди Божьи, насколько глубоко осознали необходимость их неукоснительного соблюдения.
Здесь намечается вся дальнейшая тональность звучания пьесы Александра Понамарева. Верность заветам Бога – это своего рода камертон, при помощи которого автор определяет чистоту помыслов человека или их порочность, служение Добру или Злу.
И в качестве главного антагониста Соломону уже в первой картине появляется (пока еще заочно) претендент на царский престол, старший сын царя Давида – Адония. Адония жаждет власти для себя, для ублажения своих пороков.
Для Соломона же власть не цель, а лишь могучее средство для того, чтобы привести к расцвету Израильское царство, для того, чтобы воссияла Божественная справедливость на священной земле сынов Авраамовых.
Так возникает драматическая коллизия, определяющая напряженность действия в последующих картинах. Мы уже захвачены происходящим и с неослаб- ным вниманием ждем дальнейших событий.
И наши ожидания не напрасны.
Мирное течение занятий под руководством Учителя прерывается появлени- ем запыхавшегося Скорохода, который сообщает, что Адония провозглашает себя царем и приглашает всех царских детей на пышное пиршество по этому поводу у камня Зохелет, что у источника Рогель.
После этого Скороход так же поспешно убегает, чтобы разнести весть о воцарении Адонии среди иудеев.
Тут же слышится цокот копыт скачущей лошади. Завуф, друг детства царевича Соломона, передает ему приказание матери, царицы Вирсавии, прибыть во дворец, не медля ни минуты.
Завуф: Бери мою лошадь и гони ! (Картина первая).
Два этих эпизода, как два камешка, покатившиеся с горы, увлекли за собой лавину дальнейших событий. Это детонаторы, вызвавшие движение пружин всего механизма пьесы. А в кратком промежутке между ними еще один эпизод – появление зодчего Баркоса. Он пришел, чтобы предложить свои услуги в возведе- нии храма, строительство которого задумано царем Давидом. И Соломон, несмотря на напряженность момента, внимательно и заинтересованно беседует с Баркосом о будущем строительстве. И мы видим, что для Соломона важны не десятки скороходов, не пышные празднества. Он – тоже зодчий, намечающий планы по возведению могучего царства со счастливыми подданными. И духовным центром этого царства должен стать Храм Господен.
Картина вторая. Действие переносится в пурпурный зал дворца царя Давида. В зале находятся военачальник Ванея и священный Садок. Затем появляются пророк Нафан, царица Вирсавия. У всех на устах имя старшего сына царя Давида – Адонии – самозванца, решившего силой захватить царский трон. Он – мятежник, выступающий против воли отца и против воли Бога, предназначившего трон царевичу Соломону со дня появления его на свет.
Нафан: А престол Израилев Господь заповедал Соломону еще от самого рождения. Господь возлюбил его и послал меня тогда, сказав : "Нареки ему имя Иедидиа – возлюбленный Богом". Так что он имеет двойное имя. (Картина вторая).
Преступные замыслы Адонии поддерживают первосвященник Авиафар и военачальник Иоав. В случае успеха задуманного Адонией , Зло воцарится в Израилевом царстве и народ его претерпит неисчислимые бедствия.
Нафан: …Господь не пощадит всех нас. "Опустошу", - сказал Он, - землю вашу так, что изумятся о ней враги ваши, поселившиеся на ней. А вас рассею между народами". (Картина вторая).
Так возникает конфликт между силами Правды (Соломон) и силами Зла (Адония), от исхода которого зависит судьба народа и царства Израилева.
Кульминация пьесы приходится на третью картину, что придает симметрич- ную стройность в развитии ее сюжета.
Известие, полученное умирающим царем Давидом от царицы Вирсавии и пророка Нафана о преступных намерениях Адонии занять трон без отцовского и Божьего благословения возвращает силы, хотя и ненадолго, немощному телу царя. Этих сил хватает, чтобы свершить обещанное Давидом Господу: передать власть в стране Иедидии – возлюбленному Богом. Давид, восставший ненадолго с одра смерти, один среди всех присутствующих слышит голос Бога:
Вдруг, как дуновение ветра, проносится шум в комнате, который слышит только Давид. Он слышит голос Бога. (Картина третья).
Возблагодарив Господа, царь Давид повторяет вслух услышанное свыше, и писцы записывают за ним, чтобы Божье слово сохранилось в веках. И, наконец, Начальник хора получает царское повеление исполнить сие, сопровождая игрой на восьмиструнной псалтыри.
Голос Бога, слова Бога (повторены трижды) – это и есть кульминация пьесы. Судьба царевича Соломона, судьба народа и царства Израильского решена. Всё готово к миропомазанию и восшествию на престол мудрого и скромного, чтящего Господа и обычаи предков царевича Соломона, который почтительно благодарит своих родителей за оказанную ему высокую честь.
