Может это поэма, может рассказ, или стихи, я не знаю... к какому жанру всё это приписать. Но знаю, что описал сие из жизни, в которой человек живёт, страдает по своим заповедям, но не известно за чьи грехи с ним всё это происходит!
Мишка.
Мишка мент - по малолеткам,
Следователь - по наркоте,
Кому делал небо в клетку,
Кого прощал - по доброте.
Оттого, и настроение было его щучье,
Ну, как у барышень..., что от собак,
И скребли в его душе... извивы - сучьи,
От того житьё любимое - сплошной кабак.
И несусветная, заевшая нутро тоска,
Да... вроде есть невеста... вся в любви,
Судьба же, вот, как с чистого листка,
Вдруг вписывает вкус и запах от крови.
А Мишка... на второй уже - чеченской, на войне,
Вроде бы и дом, и свой…, но какой-то весь извне,
Глупо..., а воюет на родной, родимой стороне,
Не понятно, это происходит по какой и чьей вине?
Мишка, как и все… шёпот слышал смерти, её страх,
С эхом он встречал не раз это в сказочных горах,
Убивал людей - свинцом, а в рукопашною - ножом,
В липкой красноте купался и руками, и лицом,
Ощущал, сей смерти вкус… языком, душой, губами,
А потом, когда затишье… пил с братишками часами,
Запивали одурь боя, где в привычке страх…, трезвели,
Ко ли пили бы, как на гражданке, то бы напрочь... угорели.
И вот Мишка вляпался в засаду, залп… и всех накрыло,
И неистовый оскал… смерть казала своей жутью рыло.
Из расплавленных жестянок друг - братишка Мишку вынес,
И жизнь себя явила, как будто смерть прогнали из угроз.
Пока братишка пламя забивал,
То сам в свинцовый дождь попал.
И лежат два рядом дружно тела...,
Живые вроде, но, как бы не у дела.
Бой закончился…, отбиты! Вертушка прилетела…
Мишку в госпиталь с дружком, но под нашим бардаком,
Груз цинковый с обгорелым чьим-то трупом прямиком
Отправляется с бумагой… чин по чину в отчий дом,
А там в дому от горя... все дружно тронулись умом.
Мать в безумии рыдает…, горькую отец вовсю запил,
Отслужили панихиду…, честь по чести тело схоронили,
Сын единственный в земле, где же, взять для жизни сил?
Ко ли кровинушку родную... в цинковом гробу они зарыли,
Жутко, ведь свое дитя родное… сердцем своим пережили…
И невеста приходила, прах слезами снова с нею окропили,
Не почувствовала сердцем дева, что боец родной живой,
Пару месяцев печали, да и замуж, вот и суженный другой,
Быстро от своей судьбы она сбежала - по тропе уже иной,
Муж ушёл, от него родилась дочка,
Стала мамой... дева снова - одиночка.
Мишка же, лежал, как овощ, ничего не ощущал,
Между жизнью, да и смертью, этим временем дышал.
Мишку резали, сшивали, стержни с платины вставляли,
Душу только не лечили..., эту суть... не замечали,
Как помочь душе больной? В общем-то..., они не знали,
Доктора в сплошной работе, лишь за жизнь и отвечали.
Утро. Солнца луч лица коснулся.
Мишка с забытья, с солнышком очнулся,
Капельница..., боль по телу..., запах лазарета,
Жизнь же, чудо! Песенку свою поёт - птицах света.
Мишка осознал: « живой!»
- написал письмо домой,
Даже... не подозревал,
что к родным... с могилы встал.
Выписался. Инвалидность. В дом вошёл свой с костылём,
Счастье вперемешку с горем закрутилось всё верх дном.
И невеста, как вдова... замужем, но вот уже с другим,
А покойник - Мишка... жив, и в любви своей - не укротим:
- «Я не виноват! Прости, что жив! Ну, зачем похоронила...!
И зачем из сердца выжгла и в замен, другого полюбила...»
Вот и бегал Мишка с диким воем в своём мире сквозь проблемы,
Всё доказывал: «да вот, он - я, весь здесь, всё тот же, Мишка!
Ну хромой, на костылях, но всё тот же, как и был - мальчишка,
Я живой с проблемами судьбы, со своей душой родной и без дилеммы...»
А вокруг бумаги, бланки, да чиновничья холодность, злое чванство,
Ах, победа! Выиграл свой бой он, а вокруг с бездушием коварства,
Не смотря на чванство, снова стал самим собой, как и прежде Мишка.
От себя сбежал в Москву и искал судьбу в безысходности излишка.
Что бы, вот не спиться..., он умышленно зашился,
В жизнь невнятную... самой столицы погрузился.
