часть 1
По шелковой траве, раскрасив лица
Магической, веселой, желтой хной…
Рассказывать друг другу небылицы
О том, как ты был мной, а я - тобой…
Странная капсула. В ней уютно, но она заполнена каким-то странным веществом. Сквозь ее стенки вижу темноту. Мы в космосе. Или на пересечение жизней? Или где-то в другой реальности? Ты говоришь мне, что скоро будет Новое время, капсула разорвется. И ты, и я – умрем. Выплывем из капсулы туда, где нет ни воздуха, ни жизни. Выплывем туда, о чем мы не знаем ничего. Я молча слушаю, а потом в который раз пытаюсь сказать, что, быть может, Там мы тоже будем жить, только по-другому. Говорю о том, что видела сон, где пространство за капсулой было наполнено белый светом. Ты смеешься, говоря, что наука не объяснит этого. Говоришь, что сны - естественные процессы мозга, где он освобождается от информации, принятой в течение дня. Фильтрует ее.
Странный Золотой диск. Я – маленький ребенок. Здравствуй, Папа. Мамочка, я люблю тебя. Как все естественно. Что-то я помню, с годами оно все яснее стучит в моем сознании, порой мне кажется, я подхожу к разгадке, но тишина и странность накрывает меня, я откатываюсь на берег реального мира. А помнишь ли меня ты? Сможешь ли ощутить пусть не глазами, а руками? Вспомнишь ли..?
Я-то уже все вспомнила, вспомнила нашу жизнь в капсуле, когда мы были одним целым. Вспомнила взрыв, твое неверие, вспомнила, как наше тело разделяется и нас становится двое… Нас кидает, подбрасывает вверх, вниз, и потом мы летим по туннелю…А затем – снова подобие капсулы. Теплое, вязкое, уютное, кожистое. Только там я одна. Потом поняла, что это мамин живот.
Я родилась с голубым цветом кожи. Причиной этой необычной окраски, возможно, по мнению врачей, могли являться соединения нитратов, изредка входящие в состав человеческой крови. Но анализы не выявили никаких соединений. Однажды моей маме сказали, что это –последствие огромного взрыва двух световых потоков, и что цвет потоков погас на моей коже… Световой поток – это луч… Два потока -глаза…
Осень. Все так просто для кого-то. А я жду тебя, как ребенок –конфет. Ты одна принесешь изменения. Осень, я люблю тебя. Ты – круг. Ты – шар. Овал. Ты – единишь в себе все.
Самый глубокий, насыщенный цвет. Он уныл – и другим быть не может. Дети индиго рождались всегда, но редко даже они сами знали, какого они цвета.
«Я всего лишь тень ветра»… Ветер порывист, он появляется, чтобы дать надежду и исчезнуть. Исчезнуть, чтобы появиться где-то еще и дать надежду другому человеку. Каждый знает, что нужно отпустить ветер. Я всегда его отпускала, пока однажды он не пришел в обличье человека.
Как давно все это было…
И Песни полюбились мне не от моего понимания слов, не от чудесных звуков. Все-таки, это слишком материально, а к телу я не прислушиваюсь. Ритм. Ритм повел меня за собой. Наверное, ритм повел меня по странной дороге.
В них плескалась вода. Невозможно понять, где им конец, а где начало. Они переходят в эфир…
Ты окружен энергией, а я окружена эфиром… Мы оба плетем жизнь из этих веществ.
Стать тихой, покорной – но только на миг. Полной свободы не существует, но и полной отдачи тоже нет. Раствориться в человеке – и вновь лишь на миг, на один момент – и это свобода…
-Ты разбил зеркало. И под осколками… Нет, под ними оказалась не чернота, а озеро. Ты видишь в нем свое отражение, подходишь близко, и гладь так близка, и все так близко к тебе – но как только ты постараешься приблизиться еще, коснуться рукой – по воде пойдут круги и растает изображение… Когда рисуешь картину, нужно уметь вовремя остановиться. Когда кажется, что ты максимально близок к натуре, что еще чуть-чуть – и повторишь ее в точности – нужно остановиться. Иначе, если продолжишь, может быть и верно само по себе, и точно – но не так. Не стремись повторить в действительности. Если стремишься достичь действительности (без вдохновения, без легенд) – сфотографируй. Но не рисуй…
А заводь тихая, и камышей нет – нет ни тины, ни тростника. Чистота, необыкновенный белый свет.