Но эта честь сопряжена с огромной ответственностью перед Богом, перед народом и царством Израилевым, перед историей.
И наряду с главной мыслью, пронизывающей всю пьесу Александра Понамарева, мыслью о благоволении Господа лишь к тем, кто любит и почитает Его, звучит также мысль о том, что даже избранным Богом царям нужны умудренные опытом и бескорыстные слуги. Бремя царствования, легшее на хрупкие плечи юноши Соломона, помогут нести руки этих верных ему людей. Соломон понимает это и с радостью принимает их помощь.
Четвертая картина - это апофеоз.
Левиты, хор, все присутствующие славят .господа Всеблагого; царь Давид благословляет Соломона на царство; пророк Нафан с торжеством провозглашает, что предначертанные Господом 19 лет назад событие совершилось: Иедидиа, возлюбленный Богом, всходит на трон; священник Садок совершает миропомазание. Пение хвалы Господу сопровождается всеобщим ликованием.
И единственным диссонансом в этой гармонической сцене является приход во дворец Адонии. Он явно навеселе и ведет себя крайне непочтительно. Увещевания отца, царя Давида, он с презрением отвергает, считая, что с ним поступили не по закону.
Эта дерзкая выходка окончательно сразила Давида, который, держась за сердце, падает на ковер и умирает. И царь Соломон в этой сцене клянется умирающему отцу исполнить его заветы и Заветы Господа.
И мы понимаем, что подобные клятвы – нерушимы.
Пьесу "Царь Соломон" достойно венчает пятая, заключительная, картина это-
го драматургического произведения.
Казалось бы, критическая точка пройдена, фабула завершена: царь Соломон на троне. Но автора занимает не внешняя сторона сюжета, его задача значительно шире. В центре его внимания два образа: образ идеального правителя и образ правления, который можно назвать идеальным.
Мы становимся свидетелями первого "рабочего дня" царя Соломона. И какие же нелегкие решения приходится ему принимать!
Минувшее, когда царская порфира своей огромной тяжестью еще не легла на его плечи, когда он был просто одним из подданных ( хотя и царского рода ), пытается связать теперь его самодержавную волю. Это и напоминание священника Авиафара, примкнувшего к мятежникам, о том, что он, Авиафар был учителем Соломона в детстве; это и сожаление друга детства, Завуфа, о том, что теперь невозможна простота их прежних взаимоотношений; и необходимость постоянно помнить о своем царском сане, отрешившись от личных чувств, если они являются помехой в осуществлении государственных задач.
Но во имя той цели, к которой предназначил его Бог, избрав на царство, Соломон, скрепя сердце, иногда со слезами на глазах, должен решительно перешагнуть через это прошлое. И он делает это, проявляя мудрость, силу характера и даже беспощадность там, где она необходима.
Он лишает сана мятежного первосвященника Авиафара и отправляет его в ссылку (хотя Авиафар заслуживает смерти). Он обрекает на казнь предавшего его военачальника Иоава. Он приказывает казнить главу мятежа – царского сына Адонию. При этом Соломон руководствуется не чувством мести, а государственной необходимостью, так как Адония по-прежнему плетет коварные сети, внося смуту в неокрепшее еще дело управления государством.
Принимая мудрые военные и внешнеполитические решения ( "слова не мальчика, но мужа"), Соломон прислушивается к советам своих помощников по управлению ( военачальника Ванеи, первосвященника Садока). Он приближает к трону верных и нелицеприятных подданных: Галаадитянина Верзеллия с сыновьями, друга детства Завуфа и многих других.
Но главный голос, к которому прислушивается царь Соломон, - это голос Бога. Этот голос явственно звучит в его ушах, одобряя его начинания и предрекая ему счастливое царствование на многие и многие годы.
И здесь автор вторично прибегает к удачно найденному им драматургическому приему. Стремясь выделить, подчеркнуть значимость слов, исходящих из уст Всевышнего, автор дважды повторяет эти слова, сначала внятные только царю Соломону, а затем "озвученные" Соломоном для навечного запечатления их на пергаменте. Так эти главные слова запечатляются не только на пергаменте, но и в памяти читателя (зрителя).
Последняя, пятая, картина (кстати, самая значительная по объему) позволяет заглянуть за те временные рамки, которыми ограничено действие пьесы, расширяя их на дальнюю перспективу. Но так как в центре внимания автора находится идеал правителя и идеал способа правления ( угодных Господу ), то можно сказать, что создается перспектива не на десятилетия, приходящиеся на царствование царя Соломона, а на все времена и для всех государей.
