Чудо

Соляников Олег Григорьевич.
Чудо: детективный роман в стихах для юношества.
Краснодар, издательство Парабеллум, 2010 год.
ISBN 978-5-904423-10-0

В романе "Чудо" описываются события, происходящие перед и во время
Русско-Японской войны, Великой Отечественной войны и в послевоенные годы.
Роман написан в форме детектива с элементами фантастики.
Герои романа как реальные, так и вымышленные.


ЧУДО.

Детективный   роман в стихах.

Внуку, книголюбу Вячеславу, посвящаю

 I

Шёл по улице, по Красной*
За гуляющими вслед
В день весенний, день прекрасный
Крепкий бородатый дед.
Шёл спокойно, глядя в лица
Добрым взглядом серых глаз.
Видно было — торопиться
Деду некуда сейчас.
КПИ* прошёл, налево
Повернул и пошагал.
А в душе-то наболело,
Он так эту встречу ждал.
Вот и дом. Остановился.
Вот и старое крыльцо.
Ждал, стоял, но вдруг он впился
Взглядом в девичье лицо.
Губы деда задрожали,
А по телу жар-волна.
Да, в записке не соврали,
Это вышла ведь она.
Разве знал он, что однажды,
Через столько трудных лет,
Сам себе тихонько скажет:
«Я счастливый самый дед.
Слава Богу, слава Богу,
Что хотел — того достиг.
Из Камчатки всю дорогу
Оправдал с ней встречи миг.»
Он спокойно шёл за Ниной,
Обстановку уяснил,
Проходя быстрее мимо,
Свой бумажник уронил.
И тревожный крик девчонки
Был наградою ему.
Торопливый, нервный, звонкий,
Добрый, судя по всему:
- Дедушка, что с бородой,
Потерял бумажник свой!

И старик остановился,
Гордый выдумкой своей,
Почему-то извинился,
И сказал: «cпасибо»  ей.
А затем, контроль теряя,
Как-то нервно, невпопад:
«Если б знала дорогая,
Как я рад, ой, как я рад»
Нина сразу удивлялась
Деда радости такой,
Но, подумав, догадалась:
«Знать бумажник дорогой.
И ему, пожалуй, цену
Знает этот бородач.
Разыграл такую сцену,
Хочешь — смейся, хочешь — плачь.
А солидный дед, красивый.
И во взгляде виден ум.
Не обидел Бог и силой,
Одному дал, а не двум»

Не спеша, они шли рядом,
Уступая путь другим.
И, ему казалось, рада,
Рада Нина встрече с ним.
«Я не здешний, я с Камчатки.
Расчудесная земля!»
И назвался для порядка:
«Алексей Петрович я»
«Но, а я студентка. Нина»
Вдруг представилась она.
«Из Одессы. Украины.
Из тех мест, увы, одна.
А семестр отучилась,
Завела подруг, друзей».
И она вдруг удивилась
Откровенности своей
И немного растерялась:
«Непонятно, что со мной?
Перед кем я разболталась?
Он ведь мне совсем чужой»
Взгляд, поймав её тревожный,
Дед, встревоженный и сам,
Предложил ей осторожно:
«А не подкрепиться ль нам?
Ведь я так тебе обязан,
Ты спасла меня, считай»
Сытный был обед заказан:
Борщ, гуляш, торт чудный, чай.
Вышли, роз букет огромный
Он вручил ей горячо.
И сказал тихонько, скромно:
«Бог даст, встретимся ещё»
Одарил улыбкой доброй
И ушел, простившись, дед.
А она стояла долго
И ему смотрела вслед.
А в уме вопрос возник:
«Что же это за старик?»


                II
- Описал знакомство наше
Автор искренне вполне.
А всё то, что будет дальше,
Рассказать доверил мне.

Я в гостиницу вернулся,
Сел, раздевшись, на кровать.
Чуть подумал, улыбнулся,
Начал письма разбирать.
Письма… Их всего четыре.
В первом самом весть была.
Женщины две сообщили:
Внученька моя жива.
«В дочь стреляли полицаи,
Нина при смерти была,
Но успела и в сарае
Дочку-кроху родила.
Там дитя нашёл у трупа
Мальчик, пишут, лет шести
И, освободив от пупа,
Смог в избу к нам принести.
«Ничего от Вас не скроем,
Заливались мы в слезах.
Думали, что похороним,
Но спасла её коза.
Нину же похоронили,
Где берёзки, у холма...
Нас когда освободили,
Внучка топала сама.
Ниною её назвали:
Мама Ниною была.
А по отчеству, сказали,
Николаевна она.
Мы Вас в гости приглашаем,
Привезите Нину к нам,
Если жизнь не помешает,
Если будет по деньгам.
Мы тогда её желали
Насовсем удочерить,
Но нам в этом отказали:
Староваты, трудно жить.
Говорили с нами строго:
— Разве можно быть ей тут?
Увезли в какой-то город,
Нам сказали — в детприют.
А от Коли нам известно,
Что она теперь в Одессе.
Он ведь офицером стал,
И Ваш адрес он нам дал».
Пожелали долгих лет
И от Коли шлют привет.
Это вот, второе, Коля
Незнакомый написал.
Разделил со мною горе,
Фото внученьки прислал.
Вот она, на мать похожа.
Те глаза, причёска та.
Взгляд хотя чуть-чуть построже,
Но в улыбке доброта.
И, конечно же, красива,
Ладно сложена, как мать.
Нет, не сможет злая сила
У меня, её отнять.
Я подумал: нужно Коле
Обстановку объяснить.
Милый Боже, но доколе
Мне чужим для Нины быть?

Коля пишет: «Есть причина
Внучки праздновать успех —
В Краснодаре Ваша Нина
Поступила в Политех».
Пожелал здоровья он,
Сообщил свой телефон.

Эти два взял здесь, на почте.
Речь о них в записке шла.
Видно, кто-то очень хочет
Провернуть свои дела.
Первое — совсем другое:
«Знаю, внучка, где живёт».
Письмецо плохое, злое,
В нём коварство и расчёт.
Пишут: «Хочешь встречи с Ниной?
Раскошелься - будь мужчиной».

А вот это так задело,
Что прошиб от злости пот.
Слишком нагло, слишком смело
Пишет этот обормот:
«Дед, ты если отмолчишься,
С Ниной что-нибудь случится».

К нам война — мы не готовы,
Неприятно вспоминать.
А приказ для нас не новый —
Бить врага, к чертям прогнать.

Вылетали на бомбежку,
Дважды в руку ранен был,
Загорелись мы немножко,
Самолет все ж посадил.
Госпиталь, гипс наложили,
Часть покинул я свою.
Возвратился в дом, где жили,
Но не смог найти семью.
Дочь жива, а вот могилы:
Здесь — жена, а рядом — зять.
Боги, Боги! Дайте силы!
Нужно Нину-дочь спасать.
Из больницы дочь забрал
И помчался на вокзал.

Неприятная особа
С нами ехала в тот раз.
На уме наряды, мода.
Хитрый прищур наглых глаз.
Цель поездки точно знала —
Дочь везу в Москву рожать,
И всё время приставала:
— Где же мать и где же зять?
Разъяснил: — Погибли оба.
И отстала та особа.

Вспомнил, дальше как всё было:
Взрывы, грохот, суета.
Вдалеке сирена выла.
И бегущая толпа.
Взять успел лишь документы,
Нам грязища нипочём.
Нина, я, ещё студентка
К ближним домикам ползём.
Там в избе двух женщин встретил,
Дочь оставил им рожать
И ушёл, уже был вечер,
Партизанить-воевать.
Следом Лена увязалась,
Звали так студентку ту.
И в отряде том осталась
Насовсем за медсестру.

Партизан нашли мы быстро,
Встал со всеми утром в строй,
Был готов громить фашистов
С загипсованной рукой.
Но так вышло, что недолго
В партизанах я ходил.
Получил осколок в ногу,
И меня сослали в тыл.
Перед этим сообщили
(Был в том месте партизан):
Нину-дочь похоронили,
Умерла от страшных ран...
Что же я тогда наделал?
Лучше бы в отряд забрал.
Жизнь, а ты куда смотрела,
Полицай, когда стрелял?

Кости хоть срослись, к полётам
Не допущен всё же был.
Не годился и в пехоту.
Я в механиках служил.

Кончилась война — Камчатка
Привлекла меня к себе.
Там все начинал с палатки,
Трудной подчинясь судьбе.
Получив письмо от Коли,
Потерял совсем покой,
Сдал директорство я в школе,
Обсудили всё с женой:
Всю поездку, с внучкой встречу,
Радость, горе и тоску.
И, конечно, в тот же вечер
Срочно вылетел в Москву.
А в субботу не напрасно,
В Краснодаре шёл по Красной.

Получилось всё как надо,
Только есть один вопрос,
Неприятнейший осадок:
Кто записку ту принёс?
И дежурная не знала,
Кем подкинута она.
Показала, где лежала
Та на краешке стола.
Я из тайной той записки
И о письмах тех узнал.
Объяснили — почта близко,
Сразу же пошёл забрал.
Их так хитро отправляли —
Адресов обратных нет.
Мол, проездом на вокзале
Был отправлен, сей конверт.

Хорошо, что смог сдержаться,
Не открылся Нине я.
Нужно чётко разобраться,
Кто враги, а кто друзья.
Что ж, сразимся, так и быть.
А пока начну следить.

Посидел недолго в холле,
Доложил, что нужно, Коле,
Постелил ко сну кровать
И, вздохнув, улёгся спать.

Утро. Нынче день воскресный,
Можно просто погулять.
Посмотреть всё интересно,
Да неплохо б город знать.
Скромное кафе на Красной.
Подкрепился хорошо.
В настроении прекрасном
Вдоль по улице пошел.
Вышел прямо на дорогу
И с пытливостью своей
Я придирчиво и строго
Стал рассматривать людей.
Так. Здесь девушки красивы
И изящны, и стройны,
С притягательною силой
И, похоже, что скромны.
Дамы, те полней немножко,
Впрочем, так должно и быть.
Есть и талии, и ножки,
Есть в них всё, чтоб их любить.
Парни выглядят неплохо.
Симпатичны, есть и стать,
Но заметно — неохота
Им силёнок накачать.
Старики, старушки, видно,
Вслед за временем идут.
За их судьбы мне обидно,
Сколько им пришлось хлебнуть.
А мужчинам по секрету
Нужно кой, каким сказать:
«Вам бы постную диету
Не мешало прописать».
У иных же «карапузов»
Был живот, а стало пузо.
Внешний вид у них неважный.
Что ж вперёд иду с толпой.
Дом стоит многоэтажный,
А налево — сам Сенной.
Я ходил по рынку долго
И присматривался строго,
Горло квасом промочил
И в итоге заключил:
Разве есть ещё такой
Рынок где-нибудь Сенной?
То ли рынок, то ль базар.
Разбегаются глаза.
Вот медовый ряд стоит.
Жизнь, коль хочешь, подсластит.
А за ним, в раю как будто,
Чудо - овощи и фрукты.
За прилавками стоят
И улыбки всем дарят,
Добрые, бесплатные,
Дамы очень статные.
Подходите, добры люди,
Покупайте всё, что любо.
Подходите, не стесняйтесь,
Ешьте, пейте, поправляйтесь.
А прилавки как витрины,
В свежем виде витамины,
Сухофрукты, разносолье.
Поправляй своё здоровье.
Их один лишь только вид
Нагоняет аппетит.
Разве есть ещё такой
Рынок где-нибудь Сенной?