Сначала было просто небо. А зачем сквозь него рассеялись белые лучи, их нельзя было назвать материальными, но они растворяли воздух. Ты вновь боишься света, ты предпочитаешь смотреть на воду…. Снова ты путаешь отражение и реальность…. А вода становится необыкновенной: по синему металлу рассеивается глубокий розовый свет. Или это белый отбрасывает тень, и вода делает его радугой…. Но ты боишься света – вновь повторяюсь я, нагоняешь ветер, пыль летит мне в глаза – но ты укрываешь меня от нее. Ты тоже боишься пыли, как и я, однако ты способен ей повелевать. Пусть пыль не останавливается. Пусть порождает сама себя. Я хочу целый вечер стоять, не понимая, где ты, где я – среди этого танца песчинок, закрыв глаза и слушая биение твоего сердца… Или нашего сердца..? Я ничего не хочу понимать… пыль, пыль и ветер….
Кто сказал, что нет людей, не любящих море? Я действительно не люблю его. Мне слишком жарко, лениво и праздно здесь. Как будто время уходит впустую. Мое тело плохо воспринимает соленую воду – оно болит и краснеет, а лицо и вовсе стянуто, да еще и склонно к всяческим высыпаниям. Море – для тех, кто все воспринимает налегке. Я же так не умею, поэтому мне ближе осень. Осень и дождь. Листья и озера Шум воды и мелкие веточки, сброшенные деревьями. Карелия. А еще лучше – Калуга или Москва. Ближе всего мне наша средняя полоса с ее снегами, метелями, талою водой, ярко-зеленой травой. С простой природой, не пересыщенной заморскими растениями. С нормальными, свежими, холодящими дождями, которые редко бывают грибными, а чаще льют сплошным потоком. Представляется старая Италия, где с балкона полная женщина в цветастом платье выплескивает ведро воды на улицу. Наш дождь – особенный. Он оправдывает все…
* * *
Ты искал меня наверху, ты решил просто снести гору, чтобы добраться до вершины. Ты назвал это сложным путем. Ты вновь смотрел в отражение – потому что вершина находилась под горой, а вверх ее отразило зеркало… Внутри – не так, как снаружи… Невидимое создает видимое, но не наоборот…
Ты хочешь долгий, длинный путь, ты уходишь и возвращаешься лишь тогда, когда захочешь сам. И я не держу тебя. Но….самое страшное, что путь сложнее, чем ты думаешь… Ибо, когда придешь ты насовсем, то поймешь, что я - тоже отражение, отражение другой жизни…
Что черное в моих глазах? Так похоже на скатавшуюся тушь, но это не она – это пепел.
Такого единения не может быть между людьми. Оно может быть только между ДРУГИМИ. Пальцы связывают 5 нитей…. А из ладоней идет поток, и он неразрывен, и невозможно понять, в какую сторону он идет, он как часть двух тел, что единит их в одно…
Создать образ. Довести его до совершенства. Усилить мыслью. Обследовать каждый уголок, прорисовать каждый штрих, не сделав ни одной неверной линии. Передать животворяще й силе…. Молчать и ждать… Не говорить никому, никого не слушать… И уже не верить и не надеяться, а знать: он скоро придет…
По своему строению вирус напоминает одноразовый шприц. Едва коснувшись живой
клетки, он ввинчивает в нее "пружинку" ДНК, которая представляет собой
хитроумную программу.
Она изменяет работу клетки и заставляет ее убивать
остальной организм, производя все новые и новые микроскопические "шприцы",
начиненные смертью...
Даже энциклопедические словари стыдливо признают: современная наука не понимает
природы этих странных созданий, не ведает пути их эволюции. Ученые вообще не
смогли прийти к единому мнению: вирус это существо или вещество? Безжалостные
убийцы настолько чужды всему земному, что среди изучающих их специалистов бытует
устойчивая версия - эта напасть явилась к нам из Дальнего космоса.
Глубинное захоронение эмоций заключает в себе реальную опасность…
Когда капсулы чувств, объединившись в единый огненный шар, прожгут тонкую
кожу, может произойти мощный энергетический выброс. На месте голубых глаз
образуется вулкан, который "выплюнет" обратно потоки белого вещества из
расплавившихся капсул. Это будет супер-Чернобыль!.."
Ты будешь по земле ходить, безгрешностью скользя. Тебя нельзя не полюбить, а полюбить - нельзя!