Так пьеса "Царь Соломон" приобретает вневременной характер, ибо в ней затронуты так называемые "вечные вопросы": что есть добро и что есть зло; каким должен быть царь (правитель) и в чем состоят обязанности подданных; в чем заключается глубинный, Божественный смысл человеческого существования. И на все эти вопросы автор дает вполне определенный, однозначный ответ: Добро есть Бог, а смысл человеческого существования состоит в исполнении заветов Господа.
И напоследок хочется сказать, что значительная часть пьесы "Царь Соломон" написана белыми стихами (ритмической прозой), что выдает в авторе не только драматурга, но и поэта.
Александр Снешко, филолог
Действующие лица:
Соломон - сын царя Давида
Давид - царь Израиля
Вирсавия - жена царя, мать Соломона
Адония - старший сын царя Давида
Ависага - служанка
Ванея - военачальник
Садок - священник
Нафан - пророк
Авиафар - первосвященник
Верзеллий - Галаадитянин, оказавший услугу царю Давиду
Ахисар - начальник над царским домом
Адонирам - начальник службы податей
Семей - горожанин
Завуф - друг Соломона
Иосафат - дееписатель
Елихореф,
- писцы
Ахия
Рисий - адъютант военачальника
Баркос - зодчий
Учитель
Ученики -
сыновья
царской
семьи
- Ханан
- Азария
- Иоиль
- Авия
- Иофан
- Игал
- Асаф
- Лебан
Скороход
Гонец
Первая женщина
Вторая женщина
Няня
Сотник
Стража
Начальник хора
Хор
Левиты
КАРТИНА ПЯТАЯ
(Тронный зал, где раньше восседал царь Давид. В центре, на небольшом возвышении, трон. Слева, чуть ниже, - кресло матери. Еще чуть левее – бюро, за которым стоит дееписатель Иосафат. Справа, за двумя, рядом стоящими бюро – писцы, братья Елихореф и Ахия. С двух сторон зала – скамьи для присутствующих. Над троном, на фоне красивых голубых драпировок, висит большая золотая шестиконечная звезда. Соломон с другом Завуфом, стоя внизу у трона, беседуют, поглядывая на вход).
Завуф: (Продолжая) … я подпрыгнул, взмахнул руками, как птица крыльями, и, полетел на эту гору и … - проснулся.
Соломон: И я третьего дня видел сон. Стою я где-то высоко, на скале, смотрю – по воздуху ко мне идёт отец. Я кричу ему, а голоса своего не слышу. Он проходит мимо меня, я поворачиваюсь, а сзади – Иоав и Адония. Отец подходит к ним и говорит: «Пойдёмте!» И они втроём также проходят мимо меня, и так же по воздуху пошли …
Завуф: Что бы это значило?
Соломон: Сон этот вещий. (Посмотрел на вход) Ну что, пора? Не будем больше ждать.
Завуф: Как скажешь, государь. Теперь всё в твоей власти: казня и милуя, вершить свой царский суд.
Соломон: Когда бы каждый шел путём Господним и чтил завет и заповедь Его, тогда б и суд мирской не нужен был.
Завуф: Ну, а пока в грехах погрязли люди, над ними будет Божий суд и твой!
Соломон: Уймись, Завуф, я лести не терплю! От слабости такой Бог уберёг меня. А вот как друг, ты можешь смело правду говорить царю, не опасаясь гнева моего. Какой бы горькой правда не была, мне, знай, она дороже сладкой лжи. А лесть и ложь, как две сестры – и с буквы начинаются одной: лес-с-сть… Слышишь, как звучит? На что похож сей звук?
Завуф: На звук змеи ползущей?
Соломон: Вот-вот! А слово лож-ж-жь?
Завуф: На звук осы, иль мухи. Что больно жалит и кусает.
(Соломон посмотрел на писцов).
Елихореф: О, не волнуйся, государь! Все перлы мудрости твоей ложатся на пергамент.
Ахия: Государь, подпиши грамоту на Верзеллия Галаадитянина.
Соломон: (Подходит к бюро Ахии, подписывает грамоту) Чисто, красиво написал. В руках держать приятно.
Ахия: Стараемся, как можем, государь.
Соломон: Старательным сторицей Господь наш воздаёт! Итак, чтоб мысль не потерять. … О чем мы говорили?
Завуф: О том, каким ты хочешь видеть меня на службе при себе.
Соломон: Старательным и честным быть прошу. Вот всё, что нужно мне. Договорились?
Завуф: Спасибо за доверье, государь! А знаешь, жаль мне то время, когда я просто звал по имени тебя!
Соломон: (Улыбаясь) Ну, так и быть! Наедине со мной тебе такое право оставляю.
Завуф: Еще раз от души благодарю!
(Соломон поднимается к трону. Осматривает его, как будто видит впервые. Не садится).
