Пахло весной и чем-то ещё.
Было легко и немножко жутко:
Сгустками чувств. Снятыми шубками.
Девчонками в спящих красках трущоб.
Грач топтал вспотевшую лужу
Гордой походкой миссионера.
Он, как чекист, выстреливал трели
В будущих мошек осенней грусти.
Он был небезопасным!
Но, его ритм будил в прохожих,
Зависть и негу, сны о высоком,
Истому нервно-весенних маршей.
Он склёвывал будни, как часть пейзажа.
В проталинах чёрным зияла сажа.
В то утро я видел шикарный стриптиз природы,
Самоубийство капризной Мэри в сиреневых дольчиках.
Девчонки ходили, одетые в кожу,
Сверкая бёдрами по ягодицы -
Алчущие размножаться волчицы,
А потом – превратиться в солнце!
Я простил им, я сказал им! – «Раздвинь с…».
Обжигаясь, я пил…
Через день про меня, одетого в пыль,
Пел только ветер.
Грач козырял поджарым девчонкам,
Тихо журчащих собственным соком.
Грач склёвывал крошек и был - прошлым!
Он вздымался!
А ещё - он был настоящим чёртом!
И чёртов грач доконал меня этой любовью!