Ты закрываешь глаза – ты так боишься света, тебе уютнее в темноте. Тоскливо, скучно, но уютно..
Существо предвечное… Я увидела тебе в проеме, ты выходил из тумана.
Жизнь. Мгновенье. Суета. Мрак. Свеча. Огонь и дым. Девушка. Не та... Не та... День, что ночь. Вдвоем один.
(В. Ханинаев)
А ты искал… И путались следы, и среди них одни были верные, но ты не увидел их – они не имели отпечатков. Та девушка была совсем обыкновенна, возможно, порой слишком грустна, порой чрезмерно много смеялась.
И когда тебе нужно уходить, я сдерживаю слезы, а ты думаешь, я злюсь… а на самом деле – хочется кричать…
Прошу, совсем не исчезай!...
В глазах - постой! В слезах - прощай!...
«Я просто не знаю, как сделать тебя счастливой…» - что еще может вызвать слезы? Ты сделал меня счастливой – так бы никто другой не смог. Я ощутила себя счастливейшим человеком земли. Более того, я думаю, что такое счастье постигали единицы. За все надо платить…? За счастье - особенно? Платить за смех, доброту, даже за любовь? Куда же еще? Разве смерть – не высшая плата? Или же мы все-таки уходим, когда достигаем совершенства..?
Сочатся летние дни. Солнце перетекает через воздух в пальцы, а через пальцы в глаза. Из этих дней не выжать много сока – они просто-напросто сухи. Дождя.. дождя! Пусть он напитает землю. Пусть не по-летнему жухлые травы наполнятся водой. Пусть природа восстанет и станет пышной.
Мне надоела эта река. Она какая-то неживая. Настоящая река должна дышать. Вода окрашивается в разные оттенки – от металлически-синего и черного до почти прозрачного голубого. Вода ходит, колышется, издает звуки, зовет – и манит… Дает силы или же забирает их. Жадно приникаешь ладонями к поверхности реки и пьешь ее настроение…
А к этой реке чем не приникай – даже погружая тело, не ощутишь ничего своебразного. У этой реки нет характера. Она только бросает изредка в лицо тину и немного пены, и этим небольшим скандалом она сыта. Это максимум, на что она способна. Еще она может охладить тело (ненадолго) -но это умеет делать и вода из-под крана. Но мне нужна ЖИВАЯ вода!
Река почти умерла. Она дышит еле-еле, и вот от нее уже исходит предсмертнпожый смрад. Над ней кружат какие-то мелкие мухи, ожидая того, что совсем скоро они поживятся тем, что когда-то хотя бы дышало. Зеленая тина. Воды почти нет. К кромке берега прибились полумертвые рыбы. Некоторые водоросли, из-за обмеления оказавшиеся на берегу, поникли, став почти черными. Как же быстро и неожиданно….
Она ожила. За ночь наполнилась водами. Задышала. Воспряла, став такой, которой не была даже раньше. Свежая, юная, заново рожденная. Я подставляю лицо брызгам фонтанов, пробивающихся сквозь деревянные преграды, возведенные, чтобы не мелела другая часть реки. Еще немного – и река прорвет дерево, и щепки полетят. Она потечет свободно, доставая все, что пожелает. Тогда я прыгну в воду и устремлюсь за ней – не как догоняющая, но как спутница.
Белая точка брезжит сквозь веки. Открываю глаза, ресницы окутаны липким туманом. Точка множится. Она похожа на капли воды, что блестят в белом свете, застывшие на белых лилейных лепестках... Ту фотографию я сделала случайно, не думая...
Вода так похожа на росу. А роса так похожа на слезы. Слезы похожи на белых мух.
Недавно я ослепла. Но только так я смогла понять, что есть белый цвет, а есть белый СВЕТ. Есть просто мухи, а есть БЕЛЫЕ мухи. Белые мухи ползают по сетчатке, когда пытаешься открыть глаза. Нежно-зеленые листья сверкают белой росой. Мухи молчат...
Нет, я слышу звуки. Я слушаю тишину, она множится. Я узнала, что у беззвучия несколько тембров. Есть гнетущее беззвучие. Есть беззвучие, в котором уютно. Есть - в котором страшно. Есть беззвучие-пелена. Где нахожусь я...?
Вопрос: Зачем..?
Ответ: За шкафом.