Продолжал идти по Красной.
Не аллея, целый парк.
Институт... Вдруг вижу ясно:
На заборе странный знак —
Очень острый треугольник,
Где-то видел я уже.
Вспомнил: точно, подоконник
На каком-то этаже.
Ой, так это же на пятом
Под окошком этот знак.
А я там живу... Проклятье!
Что-то, видно, тут не так.
Присмотреться нужно будет
Непременно в эти дни.
На четвёртом, что за люди
И, чем заняты они?
Там, насколько мне известно,
Номер, как и мой, двухместный.

Прогулялся, а на почте
Для меня конверт опять.
Ну, как те два прежних точно,
Вскрыл конверт и стал читать.

Прочитал и вспомнил сразу
И купе, и старика.
У него синяк под глазом,
Ну а правая рука
Узелок тугой, весомый
Прижимала всё к груди.
Старичок был невесёлый.
Он хотел в Москве сойти
И немедля сесть на скорый,
Уходящий за Урал.
Но десант немецкий подлый
Планы все его сорвал.
И старик сказал мне строго:
— Ювелир известный я.
Прервалась моя дорога,
За окном мои “друзья”, —
Ткнул он пальцем на фашистов,
Что-то Нине зашептал
На французском быстро-быстро
И свой узел ей отдал:
— Сохраните, пригодится
Он и людям, и стране,
Ведь меня пристрелят фрицы.
Жаль, что нет письма жене.
Я же ведь едва хожу
Здесь фашистов подожду.
Нина - дочь французский знала,
Всё мне сразу рассказала.
Говорю: - Идемте с нами
- Не пойду, спасайтесь сами.

Закопал я узел тот
На погосте, у ворот.
Он лежит там и поныне,
А ведь это рядом с Ниной.
Там, наверное, от силы
Метра два и до могилы.
Небольшие две берёзки
На неё роняют слёзки.
Нина ничего не знала.
Прятал я, она лежала.
В этом деле, видно, братцы,
Будет трудно разобраться.
Первым же встаёт вопрос,
Кто узнал и кто донёс?

А в письме нахально пишут:
«Клад отдай! И поскорей!
У тебя есть братец Миша,
Двое у него детей.
Может всякое случиться
С ними тоже, мир такой.
Так что зря ты мелочишься,
Укажи, где клад, открой».
Позвонил немедля Коле,
Он сказал, приедет вскоре.

                III
В понедельник ранним утром,
Взяв «Труд», «Правду», «Огонёк»,
Я сидел у института,
Рядом вдруг сел паренёк.
Вход был виден из-под веток.
Я, конечно же, читал.
Да, сидел, читал газету
И за входом наблюдал.
Вдруг я вижу: встал парнишка,
Бросив на скамье журнал.
Очень быстренько вприпрыжку
Прямо к Нине подбежал.
Нина резко повернулась,
Он сказал ей пару слов.
Та смущённо улыбнулась,
Паренёк же был таков.
Я совсем не равнодушно
Посмотрел на этот факт
И решил: проверить нужно,
Может, что-то тут не так.
Я журнальчик тот в газету
Завернул в ту, что читал.
Вспомнил все его приметы
И, подумав, быстро встал.
Вот и «Фото», cнимок сделал,
Чтобы помнить, был какой.
И, конечно же, для дела
Распрощался с бородой.
Поскорей вернулся в номер,
Рядом ручка и блокнот.
Стал листать журнал и обмер:
Треугольник острый тот
На странице был на пятой.
Сомневаться здесь нельзя.
Он, наверное, проклятый,
Говорит о том, где я.

Институт, и выход виден
Лишь в просвете меж ветвей.
Внученьку свою увидел
И пошёл навстречу ей.
Подошёл: — День добрый, Нина,
Алексей Петрович я
Ты поверь, что есть причина
Мне увидеть вновь тебя.             
Нина, видно, растерялась,
Но всё ж справилась с собой.
— Неудобно стало малость,
Распрощался с бородой.
Воздух здесь сухой, горячий,
Ветерка морского нет.
Очень жарко, это значит —
Бороде моей «привет».
Замолчал, она сказала,
Покачав чуть головой:
— Надо ж, сразу не узнала,
Вы теперь совсем другой.
Но, конечно, день вам добрый,
Рада снова видеть вас.
С виду вы теперь не строгий,
Не такой, как в прошлый раз.
— Я рад тоже нашей встрече.
Может, сядем, посидим?
Время есть, ещё не вечер,
Кой о чём поговорим.

Струйки били из фонтана,
Ветерок играл листвой.
— Нина, здесь на фото мама,
Я твой дедушка родной.
Встав, вдруг Нина закричала,
Светлой радостью звеня:
— Я ведь знала, я ведь знала,
Что найдёте вы меня.
А затем она схватила
Фотографию, и вмиг
Всё лицо её застыло.
И под силой чувств других
Нина громко зарыдала,
Не стесняясь никого.
И на грудь, на грудь упала
Внучка деда своего.

Проходили люди мимо,
Но никто из них не знал,
Почему седой мужчина
Вместе с девушкой рыдал.

От волненья сердце ныло,
Сильно резало глаза,
Но я сразу всё как было
Нине честно рассказал.
А потом спросил: — Знакомый
Рано утром подходил?
— Нет. — Тогда вопрос законный:
Что хотел, что говорил?
Мне ведь тоже интересно.
— Он меня спросил тогда:
«Ты откуда? Из Одессы?»
Я ему сказала: «Да».
Но на мой вопрос: «А ты кто?»
Не ответил, убежал
Очень быстро, скрытно как-то,
Видимо пославший ждал.

Очень долго говорили
Мы о нашем, обо всём,
А потом уже «кутили»
В ресторанчике одном.
Я был счастлив бесконечно,
Сам себе грехи простил.
Вспомнил домик и крылечко
И полушутя спросил:
— Там живёт твоя подружка?
И ты ходишь в гости к ней?
— Одинокая старушка.
Помогаю в доме ей.
Я купил опять прекрасный
Для неё букет из роз.
И, поймав такси на Красной,
В общежитие отвёз.
Пожелал спокойной ночи,
В лоб её поцеловал,
А затем серьёзно очень,
Глядя ей в глаза, сказал:
— Получается всё сложно,
Будь, Нинулька, осторожна.
Проводил до входа Нину.
И вдруг начал чётко я
Восстанавливать картину
Проклятого мною дня.

Нас как будто бы бомбили.
Что в купе произошло?
А потом нас окружили.
Кто? куда и с кем пошёл?
За спиной стояла Нина.
Узелок давал еврей.
Справа от меня мужчина
С рыжей спутницей своей.
Мимо нас промчалась дама,
Прокричала что-то им.
Из - за поднятого гама,
Смог расслышал лишь: «За ним!»
Что за ним? Кто тот мужчина?
Стоп, я вспомнил: лагерь, ДОТ*...
Он со свежею лесиной*
Мимо медленно идёт.
А затем с лопатой новой
Как-то видел парня я.
А ещё стоял он голый,
Обливался у ручья.
Было лет ему под тридцать.
Шея, родинка с пятак.
Нужно помнить, пригодится.
С виду парень не простак.
Он рубил для строек лес.
А затем? Затем исчез.
Дама та умчалась сразу
За село, там лес густой.
Видела она, зараза,
Как ползли к избе мы той.
Я ту даму-колокольню
До сих пор прекрасно помню.

Полицаи. Я их знаю.
Видел, видел морды их.
Одного прибил в сарае,
Упустил тогда двоих.
Мне в отряде рассказали:
Из колонии ворьё.
В Нину ведь они стреляли,
Боже, как мне жаль её.
Если б не сослали в тыл,
Я б и тех двоих прибил.

Кто опасен мне? Пожалуй,
Чих. Конечно, только Чих.
Слишком уж корыстный малый,
Не жалеет он чужих.
С виду маленький, но крепкий.
Говорили, что в разведке,
Встретив блудную козу,
Ночью, в темень и грозу,
Он связал её покрепче,
А потом, взвалив на плечи,
Через лес, через овраги
Притащил под утро в лагерь.

Он чихал подряд раз пять,
Но негромко, как-то тихо.
Так его и стали звать
Все в отряде просто Чихом.
Родом из того же места,
Где оставил Нину я.
Говорил, что есть невеста
И надежные друзья.
В нашем поезде полазил,
Там вещички собирал.
Люди ведь, всё бросив, сразу
Мчались в лес — он жизнь спасал.

Подвести черту итога
Я сумею, ведь не глуп.
Знали об узле особа
И тот парень-лесоруб.
Что касается Одессы,
Никаких вопросов нет.
Ну, какие интересы
Может вызвать чей-то дед?
Местом, где событий нити
Начали в клубок сплетать,
Без сомнения, открыто
Я могу лишь Брянск назвать.

А теперь о самом главном,
Непонятном и забавном.
Нина едет почему-то
Постигать науку здесь.
Но там тоже институты.
И такой же точно есть.
Николай мне сообщает
То, что важно знать всегда.
Это значит, посылает
Как бы сам меня сюда,
Чтоб меня здесь письма ждали,
Чтобы здесь меня узнали,
Чтоб мы с Ниной вместе были,
Чтоб за нами тут следили.
И встаёт вопрос серьёзный:
А зачем и для чего,
Всё запутано, так сложно.
Может, лично для него?
Как связать тот клад и Колю?
Тут так можно рассудить:
Если знает, значит, долю
Очень хочет получить.
Но писали: офицер он,
И давал им адрес мой.
Офицер — тогда проверен.
Значит, парень неплохой.
Вот проблема, вот дела,
Думай, думай, голова.

Просидел у института
Весь последующий день.
И, понятно, было грустно,
Наползла досады тень.
А серьезно ли всё это?
Может, злобненький чудак
Так разыгрывает крепко?
И быть может, всё не так?
Знать дано уж очень мало.
Мне, каким путём идти?
Для начала не мешало б
Паренька того найти.
Боже, он!
— Послушай, мальчик, —
Подозвал его к себе. —
Ты вчера забыл журнальчик
Вот на этой вот скамье.
Он замялся на минутку:
— Позабыл, ну и чёрт с ним.
Но я взял его за руку:
— Сядь, дружок, поговорим, —
Добряка вмиг маску сбросил,
Что серьёзен, дал понять:
— У меня к тебе вопросы,
Нужно честно отвечать.
Первый будет по журналу.
Кто и как, когда и где,
По какому делу, праву
Этот дал журнал тебе?