Соломон: (Звучит его внутренний монолог. Присутствующие внимательно наблюдают за царём, ожидая дальнейших распоряжений). Ну вот, отец! Сегодня мне впервые сидеть придётся здесь, на этом троне, хоть в детстве ты сажал меня не раз. Но то - тогда – игрою было. А вот сейчас – робею перед ним. Лишь с Божьей помощью преодолею робость. (Подняв взор вверх) Надеюсь на Тебя, мой чудотворный Бог! (Вслух) Итак, Завуф, какой наш план сегодня?
Завуф: Приём послов от Тирского царя Хирама, затем доклад Ванеи и твой суд, затем … беседа с архитекторами храма, затем Верзеллий Галаадитянин с сыновьями.
Соломон: Запомни впредь, что важное событие должно стоять последним в списке дел. Какое главное должно стоять сегодня?
(Завуф смотрит в план)
Сейчас для всех нас наступает нелёгкий подготовительный период постройки храма, …
Завуф: (Продолжая мысль Соломона) … следовательно, встречу с архитекторами ставим последней.
Соломон: Доклад Ванеи первым ставь всегда. Потом – суды, неважно, кто за кем – со временем сам в этом разберёшься. Затем – приём послов, последним - …
Завуф: … - храм.
Соломон: (Несколько иронично) Хвалю сообразительность твою! Ну, а сейчас, как было заведено отцом моим: дела все начинать молитвой, и ею же заканчивать дела.
(Молятся все. Соломон посмотрел на кресло матери, на вход. Завуфу) Зови Ванею!
Завуф: Зову, мой государь! (Выходит).
Соломон: (Иосафату) Жизнь продолжается, мой добрый летописец? Сегодня первая страница Соломона?
Иосафат: Нет, государь. Летопись твоя – от помазания. Сегодня пишется одиннадцатая страница.
Соломон: Для потомков. Пусть знают, что и как когда-то было. Без памяти о прошлом – человек не полноценен! История – как память – нужна для осознания себя.
(Входит Ванея).
Ванея Привет тебе, мой государь, мой царь!
Соломон: (Не садясь на трон) И я приветствую тебя, Ванея. Какие новости в твоём ларце походном?
Ванея: Первая – послы из Египта только что проехали ворота городские, вторая – лазутчики докладывают мне, что враг царя Давида, а стало быть, и твой, что получил приют у фараона – Адер, узнав о смерти батюшки твоего, засобирался вдруг в родную Идумею, и фараон препятствий не чинит ему, как нам, евреям, когда мы выходили из Египта!
Соломон: А это значит? …
Ванея: А это значит, что в южных областях нам нужно ждать набегов Адеровой банды, а может хуже – освободительной войны.
Соломон: Возникнет опасность для движения купеческих караванов …
Ванея: Хоть он в сравнении с тобой – комар, но жалить будет непременно.
По линии своей я меры предприму.
Соломон: Пошлёшь на перехват отряды южных гарнизонов?
Ванея: И это – тоже в перечне всех дел. Когда смогу перехитрить его – он будет здесь, у твоего престола.
И третья новость – под Дамаском появилась большая шайка во главе с неким Разоном. Команду дал я северным частям: поймать бандита. Назначил сумму крупную в награду за голову Разона. (После короткой паузы) Так, … теперь о твоих повелениях: Семей и Авиафар под стражей, здесь. А вот Иоав … Он в скинии, за рога жертвенника держится сейчас. Когда сказал ему я: «Ты должен умереть, что это – повеление царя», он ответил: «Я хочу умереть здесь …».
Соломон: В скинии? Так сделай, как сказал он! Да обратит Господь кровь его на голову его! За то, что без ведома отца моего, в мирное время убил двух военачальников: Авенира и Амессея, и за предательство – желание Адонии служить! В законе сказано: «А если кто с намерением умертвит ближнего коварно, то и от жертвенника Моего бери его на смерть». (Ванее) Иди, исполни!
(Ванея уходит)
Завуф: Мой царь, прикажешь ли ввести сюда Семея?
(Соломон садится на трон).
Соломон: (После продолжительной паузы) Вводи!
(Завуф выходит и возвращается с Семеем, конвоируемым двумя воинами).
Семей: Чем прогневил тебя я, царь?
Соломон: Меня? – Ничем! А вот отца ты оскорбил безмерно. Камнями ты бросал в него, злословя, когда он убегал от Авессалома?
Семей: Но он меня простил!
Соломон: Он – да! А я же не прощаю. И наказанье будет вот какое: построишь дом себе в Иерусалиме, и жить в нём будешь, никуда не выходя. И знай, лишь только ты покинешь дом – умрёшь! Запомнил?
Семей: Да, господин мой, царь! Исполню всё, как ты мне повелел!
Соломон: От стражи ты свободен!
(Семей, пятясь, уходит).