Я - между. Раньше я думала, что только одна грань может находиться между двух субстанций. Но теперь я узнала, что и среди нескольких граней тоже есть площадка, куда можно встать. Она находиться среди зеркал. Когда сжимаешь трехстворчатое зеркало, изображения множатся. И не можешь понять, где ты, невозможно различить правду и ложь. А впоследствии оказывается, что ложь - везде. И лишь ты сам, стоящий перед зеркалом - правда. Хотя, если смотреть из зеркала, ты тоже - ложь.
Слепым легче жить. И правду не нужно видеть, ее не требуется уметь отличать и искать. Начинаешь жить интуицией. Чувствами. Учишься различать зеркало наощупь, губами. Стекло холодное и гладкое.
Апельсиновый сок стекает по пальцам. Ногти окрашиваются в оранжевый цвет. Я не вижу, я знаю, ведь с детства я уверена, что апельсины оранжевые, и сок их тоже.
Ответ: Ты рыжая, как осень...
Нет, я не осень. Я - сентябрь, который вечен. Он окрашивает окружающие тела и ткани солнцем, и от этого солнце гаснет. Но гаснет оно в октябре, а я лишь первая треть осени. И мое солнце - только декорация...
Ты дала мне то, чего у меня не было,
Но всё оказалось бесполезным –
Я был слишком слаб, чтобы сдаться,
Слишком силен, чтобы проиграть.
И ты решил просто уйти. Ты оставил следы в виде памяти. Но даже память знает номер твоего телефона…
Жизнь, любовь…
Ты умираешь, чтобы излечиться.
Надежда оживляет
Разбитые сердца.
До сих пор не объясненная болезнь поражает исключительно мужчин до 20 лет
лет, темноволосых и голубоглазых... Первые признаки заболевания, как и у
индейцев навахо, напоминали элементарный грипп. А затем - повышение температуры,
галлюцинации в виде сентября и слезы в глазах…
Между тем, как это обычно бывает в театре, после третьего звонка раздвинулся
занавес и началась драма.
Сначала все было похоже на игру; актеры были хороши. Они не были куклами, подвешенными на нитях…
Ты ушел, и я смотрела на твою спину, которая отдалялась. Сильнейшие эмоции овладели мной, сильнейшая боль пронзила меня…. Сообщение:
«июнь. На берегах Белого моря произошел массовый выброс мертвых морских звезд…»
"...После того как тысячи мертвых морских звезд оказались выброшенными на берег,
была создана комиссия, в которую вошли видные ученые, представители
государственных органов, общественных организаций. Версий было много.
В областной комитет по экологии пришли письма, где рассказывалось о химических
снарядах, захороненных в свое время на дне моря. Возможно, их отравляющая
начинка и стала причиной ЧП.
Кто-то грешил на топливо, которое могло попасть в море во время пуска ракет с
подводных лодок.
Некоторые вовсе уверяли, что одновременная гибель огромного числа морских звезд
чуть ли не естественный процесс. На исследования было потрачено уйма денег. Но
никто не знал, что эти звезды были мной…
Lights will guide you home
And ignite your bones
And I will try to fix you
Я возьму твою ладонь, и боль уйдет. Я обещаю, что не причиню тебе зла. Я клянусь, что вберу в себя все то, что не дает тебе обрести покой, я успокою твои руки…
Меня нужно….созерцать..
Ты останешься легендой.
Ты должен помнить, чтобы жить. Ты должен жить, чтобы помнили другие.
, никогда не люби с оглядкой. Я люблю без оглядки, без прошлого
***
Это будет совершенно неоспоримым – я, ты и ледяные кубики мяты.
Вечер. Я закрываю рукой твои глаза, не говоря ни слова. Откалываю кубик мяты, мягко касаюсь им центра твоего лба. По коже стекает ледяная капля энергии. Ты не произносишь ни звука. Не вздрагиваешь. Однако я чувствую, как по твоему телу и душе разливается покой. Льдинка скользит к переносице, придерживаемая моими пальцами. Далее мятная вода протекает по носу, падая на милую ямку над верхней губой. Ты улыбаешься. Я трогаю льдинкой уголки твоих губ, ты замираешь, ожидая (или страшась?), что я прикоснусь к тебе губами. Но я плавными движениями провожу по твоим закрытым векам прозрачным кубиком, как бы говоря: «Оставь эмоции, не думай ни о чем, представь, что твои уши слушают то, что в твоей голове, а глаза тоже смотрят внутрь головы… Просто ощущай…» Я кладу листик мяты в самый центр твоих губ: «Молчи…» Прикладываю к вискам. Рисую струи воды от зрачка до скул. . Провожу по шее… Кубик почти подарил тебе всю свою воду. Я вновь прикладываю его к центру твоего лба, и последнюю каплю – в центр своего… «До завтра» - шепчу еле слышно и закрываю за собой дверь.