— На какой-то остановке
Дед один зашёл в вагон,
Почихал не очень громко,
Встал и быстро вышел он,
Но замешкался, вставая,
И журнал на пол упал.
Я поднял его в трамвае,
А потом себе забрал.
— Дед чихал? — Чихал, я слышал.
— А как выглядел тот дед?
— Я не помню. Быстро вышел,
А примет особых нет:
Небольшого роста, крепкий,
Бородёнка и усы.
Помню только куртку, кепку,
Ну и желтые часы.
— Тут, товарищ, круто дело.
Вот тебе мой телефон.
Коль случайно встретишь деда,
Сразу сообщи, где он.
С первым ясно, ко второму
Перейдём теперь, друг мой.
Ты по делу, по какому
Подходил к студентке той?
— К той студентке? К той принцессе?
Квартирант меня послал.
Мол, спроси, была ль в Одессе.
Подошёл я и узнал.
— Квартирант кто? — Инженер он,
На заводе всё сидит.
— А когда приходит? — Поздно.
— А завод, какой тот? — ЗИП *.
— Телефон свой дай домашний
И о просьбе не забудь.
Тут вопрос серьёзный, важный.
Понял? — Понял. — Счастлив будь.

Инженер. Тут всё законно.
Видел мельком, уточнил:
Может, из того ж детдома?
Или он в Одессе жил?
А старик чихал и крепкий.
И в журнале, что забыл,
Треугольник острый редкий.
Это Чих. Чих это был.
Это он, недобрый гений.
План его коварный, злой,
И, конечно, без сомнений,
С Ниной связан он и мной.

А конверты? Их на почте
Получал я каждый раз.
Хорошо его бы почерк
Мне заполучить сейчас.
Кто же узелок развяжет?
Тут ведь санкции нужны.
Почерк, буквы, а ведь скажут:
Есть вина, аль нет вины.
Может быть, сей господин
В этом деле не один.

Утром был уже у входа,
Нину ждал, вот и она.
А чудесная погода
На природу всех звала.
Май смущал, манил за город,
В поле, в горы и леса.
Ну а мы решили строго:
Встреча ровно в три часа.

Вот она и состоялась.
Нина под руку взяла,
А затем вдруг засмеялась,
По аллее повела.
— Я от счастья этой ночью
Ведь могла сойти с ума,
Осознав одно лишь то, что
В этом мире не одна.
Понимаешь ли ты это,
Мой дедуля дорогой,
Каково на этом свете
Быть одной, всегда одной?
Да ещё в мои-то годы.
Я шутливо ей сказал:
— Нина, это на расходы,
Небольшой тут капитал.
— Ой, спасибо, и большое.
Мне сейчас так трудно жить.
Всё такое дорогое.
А теперь чего тужить?
Я оденусь понарядней,
В театре буду в выходной,
Это выход мой парадный
Будет. Ой, постой, постой...
Нина что-то пробурчала,
Засмеялась и сказала:
— Нет, теперь уж, дорогой,
В театр я пойду с тобой.

Чиха Нина не встречала,
Ни во сне, ни наяву.
— Знаешь, дама уточняла
У девчат, как я живу.
Говорила, что, мол, тётя
Очень дальняя моя.
Намекала о заботе,
Мол, родня всегда родня.
Фотокарточку просила:
Может, у кого-то есть.
Говорят, она спешила
На автобус, вроде б в Ейск.
Родилась здесь, в Краснодаре.
У неё есть сын и внук.
И оставила в подарок
Мне тарани десять штук.

- Дальних тётей я не знаю.
Уж ты, Нина, мне поверь:
Эта тётя непростая,
Раз пришла к тебе теперь.
Кто-то всё сплетает в узел.
Существует, видно, план.
Тут бы сыщик умный нужен.
А что я? Ведь я профан.
Но вначале расхрабрился,
Разберусь один во всём,
А в итоге заблудился,
Основательно притом.
Как приедет незнакомка,
Попроси своих девчат,
Пусть они на фотоплёнку
Дамочку запечатлят.
Незаметно только чтобы.
Может быть, у той особы
Соглядатай в стороне.
А потом ту плёнку — мне.
И смотри, само собой,
Нет ли слежки за тобой.

— Слушай, дедушка, есть тайна.
Шла вчера, когда домой,
То заметила случайно:
Тип один следит за мной,
Молодой и симпатичный,
Ходит следом по пятам.
Наконец, в беседе личной
Изложил свой пылкий план:
— Вы мне нравитесь, и очень
Познакомиться хочу.
Говорю: — Вас, между прочим,
Я серьёзно огорчу.
У меня жених, простите.
Офицер он КГБ*.
Познакомлю, коль хотите.
Не сказав ни «бе», ни «ме»,
Он ушёл, вздохнув, устало,
А его мне жалко стало.

Я был просто ошарашен.
Как? У Нины есть жених?
Офицер, наверно, старше?
Не пойму я нравов их.
— Кто жених твой, Нина? — Коля,
Мой спаситель дорогой.
Он звонил: приедет вскоре,
Познакомится с тобой.

               IV
Нину на такси отправил,
Но без роз на этот раз.
Взял в киоске «Труд» и «Правду»,
Посмотрел, который час.
Зажигались в небе звёзды
В непроглядной высоте.
Я, задумчивый, серьёзный,
Шёл в гостиницу к себе.
Дверь открыл и вижу: новый
У окошка спит сосед.
Дышит ровно и спокойно.
Видно, в штатском он одет.
Молодой. Поднялся прытко.
Сел почти на самый край
Мне же говорит с улыбкой:
— Я тот самый Николай.
— А я… — Извините, знаю
Абсолютно всё о вас.
За жизнь вашу отвечаю
Головой уже сейчас.

Но давайте так: на ужин
Очень быстренько схожу,
А затем, что можно, нужно,
Вам подробно расскажу.
Возвратившись, сел не рядом,
А напротив чтобы быть.
И, в глаза спокойно глядя,
Начал тихо говорить:
— Это я тогда в сарае
Вашу внучку взял в тот раз.
Как сумел — не понимаю.
Получилось так, что спас.
А когда меня спросили,
Как зовут, я им сказал.
А они, видать, решили,
Что я отчество назвал.
Рано утром, на рассвете,
Нас увёз с братишкой дед.
И потом я Нину встретил
Только через девять лет.
Помню, было, мне пятнадцать.
Я о ней всё разузнал.
Ну и, чтобы повидаться,
В гости к ней сам приезжал.
Говорю вам откровенно:
В вашу Нину я влюблён.
И она в меня, наверно, —
Вдруг сказал с улыбкой он. —
О себе скажу немного.
Офицер я, розыскник.
Свёл нас на одну дорогу
Клад ваш, а верней, тайник.
Тут вопрос довольно сложный.
Расскажу лишь то, что можно.

Где тайник, мы, в общем, знаем.
Брать тот клад, вам запрещаем.
Но зато есть люди, силы
За границей и в России,
Те, которые желали б
Точно знать, где спрятан он.
Для того не пожалели б
Даже целый миллион.

А теперь вопрос резонный
И, конечно, лично к вам:
Почему властям законным
Сразу не был клад тот сдан?
— Я в отряде жил недолго,
Вскоре был отправлен в тыл,
Получив осколок в ногу.
А потом о нём забыл.
Вспомнил только на Камчатке,
Начертил весь план в тетрадке
И не стал уже спешить,
Пусть до пенсии лежит.
Перееду в Ленинград —
Государству сдам тот клад.
У жены сейчас хранится
Дома этот самый план.
Если, что со мной случится,
Он тотчас же будет сдан.
— Коль супруга на Камчатке,
Нужно дать команду ей,
Пусть сдаст в органы тетрадку,
В КГБ, и побыстрей.

А теперь начнём сначала.
Немцы, грохот, как в бою,
Все бегут куда попало,
Лишь бы жизнь спасти свою.
С вами ехала в вагоне
Дама лет за двадцать пять,
Ну, так вот, её законно
Фрау Мартой было звать.
Узелок сопровождала
И обязана была
До московского вокзала
Сохранить его она.
Ей велели, до столицы
Чтоб еврей «товар» довёз,
А уж там другие лица
Им займутся, и всерьёз.
Важно знать им было точно,
Он кому его отдаст.
Получилось всё досрочно:
Оказался он у вас.
Вышло так, что эта фрау
Испугалась и, сбежав,
Получила в шею рану.
И потом уже, лежав
Перед смертью у оврага,
Партизану одному
Всё как было рассказала,
Указав на то ему
В свой последний смертный час,
Что тот узел был у вас.
Партизан неделю лазил
По округам и лесам,
А когда вернулся в лагерь,
Не застал уже вас там.
А начальство отмахнулось:
— Ювелир... сейчас... в войну...
Совершило явно глупость.
Оказалось, не одну.

А недавно к нам пришла,
А вернее, объявилась
Дама лет за шестьдесят.
— Вы скажите мне на милость,
Где начальник ваш большой?
Пусть он встретится со мной.
Я стара, но не болтушка.
У меня большой секрет.
Всё скажу ему на ушко,
Ведь важней секрета нет.

С мужем я жила в Одессе,
Это там, где тот Пересыпь,
О котором, все поют.
В доме радость и уют.
Муж мой — ювелир известный.
Жить красиво, интересно.
Море, театр и базар.
Муж ещё был антиквар.
Мы, конечно, в центре жили.
Нас все знали и любили.
Магазин и мастерскую
Он тогда уже имел.
Уважал страну родную,
Патриотом быть хотел.
Но здоровье убывало,
Нам в Одессе жарко стало.
Едем в Брянск, где лес кругом.
Кислород там и озон.
Переехали. И что же?
Повторяется всё то же.
Мастерская, магазин —
И на всё Абрам один.

Очень редкие вещицы
В годы те имели спрос.
Но мы были всё ж счастливцы-
Мальчик портсигар принёс.
Сразу видно — очень старый.
И к тому же толстый, странный.
Муж его не упустил
И, конечно же, купил.
А потом после обеда
Мой Абрам засел за дело.
Портсигар тот открывал,
Щупал, нюхал, закрывал,
И затем, ну, как назло,
В нём нашёл двойное дно.
Вскрыл, а там лежит листочек,
А на том листочке план:
Речка, мостик, пара точек,
Знаки, цифры по углам.
Муж поддался малость дрейфу,
Портсигар тот спрятал в сейфе.
Через два часа мальчишка
К нам привёл мужчин плечистых.
Объяснили те мужчины
Очень вежливо и чинно,
Что пацан, вор и шакал,
Раритет у них украл.
А в Москве-то ждут подарок
Этот редкий, дорогой.
И, конечно же, не даром,
Может быть навар большой.
Коль, Абрам, не хочешь в рай,
Ты, родной, нас выручай.
Выделяй колечки, брошки,
Бриллиантиков немножко,
Можно камешков других,
Лишь бы ты жалел о них.
Положили всё в салфетку,
Завязали очень крепко,
А потом уж для порядка
Завернули сверху в тряпку.
И, конечно, раритет
Положили в тот пакет.
А затем сказали мужу:
— Собирайся, ты нам нужен.
Унимай быстрее дрожь,
Ты собрал — ты повезёшь.
Ну, а чтоб ты был приметен,
Мы тебе синяк прилепим.
И один при всех при нас
Залепил Абраму в глаз.
И заметил: — Стыдно, боль,
Но теперь синяк — пароль.
Посидели, поскучали,
Попросили дать им чаю.
— А синяк неплохо светит,
По нему тебя и встретят,
Наш подарок заберут,
А твоё, тебе вернут.
Обстановку понимаешь,
Где язык держать, ты знаешь.
Будет рядышком с тобой
Человечек наш родной.
А мы, бедные сиротки,
Тут за жёнушкой присмотрим.
Негодяй, что бил под глаз,
Вдруг партнёру дал приказ:
— Ну-ка, подавай такси,
На вокзал его вези.
В руки сунули пакет,
С той поры Абрама нет.
Через день, так получилось,
Двое быстро «иcпарились».
И с тех дней болит душа,
Но я к вам, с другим пришла.