Завуф: Это наказанье - как стоять на одной ноге. Долго не устоишь.
Соломон: (Завуфу) Завуф, священник Садок здесь?
Завуф: Здесь!
Соломон: Пусть войдёт!
(Завуф выходит. Возвращается с Садоком).
Садок: Приветствую помазанника Божья! Аминь!
Соломон: (Идя навстречу Садоку) И я приветствую первосвященника Садока!
Садок: Повысил, царь, ты в должности меня! А это может сделать лишь Совет.
Соломон: Не беспокойся, добрый мой Садок! Неуж Совет не внемлет моему совету?
Садок: А! Ну, если так, - благодарю за честь!
Соломон: (Усаживая Садока, Завуфу) Завуф, вводи Авиафара!
(Завуф выходит)
Соломон: (Садясь на трон, Садоку) Примешь скинию, и всё наличье сверишь по учету.
(Стража вводит Авиафара).
Авиафар: Соломон! …
Соломон: Царь Соломон!
Авиафар: Да-да. Царь Соломон. Но у меня ведь высокий сан, и находиться мне, первосвященнику – под стражей не годится!
Соломон: Так ты меня коришь за произвол?! Быть может и местами нам надо поменяться? (Подходит к Авиафару, перемещая его в сторону, становится на его место) А ну-ка, стража, взять царя под стражу!
(Стража шарахается).
А преступник Авиафар пусть сядет на престол и правит государством. (Возвращается на трон) Ты преступник, первосвященник Авиафар! Ты предал завет Господа и друга – царя Давида!
Авиафар: Какой завет?
Соломон: А тот, что от пророка Нафана тебе должен быть известен ровно столько лет, сколько мне лет сегодня.
Авиафар: О чем ты?
Соломон: Да о том, что трон Давидов завещан Богом от рожденья Соломону! Что хлопаешь глазами?! Не знал? Забыл? Нет, мой священный арестант! Не знать, и забывать первосвященник не имеет права!
(Спускается с трона, берёт Авиафара за руку, ведёт к страже и ставит его на место. Сам возвращается на трон) А если так, то это преступление перед царём и Богом! А преступление дружит с наказанием: они всегда в обнимку ходят вместе. Тогда зачем, жестокость проявляя, нам эту дружбу разливать водой?!
(После паузы) Ну что, Авиафар, я доказал тебе?
Авиафар: Ты слово мне последнее даёшь?
Соломон: Ответь на мой вопрос: я должен знать – осознана ль вина, чтоб вынести тебе свой приговор.
Авиафар: Да, царь, ты правый суд свершил. И поделом мне, старику, за это. Но, слушал вот сейчас тебя и восхищался тем, что как красиво: словом, как стрелой порок ты пригвоздил, попав в десятку совести моей. И вот подумалось, что может и моя, немалая заслуга в этом, звучала в речи здесь - не мальчика - но мужа. Тебя я с детства знаю, у меня бывал ты часто дома, и в скинии не раз вдвоём хвалу Творцу творили. Не раз беседы с тобой мы оживлённые вели. Ты был мне, как родной! … Так неужели же не дрогнет твоё сердце? … И в нём теперь – ни капли сострадания?! Будь великодушен, государь, прости меня! Прости!
Соломон: Довольно, Авиафар! Ты достоин смерти, однако, учитывая твои прежние заслуги перед царём Давидом и страной, я смерть тебе на ссылку заменяю. От службы ты освобождён. Сдай скинию по описи Садоку. Жить будешь у себя, в Анафофе, кормиться – только с поля своего. Всё! С глаз моих долой!
(Входит Вирсавия).
Авиафар: Спасибо, государь, за милосердие.
(Соломон взглянул на Авиафара)
Нет в моих словах иронии ничуть. Прощай! (Вирсавии) Царица, здравствуй и прощай!
Вирсавия: Прощай, Авиафар.
(Авиафар уходит).
Ты раньше начал суд свой, государь?
Соломон: Нет, матушка. Но ты совсем - совсем немного опоздала. (Подходит к матери) Наверное, чесальщицы твои сегодня были менее расторопны? (Сажает её на малый трон, сам садится на свой).
Вирсавия: (Садясь, осматривается) Приветствую сидящих в этом зале!
(Садок, Завуф и царь, вставая, приветствуют царицу. Она, заметив свою оплошность) И - стоящих!
(Братья-писцы и летописец, улыбаясь, отвечают на приветствие)
Так что я нынче пропустила?
Соломон: Самую малость: отправил в ссылку Семея и Авиафара.
Вирсавия: Не стал казнить? И правильно, мой сын. Ты милосердием большего достигнешь.
Соломон: Не будем спорить, мама, что лучше: милосердие иль жестокость. Жестокость, как секатор, которым виноградарь отсекает ненужную лозу.