***
Рождение истины долго и
Мучительно
А жизнь так просто все расставила. А мы ищем. А мы идем именно туда, куда дальше всего. И обычно упираемся в столб. Или попадаем под свет фар, он ослепляет, и потом очень долго болят глаза. Или недолго. Все зависит от силы света.
А жизнь, опять же, делает все так, чтобы после мучительных (или не очень) поисков мы поняли – все, что мы ищем, все время было рядом. Более того, мы постоянно пересекались с тем, что искали. Мы встречали этих людей, мы гуляли рядом с деревьями, дарящими вечную молодость, мы купались в воде, дарующей жизнь… И не знали. И снова искали. И ездили за тридевять земель за живой водой. А все было тут – и оказывается, живую воду можно было собирать в виде росы каждое утро… С самой зеленой и молодой травы…
Мы ездили отдыхать в жаркие страны. И только, обгорев и покраснев от теплого, но заметающего песок ветра, поняли: самое нежное солнце – там, где мы живем. Мы покупали заморские фрукты, все не веря, что земляника все равно вкуснее. Мы покупали воду, зажатую в бутылках, думая, что она чище и полезнее родниковой воды. Мы покупали золотые украшения, не понимая, что их баснословно дорогие цены – не более, чем формальность. В итоге мы подарили украшения близким людям, решив, что без них – удобнее, милее и ярче.
***
Нам вновь дан один час. Один час – и ты уйдешь, растаешь дневным, сладким сном, после которого так сильно болит голова и душа. Ты померкнешь, исчезая вдали, для всех, кто тебя видел. Но не для меня. Для меня ты так и останешься стоять в этом синем проеме от неба. И вечен взгляд этих глубоких, как бездна, которая сама заглядывает в тебя, глаз…
Да, ты ушел тогда. Улыбнулся, рассказал об учебе, о друзьях, о жизни. Но было между этих слов то, что называют водяными знаками. Только у нас ни были не водяными, а небесными. Эти знаки мы читали между слов, слышали, чувствовали, видели. Они были у нас на глазах, в уголках губ, в прикрытии ресниц, в движении пальцев.
О, как нам хотелось сблизиться, обвить друг друга, поглотить, поникнуть сердце в сердце - это было лишь желанием, мечтой. Мы не могли себе этого позволить. Не могли разрушить идиллию, эту хрупкость одного лишь одинокого часа…. Часа, поглотившего годы воспоминаний, тоски и снов…
До свиданья. Мы вновь сдержанны, между нами присутствует какой-то старинный тон. И клавиши времени нажимают на звуки, извлекая теснение нежелающих расставаться сердцец… Черные ноты, белые ноты… Либо свет, либо вечная тьма… Топчем памятью времени соты… И идем… Ты – туда, я – сюда… Вникуда….* * *
***
Я слишком поздно прихожу домой. Так приятно возвращаться туда, чувствую, как прохладный вечер обволакивает плечи.
На столе нахожу записку :
«Совсем как сентябрь – слишком прекрасна, чтобы уходить постепенно…»
Неожиданность – не мое амплуа. Непокорность – для плохих девчонок, обделенных вниманием в детстве. Неповторимость - вот то, чем запоминается в этом мире каждая стоящая вещь.
***
Глава последняя
«Римский флот осадил Сиракузы. Был ясный солнечный день. Гражданин Сиракуз ученый
Архимед собрал на берегу моря жителей города со всеми имеющимися у них
зеркалами. По его команде все направили солнечные зайчики на ближайший корабль,
и... тот вспыхнул как факел. А вскоре и от всего флота, подошедшего слишком
близко к берегу, остались одни головешки...»
Ты подошел ко мне, осененный белым светом. Ты поразил меня мощью чистоты, я ослепла. Я ничего не могла видеть, и ты, воспользовавшись моей слепотой, подошел совсем близко ко мне. Но я слышала твои шаги. Когда боль и вдохновение от света прошли, я увидела твое лицо, я хотела увидеть в нем любовь, но увидела насмешку. Но ты ошибся в том, что знаешь меня. Меня невозможно ни познать, ни сломить. Мои силы всегда будут во мне, потому что я - творение Господа. И, смахнув с ресниц пепел, возродившись подобно фениксу, я собрала осколки зеркала, что лежали в самой низине разбитой души, и всех их выставила перед тобой. Они поймали белый свет, идущий за твоей спиной, и отразили его в твоих глазах.