Сердце сильно зашалило.
Чтоб пред Богом чистой быть,
Всё, что нажито, решила
Брату Яше уступить.
Он сейчас живёт в Париже.
Дочь, сынишка и жена.
Он дороже всех и ближе.
Деток нет, живу одна.

Он приехал утром рано
И, в квартиру как вошел,
Видеть захотел Абрама.
Я сказала: в рай ушёл.
Понимаю, он примчался
В путь последний проводить.
Угодить во всём старался,
И лелеять, и любить.
Провожал меня к беседке,
Где мы с Леночкой-соседкой
В нашем дворике убогом
Насыщались кислородом.
А пока я там сидела,
Братец Яша делал дело.
Он немножко был без чести,
Все мои проверил вещи,
Книги все перелистал,
Что-то важное искал.
Как-то раз как чёрт возник:
— Слушайте, где ваш тайник?
Организм мой был рассержен:
— Тайников, — кричу, — не держим.
И тут сразу же решила,
Что немножко согрешила.
Этот крик зачем, к чему?
Всё ж достанется ему.
Но на днях я рассказала,
Как Абрамчик мой пропал.
И я Яшу не узнала,
Он другим каким-то стал.
А вчера пришёл под вечер,
Вещи быстренько собрал,
Запалил зачем-то свечку,
Наплескал вина в бокал.
— Портсигар, ты если б знала...
Сделал лишь один глоток
И исчез, как не бывало,
Щёлкнул вслед дверной замок.
Но раз я не идиотка
И к тому же патриотка,
Разболелась так душа,
Что я к вам сюда пришла.

Кончил Николай рассказ.
Заявляю я тотчас:
— С Ниной мы о портсигаре
Ничего тогда не знали.
Он: - Та дама запустила
Нашей службы маховик.
И начальники решили,
Чтобы я у вас возник.
Опасения законны.
Наш товарищ там узнал:
Яков, брат ее покойный,
Никуда не выезжал.
Их «гражданка»* раскидала.
Он — в Париж, она же — в Тверь.
Плохо, видно, представляла,
Как он выглядит теперь.

А сейчас вы расскажите,
Что творится здесь у вас.
По порядку, не спешите,
Каждый важен день и час.
Я, конечно, всё подробно
Доложил и письма дал.
Коля взял их осторожно,
Разложил, и думать стал.
Только думал он недолго.
Вдруг сказал, прищуря глаз:
— Этим хитрецам убогим
Нужно было видеть вас.
Нину эти люди знали.
Чтоб вас рядышком заснять,
Вам записочку прислали.
Тут нетрудно всё понять.
В общем, уясним картину:
Вас узнали через Нину.

— Только вышли, видно, зря, —
Заявил с усмешкой я. —
Дело в том, что накануне,
Чтобы внешность изменить,
Стать приятнее для Нины,
Бороду решил я сбрить.
И теперь они, как знать,
Смогут ли меня узнать.
Был при первой с Ниной встрече
Я с огромной бородой.
В понедельник же под вечер
Стал уже совсем другой.
— Замечательно, чудесно!
Вот, что предлагаю я:
С Ниной вам на людях вместе
Быть пока еще нельзя.
Вы — их цель, но интересно,
Кто связал вас меж собой?
Нина ведь жила в Одессе
Под фамилией другой.
Ведь она теперь Светлова,
По желанию старух.
Да, встают вопросы снова.
Тут, видать, одно из двух:
Или лично эти дряни
Рядом были в страшный час,
Или же свидетель явный
Рассказал им всё о вас.
Ну, а брата посетили?
Говорю: — Здесь брата нет.
— Как же так? Мне говорили,
Здесь брат Миша, сорок лет.
— В Ленинграде брат мой Миша.
Мы не виделись давно,
Но друг другу часто пишем,
Очень близки все равно.
Он прислал недавно фото
Всей большой семьи своей.
Он работает для флота.
У меня, жаль, нет детей.
Николай сказал: — Я знаю,
Мы справлялись о жене,
Только я не понимаю,
Кто сказал о брате мне.
Сделать это мог лишь тот,
В Брянске кто со мной живёт.
Для чего он постарался,
Нужно в этом разобраться.

Нину я сюда не просто
Так отправил, план такой:
Сам потом приеду в отпуск,
Познакомлю здесь с роднёй.
Ведь хотелось, чтоб она
Здесь была бы не одна.

Да, мне кажется, ажурно
Кто-то вяжет кружева.
Им, пожалуй, очень нужно,
Чтобы Нина тут была.
Надо думать, и серьёзно,
Но сейчас довольно поздно.
Завтра будет день опять,
А теперь — давайте спать.
Коля лёг, зевнул разочек
И спокойно задышал.
Ну а я же среди ночи
Бодрствовал и размышлял.

Николай солидный парень,
Крепко сложен и умён.
Неплохая с Ниной пара
Из них выйдет, и при нём
Как за каменной стеною
Нина будет. И к тому ж
Он доволен, видно, мною.
Видный будет зять и муж.
Симпатичен, меток в слове,
В общем, парень молодец.
Вот таких сейчас и ловят
Все девчонки под венец.
Интересно, в чём причина
Тех сомнений у него?
А куда же смотрит Нина?
Разберутся... Ничего...

                V
Утром встал, портфель, газета.
Ясно, читана уже.
Раскрывать пошёл секреты
На четвёртом этаже.
На диване сел удобно,
Бросил рядом свой портфель
И раскрыл газету скромно,
Но смотрел на третью дверь.
Просидел минут пятнадцать,
Вышли двое — он, она.
Тихо начали смеяться.
У него есть седина.
Вниз пошли, а я — за ними.
В парк они, я тут как тут.
И, удачно сделав снимки,
Прямо к Нине в институт.
Шёл, но вспомнив о запрете,
Повернул в обратный путь.
Вот киоск, купив газеты.
Прибыл в номер отдохнуть.

Отдыхать пришлось недолго.
Вот и Коля: — Как дела?
Новостей совсем немного,
Но есть важная одна.
На журнале и на письмах,
Где написано и чисто,
Отпечатки есть различны,
Но нашлись и идентичны.
С ними после разберёмся,
А сейчас другим займёмся.

Позвонил куда-то Коля.
Взял какой-то адресок.
Посидели, ну а вскоре
И ему уже звонок.
Он кого-то слушал долго,
Говорил то да, то нет,
А затем заметил строго:
— Завтра нужен мне ответ.
Рассказал немедля Коле,
Как я нижних двух заснял
В парке, магазине, холле.
Плёнку Николай забрал.

— Что ж, идёмте, погуляем.
Впереди я, вы за мной,
И друг друга мы не знаем,
До квартиры до одной.
Так и шли. Денёк чудесный.
Небо в редких облаках,
Из окошка льётся песня,
Светофоры на углах
Всем мигают неустанно:
Знай, как ездить и ходить.
Парень вдруг подходит пьяный:
— Дай, папаша, закурить.
— Понимаешь, не курю я.
— Ну, тогда ты молодец,
Дай тебя я поцелую.
Будь здоров всегда, отец.
Он зигзагами куда-то
Пошагал в рабочий час.
Вот у бочки два солдата
Пьют из ёмких кружек квас.
А вот девушка с парнишкой,
Взявшись за руки, идут,
Прислонясь друг к другу близко.
И любовь, и счастье тут.
У ларька старушка спорит,
Выясняет, что почём.
Мы идём куда-то с Колей,
Жизнь идёт своим путём.

Подошли к большому дому.
Николай сел на скамью
И мужчине молодому
Знак дал в сторону мою.
Тот завёл меня в квартиру,
Усадил, а сам ушёл.
Я рассматривал картину,
Но вот Коля сам вошёл.
Сел со мною на диване
И сказал: — Всё хорошо,
Кто-то к нам сейчас нагрянет,
Слышите, уже пришёл.
Дверь действительно открылась.
Шёпот непонятно чей.
И вот Нина появилась
Ну, во всей красе своей.
Обняла шутливо Колю,
 Горячо уже меня.
— Милый Боже, ведь не скрою,
Как безумно рада я!
Здравствуйте, мои родные!
Вот он, мой счастливый час.
Быть, наверное, отныне
Вам при мне, а мне при вас.
Извините, не знакомлю,
Но, как понимаю я, —
Глядя, говорит на Колю:
— Вы знакомы без меня.

Очень много говорили
И о важном, и простом,
А потом уже решили
Посидеть и за столом.
Приближался День Победы,
Разговор шёл о войне.
Как отцы сражались, деды,
О девятом в мае дне,
Как живётся в той России,
Где когда-то шли бои.
Нина Колю вдруг спросила:
— Планы, каковы твои?
— У меня такое в плане:
Нужно выучить тебя,
Свадьбу справить в ресторане,
Жить с тобой, тебя любя.
— Наши планы совпадают, —
Заявила Нина вслух. —
Только я детей желаю.
Ну, по меньшей мере, двух.
Николай спокойно встал
И торжественно сказал:
— План свой сразу дополняю
И детей в него включаю.
Все смеялись, хохотали,
Отстранив смущенья тень,
Потому, что мы не знали,
Что случится через день.

Через час пришёл Серёжа,
Головою покачал.
Сел за стол и с нами тоже
Нашу встречу отмечал.
Что-то Коле говорил он
Тихо. Видно, о делах.
Пошептались Коля с Ниной.
Было поздно на часах.
Мы закончили веселье.
Завтра ведь не воскресенье.

Проводив Сергея, Нину,
Коля сел за стол опять.
Говорит мне: — Есть причина
Кое-что вам рассказать.
Первое: Серёжа этот —
Наш сотрудник, он мой друг,
А второе: та кассета.
Всё узнаем о тех двух.

Утро. Коли нет. Тоскливо.
Написал письмо жене.
Через день писать просила.
На поклон пошёл к весне.
Красота... Повсюду зелень.
А как дышится легко!
Ну, а в голову всё лезет
И буравит, как сверло,
Мысль одна: что делать дальше?
Нет ответа на вопрос.
Получил я много фальши,
Зла, коварства и угроз.
И ведь кто-то специально
Метит этим всем в меня,
Чтоб сломить, узнать детально
Где тот узел спрятал я.
И хоть я уже не тот,
Мы посмотрим, чья возьмёт.