(Входит Ванея).
Ванея: Приветствую, Вирсавия, тебя!
Вирсавия: Приветствую и я тебя, Ванея. Чем озабочена головушка твоя? Какие думы плечи придавили?
Ванея: Мне думать не положено, царица. Я – воин, а воин должен только воевать! (Соломону) Я исполнил волю царскую твою. Иоав – мёртв!
Вирсавия: Что, умер Иоав?
(Никто не отвечает).
Соломон: (В задумчивости) Отец увёл Иоава за собой.
Вирсавия: Что ты сказал, сынок?
Соломон: Да так, … исполнился пророческий тот сон, что рассказал тебе позавчера. Пить хочется … (Матери) Не хочешь ли испить чего-нибудь?
Вирсавия: Да - да, пусть принесут.
Соломон: (Завуфу) Вели попить нам принести!
(Завуф выходит).
Ванея: (Соломону) Когда будешь беседовать с послами, об Адере спроси их ненароком: мол, как там он в Египте поживает? Не собирается ль, мол, с дружбою ко мне прийти и мирно всё уладить?
Соломон: Хороший ход, Ванея, предлагаешь! Ведь если он еще у фараона, то сей вопрос подаст ему надежду, и бывший враг – мне может другом стать.
Ванея: Овчинка стоит выделки, мой царь.
Соломон: Если захочет стать моим вассалом - отдам ему его родную Идумею.
(Входит Ависага, неся на подносе два золотых кубка).
О, Ависага, рад тебя я видеть! (Идёт ей навстречу) Ты стала еще краше и нежнее. Наконец вижу на милом личике твоём улыбку! Глаза твои глубоки, как озёра, в которых я уже сейчас тону. А помнишь, как с тобой мы танцевали? Ты так танцуешь вдохновенно, а я, напротив, был так неуклюж!
Ависага: Нет, нет, царь, совсем наоборот!
Соломон: Так что мешает нам опять потанцевать?
Вирсавия: Ависага! Возьми кубок! (Ависага берёт кубок) Ступай! (Ависага уходит).
Соломон: Мама! …
Вирсавия: Что, сын мой? Что, сын чрева моего? Что, сын обетов моих?
Соломон: Мама, ты, наверное, забыла, что я уже царь?!
Вирсавия: Не отдавай женщинам сил твоих, ни путей твоих губительницам царей!
(Длинная пауза. Вирсавия подходит к Соломону) Ну, не сердись, я не хотела огорчить тебя. Давай мириться, как когда-то в детстве? А?
Соломон: Мама! … Ну, оставь …
Вирсавия: (Производит какие-то, им одним известные, жесты. Смеются) Мир?
Соломон: Мир.
Вирсавия: (Присутствующим) Мы в детстве часто так вот с ним мирились, и это очень нравилось ему. Как только скажет: «Мир» – и личико сияет от улыбки!
Садок: Когда приходит мир, и солнце ярче светит!
Соломон: Как здорово сказал, Садок! Сей перл достойно записать на память.
Ахия: Уже!
Соломон: Хвалю догадливость твою и расторопность.
Вирсавия: Да, кстати, Соломон! Ты в просьбе мне, надеюсь, не откажешь?
Соломон: Ну как тебе могу я отказать? Проси!
Вирсавия: Дай Ависагу Адонии в жену.
Соломон: Ты что, серьёзно?
Вирсавия: Он тебя просит через меня об этом.
Соломон: А что ты просишь только Ависагу? Проси и царства, как брату старшему! В этой просьбе скрыто далеко идущее коварство: он просто проверяет меня на мягкотелость! Клянусь Богом, это была его последняя просьба! (Садится на трон. После паузы Ванее) Ныне же Адония должен умереть!
(Вирсавия хотела что-то сказать)
(Перебивает её) Это не прихоть, а необходимость. … Ну, Адония! Ну, брат! Ну, старший! Безмерно неуважение твоё к царю! Злодей творит злодейство ненавидя. А коли так. Я не могу нарушить своё слово, которое я дал ему, сказав: что если будет он человеком честным, то ни один волос с его головы не упадёт, а если же найдётся в нём лукавство, то он умрёт. Ты помнишь это слово, Ванея? (Подходит к нему) Я слово это дал во время помазанья! Так помнишь ли, Ванея!
Ванея: (Тяжело вздохнув) Да, помню, помню, государь.
