Кипятком заливаю ромашки цветки до предела и практически сразу глотаю отвар – обжигает –
так, на крайнюю меру. А что мне до этого дела, если сердце и так пепелищем в огне догорает!
У меня на ромашку сегодня особо надежда: может быть, мне удаться хотя бы лишь снять воспаление
с обожженной души, моего беспокойного сердца, только ты, как назло, всё ещё подсыпаешь поленья…
Я ловлю осторожно шаги, как незримую поступь… Как хотелось бы мне, чтоб твои каблуки так стучали!
Но чудес не бывает – вера вновь зарастает коростой, и едва ли душа заживёт от ромашковочая!…
Серебристые нити дождя, как атласные ленты, заплетаются в ветви деревьев, все сроки отбросив, —
бывший март помогает апрелю подсчитывать сметы, запечатать в конверт, чтоб послать в предстоящую осень…
На втором этаже, там, за скользким стеклом, тишь и темень – не горит ни свеча, ни лампада, лишь лунные блики
отраженья находят в тетрадных листочках по теме, и простой карандаш сочиняет душевные крики…
Это сердце моё вновь рисует законы без жанра.
Ты — читаешь меня. По слогам... Сквозь ажур паутины... —
очень просто понять по остаткам ромашковопара: больше мне ничего и не надо, мой самый любимый!..
1.04.2011 г.