Ты сгорел быстро. Просто вспыхнул ярким огнем мощнейшего взрыва, волной расплескав еще больше света. Да, ты был прав – если взорвешься ты, все вокруг захлестнет пламя. Воздух наполнился белым, непрозрачным потоком. Сквозь него невозможно было идти – люди застывали, закрыв руками лицо. Последняя весть Содома и Гоморры. Последний снегопад февраля.
Я не уходила, я стояла, не двигаясь, белый свет бил в лицо. Постепенно он перестал быть таким ярким, окутывал каждый изгиб моего тела, обвивался кольцом вокруг пальцев. Гас на коже.. На ресницы падал снег, но он не нес в себе холода, он грел – ровно и тихо. А потом снег стал жидким, похожим на молоко. Я опустила в молоко руки, и оно запахло папоротником.
Постепенно в воздухе стала образовываться густая дымка – молоко превращалось в туман. Он обступал деревья, уже подернутые позолотой. Папоротники преклонили к земле листву. Осень. Сентябрь плакал. Он улыбался желтым диском на небе, но почти не грел .
Осенним утром лес просыпается в тумане. Листва, переставшая получать жизненные соки, но еще не помертвевшая, вбирает в себя видоизменившийся белый свет, она пытается вобрать его в себя, но небо проясняется, и первые солнечные лучи пронзают туман, жадно глотая его, оставляя в воздухе проемы. Сентябрь строит белые арки в воздухе, рисует белым цветом на стекле, вспоминая февраль.… Люди называют это первыми заморозками…
Часть 2
«Вот и наступил наш антракт… Прервалось наше лето, обрезана наша нить… Сейчас – пустота… На одном конце – прошлое, на другом – будущее… Но будущее без Тебя… Наш театр просуществовал так мало, но он был самым лучшим и самым живым… В нем не играли, а жили… Теперь, быть может, настал всего лишь перерыв, и мы встретимся еще….
Оплачены счета, окончено счастье. Призов нет, они уже не разыгрываются. Собраны вещи. Я уезжаю… Бесконечно тянется время, и оно не научит меня мурости уже, потому что я ранен смертельно утратою Тебя… «
Последние отблески летнего заката на белой стене…Сложно писать об осени, когда кругом стоит весна – в сердцах людей, в порывах мыслей… Сложно писать об уходящем, видя, как приходит новое на смену старому… И, вдыхая ароматы последних листьев, чувствуя на лице своем тяжелые капли дождя, допивать уходящее лето, как бокал хорошего шампанского. И, погружаясь только лишь в одни чувства, смотреть во все еще голубое небо и думать о том, что все – лишь миг на бесконечности времени… И все забудется, все переживется другими… И то, чего не получилось у кого-то, получится у других обязательно… И будет у кого-то то истинное счастье, которое каждый ищет для себя всю свою жизнь. Счастье хрупкое. Маленькое, чистое и святое. Похожее чем-то на пушистого котенка, свернувшегося калачиком на коленях, и верящего, что никто ничего плохого ему не сделает. Похожее на цветок одуванчика, подув на который, видишь, как разлетаются семена и разносятся по миру, принося, быть может, тому, до кого долетели, те же светлые чувства, которые испытывал человек, пустивший эти семена…
Да, сложно писать об осени. Но гораздо сложнее эту осень видеть своими глазами, чувствовать в себе ее убивающую тяжесть, лежать в желтой листве и смотреть ввысь, ощущая, как стынет воздух и испаряется теплота… Гораздо сложнее рисовать уже сбитыми пальцами на белых стенах пустой комнаты цвета лета, видя отчаянно, что краски исчезают. И совсем невыносимо видеть хрупкого наивного ребенка, гаснущего на глазах вместе с бледнеющими на асфальте листьями…
***
Последние дни августа. Лето неспешно уходит, теряя на свои же следы первые желтые листья. Сбрасывая свою же кожу. Оно ступает в открытое окно, закрывая за собой невидимые створки, оставляя массу новых, поселившихся в голове, но еще не написанных, картин.
Ближе к сентябрю начинают одолевать думы, на дне отдохнувшего и расслабившегося мозга просыпается философия.
