Давным-давно, как нам гласит предание,
Жил сильный, малочисленный народ.
Имея опыт жизненный и знания,
Не зная страха смерти и тревог.
Непобедимыми их признавали,
Им подчинялись пленные, князья.
И регулярно дань им отдавали,
А их земля цвела трудом раба.
Боготворили существо живое,
Богиней смерти – женщина была.
И верили в бессмертие роковое,
Что от неё зависит их судьба.
Богиню никогда никто не видел,
За исключением двух-трех жрецов.
А слух о красоте гуляка-ветер
Носил повсюду, будоража кровь.
Жрецы Богиню выбирали тайно
Из красивейших девочек - лет трёх.
И сразу приступали к воспитанию,
Предоставляя в храме пищу, кров.
И способом, лишь им известным,
Они её земную красоту
Вели к черте, границе совершенства,
Отдавшись только этому труду.
Когда одна Богиня умирала,
По воле упомянутых жрецов
Тотчас уже другая возникала,
Но кроме них никто не знал о том.
Народ же продолжал годами верить
И в красоту, в бессмертие её.
Мечты о чудной встрече с ней лелеять,
На смерть и жертвы шёл ради неё.
И только ночью выезжать из храма
Позволено ей было раз в пять лет.
Тонул среди людского океана
Её гигантской колесницы след.
Закрытая со всех сторон цветами,
Она скрывала облик божества.
Запряжена была двумя слонами,
Их шкура белоснежною была.
Народ встречал и с ревом, и с восторгом!
Он гимны пел, в экстазе ликовал!
При свете тысяч факелов зажженных
С улыбкой исступленно умирал.
Бросался рьяно он под колесницу,
Себя бичами лихо истязал.
От бешенства менялись взгляд и лица,
Мечем рубили головы рабам.
В такую ночь народом и жрецами,
Ей избирался самый лучший муж
Из юношей, которых ожидали
Лихие испытанья тел и душ.
И только победитель был достоин
Стать для Богини мужем и слугой.
Но было лишь всего одно условие,
Что утром он покинет мир земной.
Поскольку строго по закону - всякий,
Хотя бы раз увидевший её,
Предастся казни, упокой и слава праху,
Чтоб тайну не узнал вовек никто.
Сын знаменитого раджи Алль-Исса
Себя Богине этой посвятил.
В свои пятнадцать красотой и силой
Всех молодых людей превосходил.
Он отказался от семьи и женщин,
Не позволял себе улыбку, петь.
И он считал - война есть жизни стержень,
Хорошее лекарство не стареть.
Он был известен стойкостью, отвагой,
Враги бежали в страхе перед ним,
Теряли силу так же все преграды,
Победа следом гордо шла за ним.
Он посвящал себя всегда охоте,
Когда на землях воцарялся мир.
Стремился всей душой своей к природе,
В лесу любимом время проводил.
В один из дней, шло очень быстро время,
Уста большой собравшейся толпы
Героя хором прошептали имя:
Аль- Исса! - искушение судьбы.
И вот для юноши три испытанья.
Пройдёт их все – ему окажут честь.
Но результат не угадать заранее,
Бывает и коварной тоже весть.
На площади, что сразу перед храмом,
Забили в землю крупный круглый щит.
В него воткнули стрелы, не по парам
Их нужно было только расщепить.
Преподнесли ему и лук, и стрелы.
Молчание толпы чертило круг.
Она ждала с великим чувством веры,
Что будет метким глаз его и лук.
Сердца у всех стучали очень громко
И вдруг внезапно, просто через миг,
Народ взорвался в истинном восторге
И отозвался эхом громкий крик!
Уже второе испытанье – схватка.
Юнец Алль-Исса и бенгальский тигр.
Отчаянно, в молчании, без страха
Они бороться стали, что есть сил.
Истерзанный и весь залитый кровью,
Держа в руке уставшей свой кинжал,
Он все же перерезал зверю горло
И наземь тот, к его ногам, упал.
Мгновенно, только тигра труп убрали,
И разошлась по сторонам толпа,
Для испытанья третьего пригнали
Дородного красавца жеребца.
Шесть сильных конюхов его держали.
Он оскорбительно на всех визжал,
Усиленно дышал, водил глазами,
Атласной кожей истово дрожал.
Алль-Исса подошёл к нему спокойно,
Его за холку осторожно взял,
Не чувствуя свою вину, свободно
Красавца гордого он оседлал.
Ни разу в жизни не носивший бремя
Из диких мест, далеких, жеребец
Решил избавиться от оскорблений,
Убраться вон, подальше, в темный лес.
Через минуту конь и юный всадник
Направились куда-то, просто вдаль.
Отсутствовал не очень долго странник,
Его по возвращенью, стало жаль -
В пыли и от усталости шатаясь,
Он был послушен, тихим, как овца.
Поникший, с новой участью смиряясь,
Погас огонь в его больших глазах.
Одетого в одежды дорогие,
Поскольку испытанья позади.
В молчании в великий храм Богини
Алль-Исса ровно в полночь повели.
Сквозь окна, стены храма доносился
Восторженный, народный дикий рёв.
Толпа сопровождала колесницу,
Богиня выполняла снова долг.
Жрецы - два старца лет по сто, не меньше
С Аль-Исса продвигались дальше в храм.
В святилище чистейшего блаженства,
Откуда доносился фимиам.
Посередине роскоши восточной
Сияло ложе цветом золотым.
Все прелести волшебной, сладкой ночи
Правдиво обещало молодым.
В прекрасный шелк одеты были стены,
Струился свет из темных фонарей.
Влиянье восхитительного плена
Оружия несметного сильней.
Кружились в танце страсти ароматы,
Качались птицы в клетках дорогих
И раздавались где-то, очень рядом,
Напевы чувств безоблачно-земных.
Аль-Исса жаждал, предвкушал блаженство,
Пусть даже смерть за этот Рай - цена!
Он жизнь свою отдаст за совершенство,
Он к цели долго шёл - через года.
Внезапно... тихо распахнулись двери.
И вот Богиня медленно вошла.
Жрецы покинуть комнату успели,
Ведь эта ночь всего двоих ждала.
В одежде белой, в плотном покрывале
Она предстала молча перед ним.
Он весь пылал и, сбросив покрывало,
От ужаса, безумия застыл!
Ведь перед ним обычная старуха
С потухшим взглядом! Шалости богов?!
Морщинистая, дряхлая старуха
Из самых жутких и кошмарных снов!
(По мотивам А. И. Куприна)