Соломон: Тогда пойди и порази его! Ступай! Нет перед Богом ни на тебе, ни на мне вины за эту смерть. Она нужна не мне, а государству! (Воздевая руки к небу) Господь, благослови Ванею на выполненье царской воли! (Ванея удрученно уходит. Соломон самому себе) Вот вещий сон и сбылся до конца! Аминь! (С грустью поднимается к трону, но не садится) Господь, я не прошу простить меня за эту смерть, она давно была Тобой предрешена. И я с готовностью исполнил Твою волю. Доволен я, если смог Тебе достойно угодить. (Поворачивается. Глаза полны слёз. Устремляет руки ввысь) Господь, прошу Тебя! Пусть будет последним мой смертный этот приговор! (Какое-то звуковое движение, которое услышал только он) Спасибо! Ты услышал мою просьбу! (Почти шепотом) Аллилуйя и аминь!
(Все присутствующие с затаённым дыханием следят за Соломоном, а он лишь физическим телом присутствует здесь, а мыслями, душой и духом – он с Богом. Но вот он медленно приходит в себя, видит, что все смотрят на него, понимают его, прощают, и нежно любят. Он мысленно благодарит всех их за это. Медленно выходит из эмоционального потрясения. Тихо и устало обращается к Завуфу) Ну, кто еще томится в ожиданьи? (Садится на трон)
Завуф: Верзеллий Галаадитянин с сыновьями.
Соломон: Пусть войдут. Да-а-а… Пригласи Ахисара, начальника над царским домом. И если здесь Адонирам, начальник службы податей, пусть тоже войдёт.
(Завуф выходит. Входят во главе с Верзеллием семь его сыновей) Входите, Галаадитяне, не робейте.
Верзеллий: Мир тебе, государь! Да продлит Господь царствование твоё вечно! Зачем мы, государь, ничтожные людишки, понадобились тебе? Служить тебе готовы верой и правдой! Мы так служили и царю Давиду. Пусть будет вечной память о твоём отце!
(Подходят к трону. Соломон спускается к ним)
Соломон: Вот я и хочу от вас лично услышать, как вы служили моему отцу!
Верзеллий: Да как? … Как дело было? А было это так. … Чистил я стойла в хлеву. Вдруг, как будто кто-то говорит мне: «Верзеллий, нужна твоя помощь в пустыне. Там народ голоден и утомлён, терпит жажду. Бери с собой старших сыновей, навьючивай лошадей и поезжай в пустыню, в Маханаим» - ясно так всё это слышу! И не пойму, кто же это со мной разговаривал? Оглядываюсь – никого! Вышел во двор – никого – куры да овцы. Вот, думаю, странное дело! А потом думаю: «Навьючивай, а чем?» и, как бы сам себя, так негромко спрашиваю: «А что же туда везти?». И вдруг снова слышу, я даже уши руками закрыл вот так (Показывает) Да слышу же, и хорошо так, громко слышу: «Повези им постелей, блюд, глиняных сосудов, пшеницы и ячменя, и муки и пшена, и бобов и чечевицы, и жареных зерен и мёду, и масла и сыра коровьего, и вези в Маханаим. Там царь Давид со своими людьми. Торопись» И всё, и голос пропал. И тогда я догадался, что это же говорил со мной Сам Господь, а, может, Его ангел. Но всё равно обрадовался я, что могу послужить Израильскому царю. Навьючили коней и поехали. А когда туда приехали, узнали, что еще двое таким же образом получили весть, и точно то же, что и я, привезли царю Давиду. Он был рад безмерно нашей помощи!
(Входят Ахисар, Адонирам и Завуф)
Соломон: Да забыл вас отблагодарить! И вспомнил только перед смертью.
Верзеллий: А нам, царь, ничего и не надо. У нас всё есть. Спасибо, государь за ласку, за то, что дал возможность повидать тебя! Ведь мы же, государь, душою чуем, что ты хороший человек. Я ведь теперь до смерти, … да и сыновья будем рассказывать, как виделись с тобой!
Иосафат: Прости, государь. Верзеллий, уточни, где живешь?
Верзеллий: В Роглиме.
Ахисар: Приветствуем тебя, наш государь!
Соломон: (Подходя к вошедшим) И я приветствовать вас рад. Вот, полюбуйтесь на эту достославную семью: Верзеллий Галаадитянин из Роглима с сыновьями. Они, в самое критическое время для моего отца, пришли ему на помощь, когда бежал он, спасаясь от Авессалома. И еще двое, привезли отцу тогда в Маханаим постели, посуду и еду. Я выполняю (оглянулся на пишущих) волю отца – назначаю вам мой царский стол и освобождаю от податей. Ахия!
Ахия: Да, государь!
Соломон: Подай мне грамоту, и не забудь найти и тех двоих!
(Ахия подаёт грамоту. Верзеллию) Возьми, Верзеллий, сей пергамент, и мытарю покажешь, когда надо будет. И градоначальнику. Пусть из своей коморы всё, что ты захочешь, выдаёт.