Я допиваю эти дни молча, в спокойном принятии неизбежного. В лишающем рассудка восторге запахов леса, в движении речной воды, стрекоте кузнечиков. В огуречных масках лицо находит отдых, в холодной воде тело расслабляется и наполняется бодростью.
Вот уже пошли грибы. Их запах сводит с ума, папоротники положили тяжелые листы. Я знаю, в папоротниках нет грибов. Но вновь манят они к себе – и по этому колоссальному зову я иду к ним. Иду в прошлое, в тот день, когда мы шагами считали эти роскошные, но увядающие растения. Их споры были на штанах, на обуви…
Когда время разрезает миг подобно молнии, разрезающей тучи, ты оставляешь в памяти самый короткий, неприметный на первый взгляд, но самый чувственный, кусок. Ты отводишь ему в памяти место, наполняешь запахами, даришь реальность. Ты даешь ему право жить ради того, чтобы ты сам мог жить им, возвращаясь в это пристанище.
Я засыпаю… Лето смотрит на меня из окна. Прощально машет яблочными ветвями, печально улыбаясь вечерними закатными губами.
На водах Суходрева качается лодка времени…
***
Время слишком стремительно, чтобы проследить, как легким движением того самого ветра оно меняет события. И одно-единственное событие влечет за собой крупные изменения, которые уже не остановить, не вернувшись в прошлое и не поймав случайно сбитую со стола чашку, не дав ей разбиться. Тогда кошка бы не испугалась, не выбежала бы на улицу, а хозяин не бросился бы ее догонять, и от увлеченности поисков не поскользнулся бы, его бы не увезли в больницу, он бы не познакомился с медсестрой, в которой узнал ту самую женщину… И это бы не положило начало новой жизни… На земле бы не стало на одну счастливую пару больше… Многие бы события не смогли развиться. И многие – развились бы по-другому.
Время слишком медленно, чтобы суметь дождаться желаемого… Не хватает терпения…
***
Ты не услышишь… Я тоже буду там…
На майских крышах читая по губам…Может, недостоин,
Но некому решать…Но
Нас только двое,
Только двое…
***
Я смотрю на фотографии счастливых влюбленных, горло пересыхает, в нем словно застревает что-то огромное и сухое, не дающее дышать… Слезы пытаются прорезаться сквозь веки, но воды больше нет, и нечем плакать. Давиться сухими рыданиями все равно что пить осадки, оставшиеся на дне графина. Задыхаешься еще больше.
Я похожа на больного туберкулезом – кашель сушит шею, он непрестанен. Я проваливаюсь куда-то, сознание отключается, свет становится сине-фиолетовым….
Часть 3
***
Дождь стучит в окна, в камине теплятся угли. Вечер сыр, свеж и прохладен. В принципе, мы могли бы обойтись без камина в вечер конца августа, но камин – то самое, что дарит нам магию тепла, доверия и спокойствия. Он для нас более духовен, нежели материален: в искрящихся черных выгоревших поленьях мысли и воспоминания.
Мы молчим, но и я, и ты знаем, что каждый из нас думает об удивительном прошлом, необыкновенном настоящем, что мы обрели, и неясном, но безумно интересном будущем…
Как странно… Я знаю, что тут, на этих страницах, я с тобой – мы вместе.
***
Утреннее небо пьет солнце. Вода, напиваясь небом, настолько полна им, что отражает голубовато-розовый поток свободы. Покрывало, нависая над землей, отдает ей себя. Где-то оно проливается дождем, и там вода уже не отражает его, ибо слишком наполнена. И поэтому, чтобы как-то уравновесить баланс, небо отдает воде воду.
Именно утреннее небо полезно для всего живого – оно дает влагу, отражение… Есть тела, служащие проводниками для неба. Редко кто знает, что порталами небу служат синие глаза (не зря они в ненастье темно-синие, а в благоприятную погоду - прозрачно-голубые), зеркала, сосульки (зимой)… Люди, наделенные этими великими и важными знаниями, красят дома и другие предметы в синий цвет, дабы получить небесное покровительство и быть наделенными силой, свободой, верой и благостью.
В тот день я сняла дверь и повесила нежно-синюю шелковую занавесь. Я не хотела преград для счастья. Для неба. Для тебя.
Я ведь знала, что ты придешь в тот день.
