Синий от холода берег затравленных грез,
ты ли не ждал от горбатой судьбы повторений, –
канатоходец пригнулся и то ли от лени,
то ли от боли не хочет цепляться за трос, –
прочен ли путь по канатной дороге сомнений,
прочен ли мир, завоеванный кем-то всерьез,
если в нем слаб и по-прежнему немощен гений.
Если повсюду струится диодовый свет,
но тормозит пешеход, подавляемый страхом,
строится жизнь, и крошится с таким же размахом
все, что творили «во тьме» и десятками лет. –
Наша страна, но, похоже, все большая плаха –
тем, кто и так пережил с нею тысячи бед.
Тот же побег от насилия чьих-то идей:
отвоевать, отсветить, разделив приумножить,
те же дороги с иссушенной лопнувшей кожей,
пятиэтажки, сугробы, – но жизнь без затей,
видно, для избранных Богом случиться не может,
тот же побег от ловцов и электросетей,
тот же слуга, что от злости хозяина строже.
Что ж тут бояться, когда ты по-прежнему пуст,
пусть и зовешься теперь у иных "потребитель",
если ты волен и, слава придворным, не в свите,
мозг не изъеден губой силиконовых муз,
пахнет костром верной женщиной связанный свитер,
что ж ты стоишь! когда жизнь призывает «Бегите!», –
пишешь свой стих… только б не упразднили всех литер
под покидающий родину денежный хруст.