Ляльку в семье нарекли последышем. А деревня окрестила поскребышем. Лялька не понимала, кто это, но слова казались ей добрыми, мягкими и пушистыми. Она себе чудилась маленьким и загадочным зверьком. А когда играла в куклы, называла и их ласково последышами и поскребышами.
Шли дни. Лялька подрастала. На деревне как-то незаметно затихло одно из лялькиных "имен". А дома нет-нет да и произносилось в ее сторону: "Последыш". Лялька не обижалась. Она уже знала, что так называют младших в семье детей. А о "поскребыше" Лялька забыла.
Дни складывались в годы. Лялька пошла в школу. Училась она на одни пятерки, удивляя и учителей, и родителей. А зависть одноклассников доходила до жестокости: двоечники мстили тем, что прятали в сорокаградусный мороз лялькины варежки и платок, чтобы ей не в чем было идти домой за целый километр. И теперь за Лялькой закрепилось новое имя - "королева". Почему? Лялька не понимала: ей, неуклюжему подростку, совсем оно не шло. И видимо, поэтому ее вскоре переименовали в "гадкого утенка". Теперь злые языки попали в точку. Лялькины бледность и худоба как нелязя лучше оправдывали новое "имя". Теперь она чувствовала себя уродцем, начиная в это верить.
Как-то Лялька нечаянно услышала разговор дядюшки с матерью: "Ну уж и неказиста у тебя, Наталья, малая-то. Настоящий гадкий утенок!". Мать почему-то не спорила. А протянула обычное: "Поскребыш...". Лялька спряталась в уголок, сжалась в комочек, снова представив себя зверьком, и горько-горько заплакала. Плакала долго. За все детские обиды и "имена". И впрямь походила она сейчас на затравленного зверька. С того времени Лялька невзлюбила взрослых, всех-всех, замкнулась в себе и перестала смотреться в зеркало.
Но время шло, и из невзрачной девчонки вырастала стройная девушка. Особой красоты в Ляльке не наблюдалось, но было в ее осанке, во взгляде что-то поистине королевское! Бывшие задиры-драчуны стали втихаря погладывать в лялькину сторону и... засматриваться. А мать уже не внушала дочери на каждом шагу, что не видать Ляльке ни мужа, ни любви, ни счастья. Видно, и она заметила перемены. Все как-то вокруг этого суетились, одной Ляльке было все равно. Ее маленькое сердечко с такой необъятной когда-то любовью, казалось, не принадлежало даже ей: отболело. И в свои пятнадцать ей хотелось одного - одиночества. Уже умудренной шагнула Лялька в юность.
Оттаивала она медленно. Ухажерам не верила, а потому не подпускала. Но в зеркальце поглядывать стала чаще. И хотя ничего примечательного в отражении не находила, уродец постепенно отступал на задний план.
Лялька с пяти лет знала сказку о гадком утенке. Всю до буковки. Радовалась за него, но в свое лебединое перевоплощение не верила. Пока не обожгло сказанное однажды в ее сторону: "Смотрите, смотрите! Лебедушка...". Лялька не сразу сообразила, что это о ней. А когда поняла - улыбнулась: теперь у нее будет только это имя. И только это! Навсегда.