Звонким кубарем скатилась с крыльца,
скоморошьим свистом масленица,
разгулялась бубенцами в миру,
разрумянилась на снежном юру…
Распахнула полушубок душа:
«Эх! Гармошечка – ладна! Хороша!»
А душе-то впору серым волчком
загнусавить, и об землю – ничком,
истощала в безотрадном бреду…
За прощением воскресным приду
к той, что в даль уж проглядела глаза,
и с порога ей в колени… Слеза
виноградиной живой по лицу…
«Ты прости разлуку, мне, подлецу,
приголубь и четвертушку налей,
и непутного меня пожалей…
Сердце, кинутое «на кулачки»,
лаской светлою своей залечи,
хрустким дымом тонкокожих блинов…
Пред тобою сам себе скоморох,
за беспамятство не строго суди…
Обнимая, ты со мной раздели
на двоих судьбинушки каравай…
Ты держи меня... и не отдавай…»