Верзеллий: Вся моя семья будет отныне молить Господа нашего, Бога Израиля, о здоровье твоём и благополучии царства твоего. Хвала тебе, наш добрый государь!
Соломон: (Растроган сам до глубины души. Ахисару и Адонираму) Как радостно смотреть в глаза счастливых! (Верзеллию) За преданную службу государю, вот так, по-царски, будет каждый награждён! Ну, а теперь - ступайте. (Провожает до выхода).
Верзеллий: Прощай, наш благодетель! (Уходят).
Адонирам: Государь, а если подыскать им службу у тебя?! С их преданностью, честностью им можно многое доверить!
Соломон: (Вдруг его осеняет) Да, да … Ты дело говоришь! Найди, найди им службу, Адонирам!
(Звучит внутренний монолог Соломона. Присутствующие его не слышат). Вот это да! … Как славно всё выходит! Хвала Творцу! (Вслух) Хвала Тебе, Господь! (Продолжает внутренний монолог) Вот это мысль!! Вот на таких и должен я опираться! Искать таких. Найти как можно больше. По всей стране, во всех краях.
(Присутствующие видят, что его мысли, душа и дух где-то в пространстве и во времени, и снова с громадным интересом наблюдают, боясь пошевелиться. Соломон подходит к писцам, спрашивает, не выходя из состояния) Какое сегодня число? …
Елихореф,
Ахия: (Вместе) Второе, государь.
Соломон: Пишите: «Князьям, главам родов, областеначальникам, градона-чальникам, приставникам. Указ. 20-го числа сего, зиф месяца прибыть ко мне. Царь Соломон» (И диктуя, он не вышел из состояния, в котором находится. Продолжая вслух) Спасибо Тебе, Бог, за эти откровения! Но где мне взять слова, чтоб выразить безмерную любовь к тебе, мой чудотворный Бог! (Вдруг, - застыл. Это он один из всех слышит Голос Самого Бога)
Голос Бога: «Соломон! Проси, что дать тебе».
Соломон: (Вслух) Дай рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло! (И снова замолчал. Слушает только ему слышимый Голос)
Голос Бога: «За то, что ты не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов, но просил мудрости, то вот Я даю тебе по слову твоему. Вот Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе. И то, чего ты не просил, я даю тебе, и богатств и славу, так что не будет подобного тебе между царями во все дни твои; и если будешь ходить путями моими, сохраняя законы и заповеди Мои, как ходил отец твой Давид, я продолжу и дни твои».
(И пауза. … Застыл Соломон, не шелохнётся, и, все присутствующие, понимая, что что-то происходит с их царём, деликатно молчат. … Наконец он приходит в себя, и уже осмысленным взглядом смотрит на всех.
Иосафат: (Нарушая паузу) Государь, что сейчас с тобой было?
Соломон: (С чувством крайнего удивления и восхищения. Медленно) Со мной сейчас говорил Сам Бог.
(Теперь все присутствующие онемели от удивления).
Он дал мне то, что я просил.
Иосафат: (После паузы) Мы слышали, как ты сказал Ему: «Дай рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать что добро и что зло».
Соломон: И Он мне сказал: «За то, что ты не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов, но просил мудрости, то вот Я даю, по слову твоему. Вот Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе»… Друзья мои! Нужна мне помощь ваша. Я получил от Бога откровенье, что только лишь при вашей доброй воле успешны будут все мои дела, поэтому к вам с просьбой обращаюсь.
Елихореф: Ну что ты, государь, какая просьба? Ты только прикажи, и всё исполним.
Соломон: Нет-нет, … где надо будет, я власть употреблю. На то и власть, чтоб пользоваться ею. Но если к просьбе отнесётесь, как к приказу, а мой приказ исполните как просьбу, то вам же радостнее будет исполнять! И Бог увидит это послушание. … Ну, а к послушным – Он благоволит.
Я люблю вас, верных слуг моих. Знаю, что на таких, как вы, и держится Богом устроенный Израиль. И знайте: вашу службу я ценю, как дружбу, и ею беспредельно дорожу. Жду ваших ценных предложений во всех вопросах жизни государства. А сейчас – прошу к десятому числу зиф месяца подать мне сведенья о том, кто, как служил у моего отца, чтоб мог я их достойно наградить. Ну а они – своих, что рангом ниже. И так – до самого последнего раба.
Работа предстоит нам ой какая! … Всем миром будем строить Божий храм. И строиться он будет не только ведь руками, но и сердцами всех строителей его. Вы только представьте, как пойдёт работа! Когда строитель каждый будет знать, что труд его замечен, оценен и вознаграждён достойно! Любовь, любовь должна быть в основаньи! И миром править будет лишь она! Я вас люблю, и жду от вас того же.
(Занавес)
Окончена 6-го сентября 2000 г.
Украина. г.Днепродзержинск