Сквер, фонтан, играют дети.
Стайки сизых голубей.
И старушка на скамейке
Кормит их с руки своей.
Повернулся, предо мною
Тут на мраморной стене
Списки длинные Героев,
Победивших в той войне.
А напротив два платана
На всё смотрят свысока.
Им, пожалуй, жизнь давала
Очень добрая рука.
Говорят, коль в полдень станешь
В самый длинный летний день
С той, с которой быть мечтаешь,
Под платанов этих сень,
То платаны силой доброй
Ваш союз соединят,
Наградят любовью долгой,
В дальний путь благословят.

Чуть прошёл. Вот Новый рынок.
Изобилие всего:
От петрушки до ботинок.
Краснодарцам повезло.
Вот плетёные корзины,
Тут товары бытия,
Небольшой картинки жизни
Стал свидетелем вдруг я.
В магазинчике девчонка
Предлагает покупать.
Вот подходит к ней мальчонка,
Старше, может, лет на пять.
— Здравствуй, звать меня Сережа.
А тебя, скажи, как звать.
Вечерочком сходим, может,
Погулять, потанцевать?
Из подсобки незакрытой
Появляется крепыш:
— Ты чего тут зачирикал?
Ну-ка, кыш отсюда, кыш!
Возражать тот и не думал.
Ухажёра ветром сдуло.

Я потом пошёл к Кубани,
Посмотреть, что за река.
У мужчин спросил, где плавни.
— Плавни все у Темрюка.
Наблюдал, как червь зло вьётся,
Лезть не хочет на крючок,
Посмотрел, как не клюется,
Бросил в речку пятачок.
Но вот вдруг большая радость.
Хлещет даже через край.
На крючок чехонь попалась.
Клёв пошёл, тут не зевай.

Николай пришёл под вечер,
Улыбнулся: — Как дела?
У меня на завтра встреча.
Может быть, и не одна.
Вы в гостинице сидите,
Вдруг понадобитесь нам.
Если что, то позвоните,
Номер прежний, буду там.
Только кончу это дело,
Позвоню и дам вам знать,
Чтобы зря тут не сидели,
А могли пойти гулять.
Но сейчас поближе к делу.
Та, что вы сумели снять,
За связь с немцами сидела
Столько, сколько дали, — пять.
Стало быть, её заслуги
У фашистов велики.
Он же родом из Калуги.
Ждём, что скажут земляки.
Не работают, но тратят.
Брали напрокат авто.
Значит, им всё время платят.
Вот узнать бы кто, за что.
Говорили: — Едем в лес.
Но попали прямо в Ейск.
А вот с кем они встречались,
Наши люди не дознались.

Прогуляемся по Красной,
Только двадцать, рано спать.
Вечерок к тому ж прекрасный,
Поскучает пусть кровать.
Вышли. Людно, но не шумно.
Ленин в сквер бросает взор.
Впереди стоит трибуна,
Как-то странно, как забор.
Слева парк. Пришли, присели,
Встали, в глубь его пошли.
Там качели, карусели,
Шашлыки и пирожки.
Ходят парочки и семьи,
Там курсанты, вот солдат.
А над этим всем весельем
Дивный майский аромат.

                VI
Город утром освежился
Сильным грозовым дождём.
Посветлел, приободрился
Весь перед рабочим днём.
Николай ушёл на встречу,
Я «Известия» читал,
В форточку дул влажный ветер,
В дверь вдруг кто-то постучал.
Крикнул громко: — Заходите!
Тот, с четвёртого, зашёл.
— Любопытство, извините.
Мимо вас вчера я шёл,
И мне как-то показалось,
Что под Брянском в той войне
С вами мы в лесах встречались.
Или чудится так мне?
— У меня нога кривая
От рождения. Вот так.
Потому и воевать я
В тех лесах не мог никак.
Видно было — не поверил,
Не устроил мой ответ.
— Извините, — хлопнул дверью.
И пропал соседа след.

Стоп, мужчина брал поленья
И всё время причитал.
Очень сладкий, как варенье,
Так я голос тот назвал.
Жил в землянке он, конечно,
Через стенку, а там был
Склад, а а нём бинты, аптечки.
Слава Богу, не забыл.
Там не разглядел, обидно.
Голос слышал пару раз,
А сейчас он, очевидно,
Выполнял чужой заказ.

Коля вечером ворвался.
А лицо — нельзя узнать.
Я ужасно растерялся.
Что спросить и что сказать?
Он же как-то мне устало:
— Ой, как нам не повезло.
Нина вроде бы пропала.
А потом вдруг очень зло:
— Нину я найду, спасу,
Им же головы снесу.
Мне затем: — На поиск Нины
Брошены уже все силы.

— На второй свободной паре
В магазин она пошла
И, как девочки узнали,
Так к нему и не дошла.
Кто был там, всех опросили.
Всю округу обошли.
И собаку вслед пустили.
Нину всё же не нашли.
Обзвонили все больницы,
Морги, но её там нет.
И ближайшие станицы
Тот же дали нам ответ.

Было, что со мной — не знаю
И не помню ничего.
Слышал только: — Я считаю,
Нужно положить его.
Коля мне потом сказал:
— Неотложку вызывал.

Просидели ночь, не спали.
Отвергали страхи прочь.
Мы надеялись и ждали:
Кто-то должен ей помочь.
Может, Бог, а может, случай,
Ангел или сатана.
Но, конечно, было б лучше,
Если бы пришла сама.

Телефон. Схватился Коля:
— Что? У вас? Да, я всё понял!
Ясно. Хорошо, сестричка.
Выезжаем. Ей привет.
Нина в Зиповской больнице.
И угрозы жизни нет.

Расспросив врача детально,
Сразу к ней, она лежит.
— Не волнуйтесь, всё нормально,
Я жива и буду жить.
Вот, в аварию попала.
Сломаны рука, ребро,
На ноге, на правой рана.
Вообще... мне повезло.

Николай звонил куда-то.
Справки, видимо, навёл.
А затем он сам в палату
Следователя привёл.

Нина с самого начала
Всё подробно рассказала:
— Пара кончилась, я вышла,
Подбежал ко мне мальчишка
И сказал тихонько: — Нина,
За углом стоит машина.
В ней твой дед, он мне сказал,
Чтобы я тебя позвал.
— Я к машине подбежала,
Чья-то сильная рука
Затащила, рот зажала.
Голос: — Помолчи пока.
Ехали как все — нормально,
Только я была печальна.
За рулём сидел блондин,
А со мною тип один.
Он сдавил мне руку. — Больно,
Отпустите, говорю.
— Внученька, сиди спокойно,
Я ведь так тебя люблю.
Помолчи, так лучше будет,
Не расстраивай меня.
Скоро в дом родной прибудем,
Там нас встретит вся родня.
— Вы мой дедушка? Я внучка?
Но, прочтя в глазах укор,
Сразу поняла, что лучше
Прекратить с ним разговор.
Очень сильно удивилась.
Всё ну прямо как в кино.
Только вдруг оно свершилось,
То, что было суждено.
А момент возник серьёзный.
Резко наш затормозил,
Но, конечно, было поздно,
Нас таранил справа ЗИЛ.
Я ж сидела сзади справа,
Под удар как раз попала.
Наш «Москвичик» повертелся,
А потом, ну как назло,
Потихоньку загорелся,
Но мне очень повезло.
Наш меня водитель вынул,
Встречную поймал машину,
Поудобней усадил
И шутя, благословил.
Ехали в ней муж с женой,
Занялась та сразу мной.
Руку к палке привязала,
Боль терпеть мне помогала.
И к концу того же дня
Привезли сюда меня.
А тот дедушка проклятый
Испарился, улетел.
Видно, целый, не помятый.
Лучше б он, бандит, сгорел.
Я лица не разглядела.
Невысокий вроде он.
Бородёнка поседела,
Но в руках ещё силён.
А на правой, помню точно,
Он же левой руку сжал,
Был мизинец покороче.
Видно, где-то откромсал.
А водитель, парень стройный,
Лет от силы двадцать пять,
Реагировал спокойно —
Он на всё, решил молчать.
Коля вдруг: — Водитель нужен.
Мы его через ГАИ
Очень быстро обнаружим.
Меньше двигайся, лежи.
Ну а мы домой пошли, —
Он сказал с улыбкой Нине.
Я её поцеловал,
Он же Нине, как мужчине,
Руку бодренько пожал.

Телефон после обеда.
Нина: — Тронута до слёз.
Только что пришёл проведать
Тот водитель, что нас вёз.
Это он тогда меня
Быстро вынес из огня.
Мной остался он доволен,
Но в ужасной той игре
Он, похоже, невиновен.
Ждать вас будет во дворе.

Рады были бесконечно,
Упустить его нельзя.
Мы неслись на первой встречной,
Светофоры все кляня.
Он один сидел в беседке
Самой ближней, на виду.
Паренёк высокий, крепкий.
— Мы от Нины. — Я вас жду.
Познакомились за руку,
Сели с Колей рядом с ним.
Всю допросную науку,
Думал я, мы воплотим.

Коля парню: — Вы отважный.
Кто б ещё там Нину спас.
Что сочтёте очень важным,
Расскажите нам сейчас.

— Я пришёл узнать в больницу,
Правильно ль подозревал,
Что на ней никто жениться
Не хотел, дед всё наврал.

Год последний трудно жили,
Ведь у нас шесть душ семья.
Папа умер. На машине
Помогать надумал я.
И вожу по воскресеньям
И субботним вечерам.
Как-то раз помог двум семьям,
Развозил по хуторам.
А два дня назад подходит
Тот ко мне мужчина — дед.
Разговор со мной заводит:
— Нет, пожалуй, хуже бед
Той беды, что ждёт нас завтра.
Где твоя, о Боже, власть?
То ли с дури, то ль с азарта
Внучка замуж собралась.
Он же пьяница прожжённый,
Наркоман ещё к тому ж.
Дурень, дважды разведённый.
Ну, какой же это муж?
Первый курс, да в Политехе.
Ой, как трудно ей сейчас.
Он же, видно, для потехи,
Тащит нашу Нину в ЗАГС.
Мы решили после споров
Применить семейства власть.
Вырвать Нину из позора —
Потихонечку украсть.
Мне всё это поручили,
Дали деньги и права.
Нужен добрый мне мужчина,
И машина, чтоб была.
Ейск не дальняя дорога,
Помоги мне, ради Бога.

Я ведь верил, в самом деле
Басне дедовой, чудак.
Но когда к нам Нина села,
Понял: что-то тут не так.
Ехал, в зеркальце за дедом
Незаметно наблюдал.
Думал, в органы заеду,
Только нас вдруг ЗИЛ поддал.
Доложил, что было, честно.
Остальное вам известно.
А машина-то сгорела,
Как положено, дотла.
Я сказал ему: — Валера,
Жизнь случайностей полна.
Ты ошибся в деде этом,
Внучку спас, зато мою.
Обещаю, этим летом
Новую тебе куплю.
Ведь такой, как ты, мужчина
Должен быть всегда с машиной.

