...Иди, единорог; где наше не пропало?
Которая зима. Затопленный ковчег.
Сияют облака серебряным и алым.
Объезжен, как мустанг, непокорённый снег.
Поутру берега – такое междуречье! –
Натягивают вдох на ткацкие колки.
И ми-си-соль вдогон, и ре–ля–ми навстречу,
И между губ дугу растянут в уголки.
Бубенчик наш в груди, должно быть, несжимаем,
Как любит, как поёт?! – поутру не постичь.
И не вербали... тьфу! – не выговариваем
Закон – ни языком, ни чем бы то опричь...
Начнём считать себя – и путаемся сами,
Уже на слове «раз» играют голоса.
Исходят номера арабскими слезами,
А римские стоят у века на часах.
Как с вами не пропасть, предатели закона,
Гласящего глагол потребностью святых!
До-фа-си-фа-ля-до, поют на фоне стона
Прокуренные в хлам гитарные альты.
Так светел взор детей последнего посева,
Что руки на весу сплетают словеса;
Как будто, ты не знал! - чем меньше дома хлеба,
Тем веселее кровь бежит по небесам…
Мой милый, как красив твой рог из поролона!
Слабо любить меня ещё одной зимой?
Бодай меня, бычок последнего закона,
Беги ко мне на лоб, священное клеймо...