Я молча сидела за столом, спиной ко входу, и медленно резала яблоки. Тесто – нежное, мягкое и податливое – уже было готово. Я ждала. Легкий порыв ветра подул мне в спину – того самого ветра-вестника, знаки которого интуитивно понимают люди. Я не стала оглядываться.
-здравствуй. Я знала, что ты придешь.
-Здравствуй…..
Как-то неожиданна была для меня эта тишина. Я ждала слов. Наверное, ты тоже ждал. Но между этим молчанием мы оба знали, что так и должно быть. Слишком долго длилась эта разлука, слишком мучительно далось нам это забвение. Я не знаю, что делают другие люди, когда видятся, будучи долго разлученными. Быть может, бросаются друг другу на шею, может, плачут, целуясь. Мы с тобой не такие, у нас все по-другому. Мы боимся коснуться любимых рук, боимся тронуть нежные, милые нам лица. Ведь, несмотря на то, что мы сплетены нитью помыслов до краешка –мы не смеем посягать друг на друга. Мы принадлежим другим людям. Это понимали и ты, и я…
Я оглянулась на тебя – ты стоял в проеме и смотрел, на отрываясь, на меня лучистыми, теплыми, всепрощающими глазами. Наверное, так Иисус Христос смотрит на грешников, говоря: «Глупенькие, злобные люди… Вы не рождены такими, вы такими делаете себя сами в непринятии Господа своего...»
Мы сами делаем себя такими, не принимая свою судьбу, не видя знаков, идущих к нам свыше. Мы сами лишаем себя счастья любить и быть любимыми. Мы сами усложняем свою жизнь ненужными заботами, проблемами, сами тратим свое время жизни, разменивая его по мелочам. Ведь свыше все уже заранее расписано. И небо продолжает ловить голубые глаза и насыщать реки - вечный и неизменный патруль, посылающий знаки и укрепляющий веру…
* * *
***
Я снимаю маску. Я смываю автозагар, срываю накладные ресницы, вынимаю линзы… Здравствуй. Да, моя кожа голубая. Да, мои волосы не рыжие, а черные – сентябрь, но как он похож на февраль…. Грустно..? Страшно. Я же просила вернуться раньше… Я же говорила, что это зеркало скрывает совсем другую жизнь…
Подходя ближе, я снимаю платье, и оно просто, как-то совершенно по-людски падает на пол. Заколка со слишком громким звуком слетает вниз – странно, мне так хочется, чтобы пластмасса разбилась… Волосы рассыпаются по плечам. Да;они волнистые - прости, я выпрямляла их с 9 класса…
И вот я вся пред тобой – без шпилек, без одежды… Несовершенна или прекрасна…? Эти два понятия совсем рядом, они ходят по кромке озера с металлически-синей водой с полосами глубоких розовых оттенков… Так какой ты меня считаешь…?
«Я тебя не считаю, я тобой любуюсь….»
Ты любовался не оттого, что видел меня чем-то несовершенным. Ты, как ворон, видел не движение света в моем теле. Ты видел в нем движения светящихся тел. Почему вороны так любят любоваться падалью? Потому что живые звери обыкновенны и просто наполнены жизнью. А животные, жизнь которых почти перетекла в нижнюю половину песочных часов, излучают пучки яркого света. Их тела прозрачны, и невозможно не восхищаться тем, как эти маленькие неизвестные создания танцуют внутри мертвеющей материи.
«Я тобой любуюсь» - да, ведь в конце пути происходят самые необъяснимые вещи.
Истина – это черное или белое? Добро или зло? Ответ, как всегда, прост до неверия – все вместе. Соединение противоположностей на высшем уровне сознания..
Мы видим мир дуальным. Без середины. Мы живем, сравнивая – по-другому не умеем.
Люди с голубой кожей не умирают – они уплывают за горизонт, становясь паром…
Становятся паром, чтобы, собираясь в облака с другими душами, вновь пролиться на землю дождем вечного круговорота жизни…
Испугала зрелость моей книги…?
Теперь я поняла, что прошлое всегда можно изменить. Я поняла, как его менять – нет, повторить его невозможно, невозможно вернуться в то же место. Его можно пережить заново, испытать те же эмоции, ощутить те же запахи, но таким образом его нельзя изменить. А вот исправить написанный в прошлом рассказ…. А оказалось, нужно всего-навсего было переставить абзацы…
Бонус от жизни – еще некоторое время с тобой.
Звуки, кончики пальцев, маленькие пучки света…