На войне... все ясно было, кто твой друг, кто враг, а кто предатель,
А в этой денежной среде, друг бывает продаёт и становится, как неприятель.
Да, войны психоз... никто доселе его в людях не лечил,
Сам лечение познал он в новом мире и по мере своих сил.
А всего-то, ему было только тридцать...,
а психопатов от войны... не любят брать,
Но Мишка кроме...из былого убивать,
знал ведь, электронику ещё на пять
И не ушёл с профессией такой в бандиты,
ведь двери некоторые... были все-таки открыты.
Работал..., и с кем-то вчетвером в квартире комнату снимал,
Там в тесноте, в обнимку с учебниками спал, учась в навал...
( И вот глава про его друга)
Дружка парализованного Мишка посещал, того кто спас его,
На ноутбук копил, чтоб ощутил братишка - мир чудес всего,
И пред самой операцией занял деньжат, купил и подарил,
Довольный... пришёл к друзьям и с ними душу свою прослезил.
А вот на третий день дружка, увы не стало,
Не выдержало сердце, как видимо... устало.
А Мишка взвыл! Потом бродил понурый, серый, сам не свой,
Он оказался вновь при жизни, в сейчас за жизненной чертой,
Всё бормотал, как бы стонал: «весна придёт, я...разошьюсь!
Неделю буду пить, нажрусь! Чтоб всё забыть, да так напьюсь!
Что бы душа взревела воем!
Устал, мне надоело быть изгоем...
А после запишусь по найму, туда, где в ураган идёт война,
Там если убивают, всё понятно, там только смерть - вина».
Пока смурной... ходил..., бродил..., от матери письмо пришло.
- Мол, бывшая твоя занять хотела, я ей сказала времечко... ушло!
Она - Ну разошлась, но дочка заболела, на операцию мне денег не достать
- А дочка, Миша, ведь она чужая и вовсе не твоя..., зачем же, помогать!».
В ответ: «Вы деньги с инвалидности моей отдайте..., ты мама не серчай!
А то я разозлюсь, приеду, наскандалю..., ты лучше мама просто так отдай...»
От автора:
Девочку вылечили. Про Мишку знаю только понаслышке, так, как с работы, где раньше трудились, в связи с кризисом разбежались каждый сам по себе. Моя подружка сообщила, что Мишка раз шился, где-то работает, но очень сильно пьёт. Так, как инвалид, и ни на какую войну его не взяли. В общем, адаптируется к мирной жизни сам, как умеет...
Это на западе после Вьетнама, психологи, да психиатры за государственный счет пять лет лечат синдром войны, а наш народ стойкий, сам излечится. Ничего страшного, подумаешь! Кто-то ещё в бандиты попадёт. Одним бандитом больше, одним меньше, страна большая... переживём! Вон одних бездомных бомжей свыше четырёх миллионов, сами виноваты, умней надо быть! А что рабочих рук по всей стране не хватает, так зачем они рабочие-то, стране нужны рабы..., иммигранты. А рабочий звучит слишком гордо, да и платить надо за квалификацию. А раб, он и есть раб, а еще лучше... бессловесный. Российский рынок труда - умный, он понимает, и всё говорят, расставит по своим местам! Вот Мишку только жалко, он действительно хороший! Слава Богу, что, ещё не бандит!
Удивительная... моя ... страна,
Сколько боли в неё... вплетено.
В кровеносных сосудах война.
А золотом тянется веретено.
Кто-то на злато свои острова
Покупает по разным странам.
Нефть змеиная - всему голова
Разливает достаток по кланам.
А народ, что на землях живёт,
Теперь называют пушечным мясом,
Этот кто-то... его и продаёт...
Нагло! К тому же, с экстазом!
В благодати... их семьи чинно живут за бугром,
А законы там не наши, они чрезвычайно строгие!
И Фемиды власть для пришлых там закон во всём!
Вот и сидят они тихо, тихо и не вякают... многие.
Но бывает крякнут, а их приходят, тогда проведать,
- "Ну, что расквакались! А закона... не хотите отведать!"
И кто честнее, то скажет этой шушере: «да нам не жалко!
Забирайте..., сколько хотите, намоем завтра, в России ещё!»
У нас в экономике... есть своя семейная и очень гибкая палка,
Скажу от автора -" Как бы в нашей стране... не профукали всё!"
Да, элита! Элита! Но, как видно не та, а звучит, так прекрасно!
Вот только к России... она, как чужая, к нам во всём... безучастна!
Я представляю: « Вот если бы в Англии лорды,
Сосали бы Лондон, а жили бы в нашей Москве,
В Европе зазвучали какие бы тогда аккорды?
От нетерпения, которое играет в ихней голове?»
Фото из Интернет.