Обещанием смущённый,
Дал свой адрес, телефон
И, надеждой окрылённый,
Попрощался с нами он.

Утром о вчерашнем, ясно,
С Коля вновь заговорил.
Он сказал: — А ведь напрасно
Я у Нины не спросил,
Не чихал ли похититель?
Ведь она была с ним рядом.
Может, слышал что водитель?
Позвонить ему бы надо.
Поскорей, а не когда-то
Разобраться нужно с дедом.
Может, он организатор
Или по приказу делал.
Бриллианты, золотишко
Он желает получить,
Или портсигар братишки
Приказали раздобыть.
Но, скажу вам по секрету,
Не братишек дело это.

А Валера деда знает.
Палец тоже важный знак.
Пусть хитрюга не считает,
Что теперь пройдёт всё так.
Ведь ему, весьма серьёзно,
Укорочены пути.
Ну и к нам, пока не поздно,
Лучше б самому прийти.
Но Чих, сам к нам не прибудет.
Добровольность им претит.
Найден и задержан будет,
Как закон родной велит.
Мы умение приложим.
Обучались ведь не зря.
Рассказать ему поможем
Нам всё, всё от А до я.
А теперь припомним даму,
Тётей дальнею звалась.
Не хочу я делать драму,
Но та тётя тоже часть
Всей продуманной цепочки,
Той, которая вела
Эту мразь к победной точке,
Закругляла их дела.
Нину у неё держали б
В тайнике или подвале,
А на вас давить бы стали,
Чтоб быстрее клад отдали.
Мне подружка Нины Алла
Принесла её портрет:
— Я сама нарисовала.
Говорит, ошибок нет.
И сегодня по портрету
В Ейске ищут даму эту.

Утро. Май. И день девятый —
День Победы. Боже мой,
Cколько в двух словах объято
Жизни Родины святой.
Горя, радости, и славы,
И свободы, и мечты,
И величия державы,
И любви, и красоты.

Десять. Мы уже в больнице.
Поздравления, цветы
Всем в палате их гостинцы
Самой разной вкусноты.
Нина: — Мне повеселее,
Не так сильно всё болит,
А ведь это душу греет,
Появился аппетит.
— Значит, всё идёт к поправке, —
Коля подбодрил тотчас. —
Нина, вспомни, дед тот гадкий
Не чихал ли много раз?
— Ой, не помню, делал что-то.
Он чихал или сопел,
Или то была икота.
В общем, тихо не сидел.
У Валерика спросите.
Он с ним больше дел имел.
Вы Валеру защитите,
Он ведь зла мне не хотел.
Деда я лица не помню,
Видела одни глаза.
Мне тогда сидеть спокойно
Жестким взглядом приказал.
Помню, гладил он усы
И смотрел всё на часы.
— А часы-то те, какие?
— Да как будто золотые.
— Нужно срочно позвонить
И с чиханьем прояснить.

Коля вышел. Мы же стали
О лечении судить
И немножко помечтали:
Как мы будем дальше жить.
Я сказал: — Оставлю школу,
Дом свой передам ей в дар
И в хорошую погоду
Перееду в Краснодар.
— Твоему я плану рада,
Но ведь это всё мечты.
Тут спросить супругу надо.
— Не расстраивайся ты.
Вера Павловна — супруга,
Врач известный, но прости,
Для тебя мне лучше друга,
Уверяю, не найти.
Мы на пенсии, но горе
С кадрами у нас, хоть плачь.
Я директорствую в школе,
Вера Павловна — главврач.

Наконец, вернулся Коля.
Мы простились, шли во двор,
Он мне сразу в коридоре
Передал весь разговор.
— Что ж, удача нас обходит.
Не везёт с чиханьем нам.
О чихании не помнит,
А запомнил только шрам,
Небольшой, над бровью справа.
И, конечно же, часы,
Вроде с жёлтою оправой.
Бородёнку и усы.

Дома стали разбираться,
Что теперь предпримет дед.
— Он не сможет отказаться
От своей затеи, нет.
Может, вновь пойдут угрозы.
— Но ведь вы привыкли к ним.
Нет, угроза — это проза,
Он пойдёт путём другим.
И, глядишь, в удобный час,
Атакует прямо вас.
И руками не своими,
А совсем-совсем чужими.

Вдруг звонок из службы края.
Хорошо, что Коля здесь.
— В Ейске женщина такая,
Схожая с портретом, есть.
Кличку носит тётя Мотя,
И теперь за ней присмотрят.

Через день сижу? читаю.
Николай звонит и мне
Сообщает: — Улетаю,
Приказали быть в Москве.

             VII
Распорядок изменяю.
До одиннадцати жду.
Правда, что, кого — не знаю.
В два же к Ниночке иду.
Мне раз в день звонит Серёжа,
Я ему обычно два.
Нет событий, нет прогноза,
Дело движется едва.
Изучают отпечатки,
Почерки на письмах тех.
Дело вроде бы в порядке,
Намечается успех.

Я привык ходить под вечер
В тот Горпарк. Там посижу,
А зажгутся в небе свечи —
Спать спокойно ухожу.
А вчера едва собрался
Удалиться на покой,
Парень странный подобрался:
— Помогите, дорогой.
Извините, будьте другом,
Я не знаю, как мне быть.
Помогите-ка супругу
Мне в машину посадить.
Ей вдруг очень плохо стало.
Вот стоит «Москвичик» мой,
А вон то — она упала.
Помогите, дорогой.
Подвели её к машине,
Он вмиг дверцу распахнул.
Я сказал: — Откройте шире.
И её в салон впихнул
Осторожно, даже нежно.
Хлопнул дверцей, и в стекле
Я увидел, что он держит
В правой согнутой руке.
И вмиг локтем без замаха
Так всадил ему в живот,
Что он даже и не ахнул,
А свалился, ну как сноп.
Тут в машине визг раздался.
И я вижу: от руля
Рыженький мужик сорвался
И с отвёрткой на меня.
А его я встретил просто,
Саданул ему меж ног.
Хоть он был побольше ростом,
Но завыл и плавно слёг.
А потом я растерялся:
Что б я с ними сделать смог.
Парень рядом оказался,
Он всё видел и помог.

Мы ремни с них сразу сняли,
И ремнями их связали,
Подобрали их дубину
И впихнули их в машину,
Я за руль, конечно, сел
И отвёз друзей в отдел.

А «больная» излечилась,
Под шумок мгновенно скрылась.

Позвонил Серёже сразу,
Всё подробно доложил,
Не успел моргнуть и глазом,
Как Серёжа рядом был.
С ним ещё серьёзных двое.
Взяли тех они двоих.
И известно стало вскоре
Абсолютно всё от них.

С первым случаем всё схоже.
Тот подход и те ж следы,
Но заказчик чуть моложе,
Без усов, без бороды.

Подошёл мужчина скромный:
— Мне богатый цеховик
Не желает долг законный
Возвращать. Вопрос возник...
Нужно долг быстрее выбить,
Всё в секретности храня.
Вы бы, братцы, не смогли бы
Это сделать для меня?
Цеховик — простой подпольщик,
Жаловаться не пойдёт.
А тянуть не стоит больше,
Он наглеет, идиот.
Вечерами в этом парке
На скамейке той сидит.
По макушке стукнуть палкой
И в машину посадить.
Должен мне всего двенадцать,
А вернёт он деньги нам —
Девять мне должны достаться,
Ну а три тысчонки вам.
Ваше дело тут простое —
В Ейск доставить мне его.
А моё всё остальное —
Получить должок с него.
— Начиналось всё по плану.
Но большой протест возник.
Слишком этот дядя странный.
Видно, он не цеховик.
Так накачан и плечист,
Как порядочный самбист.

При удаче эти люди
Сообщить должны звонком,
Тот с авансом ждать их будет
В Яблоновке за мостом.
Их просил он перед делом
Позвонить ему домой,
Но они забыли сделать
Тот звоночек заказной.
Двое — в камеру на нары,
А Сергей держал совет.
Лучше, чем у этой пары,
Все решили, плана нет.
Но поскольку «любопытство»
За захватом может быть,
То решили чётко, чисто
Всё по плану совершить.
Двух героев пригласили,
Очень чётко объяснили
Им во всех деталях план,
И намёк был важный дан.

А на следующий вечер
Состоялась наша встреча.
Тот же тип ко мне подходит,
Ту же песенку заводит,
Так же жёнушку сажаем,
Тут удар я получаю
По своей родной макушке,
Но дубина как подушка.
Я, конечно, зашатался,
Сам почти в «Москвич» забрался.
И тут сразу для печали
«Крепко» руки мне связали.
Всё свершилось как по плану,
Но была другая дама.
Ведь со мной не та же дева,
А сотрудница сидела.
Несомненно, ей по службе          
Пистолет был, очень нужен.
Дан звонок: — С добычей едем.
Потихоньку дали газ,
А за нами, но не следом
Те, кто подстрахует нас.
За мостом вдруг остановка.
Заглянул в стекло мужчина.
На моих руках верёвка,
Дверцу дёрнул — и в машину.
— Трогай, — он сказал спокойно.
Я схватил его за руки,
А сотрудница достойно
Вмиг лишила их разлуки.
Сколько ехали, ни слова
Не промолвил этот тип.
Он не хмурил даже брови,
Просто сел так и сидит.
Обыскали. Деньги, паспорт,
Ну и больше ничего.
Стали спрашивать — напрасно,
Нет ни слова от него.

Мы в отделе, входит Коля:
— От столицы всем привет.
Что у вас тут: радость, горе?
— Говорить не хочет дед.
— Значит, в камеру, на полку.
Дед вскочил и закричал:
— Вы поймайте лучше Вовку,
Он меня уже достал.
— Что за Вовка? — Он скотина,
Кровопийца и шпион.
То ему дай срочно Нину,
А теперь вот нужен он.
Вовка гад, меня замучил.
В страхе вечном я живу.
Вы записывайте лучше,
Всё сейчас вам расскажу.
Но сначала знайте тут:
Кузьмичом меня зовут.
Деда, внучку он не ищет,
Вовка их давно нашёл
И теперь мечтает лично
Их припрятать хорошо.
Только вот зачем — не знаю.
Он сказал мне как-то раз:
— Миссия моя такая.
Сам себе я дал приказ.
— Где он хочет прятать их?
— Где-то в Ейске, у своих.
Я вам честно заявляю:
Кто «свои» те, я не знаю.
Он мужик обыкновенный
С виду, силы занимай.
А характер очень скверный,
Тут смотри и не зевай.
Пакость может вам любую
Подарить в любой момент.
Хитрый, злой и деньги любит,
А хорошего в нём нет.
Он ждал вашего приезда,
Повелел свести мне вас.
Всё обмыслил чётко, трезво,
Рассчитал и день, и час.
Нину взял он аккуратно,
Без свидетелей, помех.
Обещал вернуть обратно,
Коль придёт большой успех.
Только вот шальной тот ЗИЛ
Сильно планы исказил.
После ЗИЛа он два дня
Провалялся у меня.
А когда я провожал,
Неожиданно сказал:
— Отступать я не умею,
Все-таки разбогатею.
- Вовка очень убеждён:
Нина поважней, чем он.
Но теперь она в больнице,
Для работы не годится.
«Значит, для святого дела
Примем на курорт мы деда»
— Но ведь Вовка засветился
И в работе не годится.
Он, не думая ни дня,
В это дело впряг меня.
И сегодня вам признаюсь:
Долго вами занимаюсь.
Письма все, записку вам   
Отправлял всегда я сам.
«Пусть они приходят в ужас,
Пусть их страх начнёт трясти,
До кондиции мне нужной
Я хочу их довести»,
- Убеждал меня сам Вовка.
Но я думаю иначе.
По нему давно верёвка
С крепкою петлёю плачет.
Перед самою войною
Я эмоций не сдержал,
И, довольный сам собою,
Ювелирный обокрал.
Позже стыд меня замучил,
И я людям всё раздал.
Мол, нашёл, счастливый случай.
Вовка гад, всю правду знал.
С ним я как-то «накачался»,
Язычок мой развязался.
С той поры всегда везде
У него я на узде.
Я из Брянска в Адыгею —
Он вслед с рожею своею.
Надоело жить как прежде,
Вся на вас теперь надежда.
Я его, поймите сами,
Сдать готов вам с потрохами,
Но, пожалуй, Бог лишь знает,
Где сейчас он обитает.
После неудачи с Ниной
Изменил свою личину.
Сбрил бородку и усы,
Поменял свои часы.
Есть ещё одна примета,
Несерьёзная она.
Он чихает, хоть и редко,
Но зато не раз, не два.

— Нет сомнений никаких:
Это Чих, конечно, Чих, —
Я сказал, на Колю глядя.
— Так вы были в том отряде,
Там был Толик — друг мой с детства.
Я его с детсада знал.
Мы в отряде были вместе.
Как-то в шутку он сказал:
«Вот прогоним немцев к чёрту,
Откопаю здешний клад,
Заберу свою девчонку
И уеду в Ленинград».
В роще немка умирала
И о кладе рассказала.
Лётчик клад тот вроде прятал.
Командиру доложил:
«Не до кладов мне, ребята...»
Но недолго Толик жил.
По тылам немецким лазил
С Чихом, там он ранен был.
И сболтнул, видать, о кладе.
Может Чих его добил.
Командир наш жил недолго:
Оторвала ноги бомба.
Всё, на этом ставлю точку.
Впрочем, есть вопрос-пустяк:
Вы и есть тот самый лётчик?
Лишь сейчас дошло. Чудак.
Но я тут же уточняю:
— Жаль, где клад лежит, не знаю.
Он сказал: — Всё хорошо.
Грустно в камеру ушёл.

                VIII
Мы задумались серьёзно.
Что нам делать? Как нам быть?
Ведь проблему рано - поздно
С Чихом нужно нам решить.
Приняли единогласно,
Взвесив всё, не сгоряча,
К исполнению опасный
План хитрюги Кузьмича.
Те же самые ребята
В Ейск везут меня к нему.
Он ведь сядет, и тогда-то
Я его и обниму.
И сотрудница пусть та же
Будет рядышком со мной.
Вот мы вместе и покажем
Чиху прежний опыт свой.
Инструктаж все получили,
Кто и как себя ведёт,
И уверены все были
В том, что завтра повезёт.

Вечер. Едем. Мы в машине
По своим местам сидим.
Встречные несутся мимо,
Думаем о встрече с ним.
Впереди и сзади так же
Нас ведут по трассе всей
Два отличных экипажа.
В них и Коля, и Сергей.
Рядышком со мною Вера,
Их сотрудница, сидела.

Вот и Ейск. Остановились.
Ждём. Вдруг дама подошла:
— Вы, пожалуй, заблудились?
Проводить я вас пришла.
Умостилась вместо парня,
Тот с водителем сидел,
И сказала: — Трогай прямо.
Я на Кузьмича смотрел.
Он уставился на «сваху»,
Сразу в рот воды набрал.
А во взгляде признак страха
Всё сильнее проступал.
Едем, вот за поворотом
Дом кирпичный и забор.
Открываются ворота,
Заезжаем мы во двор.
Дама вышла из машины.
Я смотрю — ко мне идёт
Мужичок весьма солидный,
Из бутылки что-то пьёт.
На лице весь признак скуки.
— Что, приехал? В тот же миг
Я хватаю крепко руки —
И наручники на них.

— Лёшка! — дама завопила.
Вылетает на крыльцо
С пистолетом вдруг верзила,
Перекошено лицо:
— Да я вас... Но в воздух выстрел.
— Брось на землю пистолет!
Он не внял. Он дулом рыскал,
И ему был дан ответ.
Вера руку прострелила,
Он на землю сразу сел.
Застонал сперва верзила,
А потом и заревел.

Мужичок сел на дорожке,
У машины я стою,
Вдруг из дальнего окошка
Выстрел в сторону мою.
Метил в сердце, но промазал.
В руку левую попал.
Верочка метнулась сразу.
Но его там нет — пропал.
А на улице — шумиха.
Выстрел, а потом второй.
И Серёжа вводит Чиха.
Слава богу, он живой.

Через двор прошёл спокойно,
На скамью сел у крыльца.
На руках блестят достойно
Два больших стальных кольца.
Вот и Коля. Сразу к Вере:
— Ты сегодня хороша.
Молодец, в тебя я верил.
Тут и «скорая» пришла.
Обработали мне рану.
Кожа слезла, кость цела,
А верзилу под охраной
«Скорая» та увезла.
Успокоили ту даму,
Завели всю тройку в дом,
Усадили на диване.
Николай сказал: — Начнём,

Говорите, кто что хочет.
Те молчали, Коля ждал.
Слышим: кто-то вдруг топочет,
Мальчик в комнату вбежал.
Видно, только что проснулся.
— Дай бабуля, мне воды.
Но, увидев нас, запнулся,
Как бы ни было беды.
Подошёл тихонько к даме,
На колени к ней залез.
По щекам её бежали
Ручеёчки горьких слёз.
Николай спросил: — Где мама?
— Мама Жени умерла.
Нашу группу всю сковало
Чувство боли и стыда.
Ну, как это совместимо:
Святость детства, бандитизм?
Что за чёртова пружина
Так людей швыряет вниз.
— Уходите вы с ребёнком,
Нужно будет — позовём.
Женя подал ей ручонку,
И они ушли вдвоём.
— Ну а Чиха уведите.
Вы и вы пройдите с ним
И в машине посидите,
А мы тут поговорим.

Толстячок остался с нами,
Страх, похоже, погасил,
Но вот начался экзамен.
Николай его спросил:
— Как фамилия и имя?
Тот ответил и замолк.
А до вас дошло, что сыну
Могут дать тюремный срок?
— Я, конечно, понимаю,
Что закон для всех один.
Пожалейте, умоляю,
У него трёхлетний сын.
— Вы хозяин в этом доме?
— Да, я. — Расскажите нам,
Почему вас «вор в законе»
Так привлёк к своим делам?
— С ним связался сын наш Лёшка.
Вовка сам его нашёл,
Денег дал ему немножко,
Так оно всё и пошло.
Чих уверен: сотни тысяч
Прячет этот гражданин,
И обязан поделиться,
Он своим богатством с ним.
Сорок тысяч обещал нам,
Если примем деда тут.
Мол, у вас есть два подвала,
И его тут не найдут.
А до этого девицу
Прятать здесь надумал он
От цыган, на ней жениться
Собирался их барон.
И родители девчонки
Обещали дать ему
Не одну, видать, тысчонку.
Только я вот не пойму:
Ну, зачем в подвал селиться,
Если будешь там один,
Коль гораздо проще смыться
От цыган на Сахалин.
Ведь в такую даль цыгане
Не поедут на аркане.
Коля мне: — В девицу эту
Нину нашу Чих наметил.
— Ваша Мотя — ваше горе.
Нелегко вам с нею жить.
Это ж дурь — желать на взморье
Миллионами крутить.
Вы нормальный, люди знают.
Ну, зачем вам миллион?
— Денег много не бывает, —
Заявил упрямо он.
— С вами ясно. Подойдите,
Я наручники сниму.
Сразу к внуку поспешите
И пришлите к нам жену.
Входит дама, баба-мама,
И мы знаем, что она
Близких ей мужчин толкала
На недобрые дела.
И сейчас она вся сжалась,
В ней кипят досада, злость:
Ведь она же так старалась,
А всё дело сорвалось.
Не от жалости к внучонку
Ручейки текли из глаз.
Это был расчёт, и тонкий,
Жалостью давить на нас.

Вспомним прошлое немножко.
В пору юности своей
С бриллиантами серёжки
Вырывала из ушей.
У кого-то здесь гостила
Девочка из Элисты.
И серёжки так решила
Мотенька приобрести.
Подросла, на пляжах стала
У приезжих «занимать».
И она всегда желала
Быть богатой, шиковать.
Эта дикая идея
Стала смыслом жизни всей.
Заразила, не жалея,
Ею близких ей людей.

Села медленно и чинно,
Но мгновенно сорвалась:
— Вы зачем стреляли в сына?
Вам всё можно, вы же власть.
На её вопрос вопросом
Коля вмиг ответил ей:
— А зачем ваш сын-оболтус
Вышел убивать людей?
Это вы его позвали!
Это вас послушал он!
И, как мать, вы точно знали
То, что он вооружён.
Помолчали все недолго.
Николай спросил вдруг строго:
— Вы о Нине у подружек
Узнавали, как живёт,
Как одета, с кем тут дружит,
Где гуляет, что ест, пьёт.
— Тут весьма простое дело, —
Мотин прозвучал ответ,
- Я проверить захотела,
Клад достали или нет. —
И, досады не скрывая,
Обратилась к Николаю:
— Если б дед открыл бы крышку
К миллионам, то поверь,
Не ходила б замухрышкой
Ваша Ниночка теперь.

Так вот, с логикой упрямой,
Изучая бытиё,
Мотя высказалась прямо,
В чём смысл жизни для неё.

— Покажите нам подвалы.
Дама встала, повела,
Два подвала показала.
И в одном из них была
Камера с простым удобством:
Стол, кровать, и табурет,
И решётка над окошком,
Персональный туалет.

Все вещдоки мы собрали,
Кое-что смогли заснять,
А хозяевам сказали
Никуда не уезжать.
Сели дружно все в машины.
Чих уже сидел меж двух.
Но в машине нашей шина
Испустила сразу дух.
Поменяли на запаску
И поехали домой.
A нам вслед смотрел с опаской
Женя, внучек дамы той.

Сдали Чиха, сразу к Нине.
— Вы куда пропали вдруг?
— Очень важная причина:
Пойман твой «коварный друг».
— Ясно, значит Чиха взяли.
— И целёхоньким притом.
Это главное, детали
Все отложим на потом.
— А я завтра покидаю
Эту добрую кровать.
Скоро сессия, желаю
Пропуски все подогнать.
Мне наш врач сказал, что можно
На занятия ходить.
Просто нужно осторожней
В нашем бурном мире быть.
Гипс писать мне не мешает,
На ноге теперь лишь шрам.
Потому я и желаю
На свободу выйти к вам.

— К двум приедем за тобой,
Отвезём тебя домой, —
Николай её заверил.
Я добавил: — Коле — верю.

Утром были мы у Коли.
Стол, пять стульев, телефон,
Для своей серьёзной роли,
Получил на время он.
Вводят Чиха. Он садится.
— Что вам нужно от меня?
Коля: — Всё, что пригодится.
Так считаю лично я.
— Я отвечу на вопросы,
Легче будет вам и мне.
— Хорошо, тогда мы спросим,
От кого, когда и где
Вы о том узнали кладе?
— Я от Толика узнал.
Находились мы в засаде,
Он был ранен, рассказал.
Не успел сказать он точно.
Прошептал: — Там, где покой...
И замолк навек досрочно,
А ведь нужен был живой.
— Он что, сам тот клад запрятал?
— Нет, конечно, просто знал.
Он же, этот клад проклятый,
Не мне только жизнь сломал.
— Кто ему сказал о кладе?
— Вроде немочка одна.
Умирала у оврага,
Говорила, что она,
Этот клад сопровождала
С кем-то, мол, ещё другим,
Но того она не знала,
Не пересекалась с ним.
Место точно указала
Анатолию она.
За всем лично наблюдала,
Жаль, пожалуй, не одна.
— Кто же тот второй свидетель?
— Это знает только Бог,
Но, похоже, есть на свете
Тот, кто знать о кладе мог.
Кто он, этого не знаю,
Но уверен, он умён.
А зарыл клад, все считают,
Этот лётчик, лично он.
— Это кто же все? — Не знаю.
— Чих, здесь незачем хитрить.
Я прекрасно понимаю,
Третий лишним должен быть.
Но вам нужен он, и очень.
Объясните почему?
— Я не спал сегодня ночью,
Разрешите, отдохну.
Коля вызвал конвоира,
Чих ушёл в свою «квартиру».
А я сразу же заметил:
— Этот Нину крал субъект.
Шрам над бровью есть, приметен,
Кончика мизинца нет.
Николай сказал Серёже:
— Мы за Ниночкой сейчас.
Запись сам послушай строже,
Есть в ней важное для нас.
Или он проговорился,
Или хочет обмануть,
Только вдруг засуетился,
Захотелось отдохнуть.

Нина нас ждала. Мы сразу
Отвезли её домой.
Заказали в номер зразы
И собрались всей гурьбой:
Коля, я, Сергей и он,
Лучший друг — магнитофон.

И, поскольку мы не дети,
Хитрости смогли раскрыть:
Есть ещё живой свидетель,
Кто-то третьим хочет быть.

По манере дипломата
Он намёк нам дал простой
Изымайте клад, ребята,
Ведь свидетель есть живой.
Если мы на это клюнем
И с испугу станем рыть,
То всегда найдутся люди,
Чтоб на месте нас накрыть.
Эту хитрость мы раскрыли,
Дружно все о ней забыли.

А теперь кто этот третий?
И ему наш нужен клад.
За раскрытие секрета
Заплатить он будет рад.

Утро. Мы опять у Коли.
Дверь открыта, Чиха ждём.
Вот он виден в коридоре,
Мы сейчас его прижмём.
Он вошёл и сел напротив,
Посмотрел нам всем в глаза,
А затем, как будто вспомнив,
Встал, и «здравствуйте» сказал.
Сел, сидит, тихоня скромный.
Вдруг ладонь к лицу прижал,
К нашей радости огромной,
Чих тихонько зачихал.
Раз, два, три, четыре даже.
А затем замолк, притих.
Вот теперь Владимир Глазов
Доказал, что он тот Чих.
Коля: — Глазов, кто же третий?
— Третьего поверьте нет.
— А я вам сейчас в конверте
Передам его привет.
Чих конверт взял удивлённо,
Повертел его, достал
Лист тетрадный разграфлённый
И, конечно, прочитал.
А там было лишь три слова,
Но разящих горячо,
Нашей хитрости основа:
«Добавляю две ещё».
Чих в лице не изменился
И глаза не опускал,
Не пытался объясниться,
Он задумчивее стал.
Коля: — Мы у Моти были
И конверт перехватили.

Дальше Коля начал просто:
— Ювелир живёт у нас.
У него давайте спросим:
Что на чёрный день припас?
Он вначале скажет «десять».
До ста можно довести,
Ну а дальше, ну хоть тресни,
У него ведь не найти.
Вас на деньги бес попутал,
Это я сумел понять.
Но вы Моте почему-то
Обещали сорок дать.
— Говорите, кто он, третий!
Если вы возьмёте клад,
Вам не жить на этом свете.
Вас отправят сразу в ад.
В кладе, мы уже считали,
Может тысяч быть на сто.
Что вы Моте обещали?
Говорите, третий кто!

— Я его совсем не знаю.
Человек он без примет,
Денег много предлагает
За какой-то раритет.
— Опишите место встречи,
Время, внешний вид его,
Голос, и дефекты речи,
И чем пахло от него.

— В парке Горького сидел я
На скамейке просто так.
Вечер был, да и деревья
Создавали полумрак.
— С детства я играю в жмурки, —
Голос слышится мужской.
И смотрю: как Сивка-Бурка
Он явился предо мной.
— Клад возьмёте без закона,
Мне вернёте раритет,
И четыреста тысчонок
Будет вам друг мой ответ.
Я слежу за вашим делом,
Вас уже благословил.
И исчез, ну как тот Демон,
Но пакетик мне вручил.
А в пакетике том скромном
Было десять тысяч ровно.

Выше среднего, плечистый.
Возраст... Вроде средних лет.
Говорил по-русски чисто,
И дефектов в речи нет.
Был одет обычно, скромно:
Брюки тёмные, жакет.
Запах был одеколона,
А примет особых нет.
— Задавались вы вопросом,
Кто навёл его на вас?
— Я считаю, Кривоносов,
Лагерный аптекарь, Стас.
Он мужик простой, хороший,
А супруга — сатана.
Вот, наверное, за гроши
И сдала меня она.
Раньше с немцами дружила,
Отсидела всё сполна,
Вышла, Стаса охмурила.
Очень хитрая жена.
Рядом с вами проживали,
Отдыхали вроде тут,
А на деле жировали.
Деньги, видно, к ним текут.

— На сегодня кончим, Глазов.
Чиха сразу увели,
А мы с мыслями так сразу
Разобраться не могли.
Но одна всё ж достучалась
До сознания всего:
Чих дал новое начало
Тайне клада моего.

Позвонили Нине вскоре.
У неё всё хорошо.
Пообедали мы с Колей,
Я в гостиницу пошёл.
Почитал, вздремнул немного,
Отправляюсь погулять,
А у самого порога
Тот, с четвёртого, опять.
— Добрый день, а мне к вам можно?
— В чём вопрос... я вас прошу.
Он заходит осторожно:
— Я присяду, посижу.
Делал к вам визит свой первый,
Потому, что вас узнал.
Но решили вы, наверно,
Чтобы я от вас отстал.
Извините, ради Бога,
Что вторгаюсь я опять,
Но мне нужно хоть немного
Вам о важном рассказать.

Мы здесь, месяц обитая,
Вроде делали дела.
Но какие, ну не знал я.
А на днях моя жена
Всё ж решилась, рассказала
И намёками, и вскользь,
Мне о том, кого искала,
Кто её программы гвоздь.
Оказалось, что ей важно,
Отыскать таких людей,
Клады ищет кто отважно,
Но, по дурости своей
Удивлялся я недолго.
Как-то вечером пришла,
Притащила денег много:
— Видишь, я его нашла.
Говорю: — Скажи, родная,
Кто же этот странный псих?
И она мне отвечает:
— Твой знакомый старый, Чих.

— Вовка из второй квартиры,
Всюду лезущий вперёд,
Показушник и задира,
В Краснодаре здесь живёт?
Мы ж в отряде вместе были,
Рядом шли в тот жуткий бой.
Мы их с Толиком зарыли
И в могиле-то одной.
У меня встал дыбом волос
Ну, везде, где он растёт.
Повышаю сразу голос.
Думаешь, я идиот?
Я вот этими руками
Вове закрывал глаза,
Поливал его слезами.
Как посмела ты сказать?
Оба раненые ждали
Нашей помощи они,
Но фашисты нас прижали,
Им помочь мы не смогли.
А когда мы к ним прорвались,
В ней ребята не нуждались.

Я звоню немедля Коле.
Ждать он не заставил нас.
С ним Серёжа. Что такое?
Повторяет Стас рассказ.
Коля: — Кузьмича взять надо.
И Серёжа убежал.
— Где супруга ваша Рада?
Но, Стас этого не знал.
Ведь сегодня понедельник,
В ту субботу мне она
Заявила: — На неделю
Отлучиться я должна.
В санаторий еду в Сочи.
Женские свои дела
Мне проверить нужно очень.
Рано утром у-бы-ла.

Через час подробно, точно
Нам Серёжа разъяснял.
Это всё случилось ночью.
Был одет, кого-то ждал.
Мы нашли его в квартире.
И лежал он вниз лицом.
Прямо в сердце нож всадили,
С пальца срезано кольцо.
Тело Кузьмича остыло,
Ран других на теле нет.
Был удар ещё в затылок,
Так сказал мне медэксперт.
Коля: — Это интересно.
Тут убийца непростой.
Вас поселим в новом месте
Под фамилией другой.
Ясно, Стас? В машину быстро.
Разум мой команду дал
Мне проверить, не фашиста ль
Я за Чиха принимал.

Всем вести себя спокойно.
Говорить с ним буду я.
Обстановка слишком знойна,
Промах допустить нельзя.

Ждём, сидим, приводят Чиха.
Он кивнул, спокойно сел.
Николай с улыбкой тихо:
— Документ к нам прилетел,
А в нём пишется толково
«Глазов В.К. пал в бою».
Потому вопрос «а кто вы?»
Я серьёзно задаю.

— Понял. Тут же отвечаю.
У меня один ответ.
Лично Стасу посылаю
С того света я привет.
Да, тогда был ранен в ногу.
Да, просили мы подмогу.
Но вот Толик перед смертью
Рассказал, где что лежит,
Ради этого, поверьте,
Я решил ещё пожить.
Положил другого рядом,
Бог лица бы не узнал,
И в кусточках за оградой
Сам до ночи пролежал.
Ночью в дом залез разбитый,
А под ним нашёл подвал,
Весь запасами набитый,
Так что я там пил и жрал.
Просидел в нём целый месяц
И, поправив телеса,
Распрощался с этим местом,
Убыл в дальние леса.
И ещё скажу, что Рада
Тайну может приоткрыть.
Аккуратно только надо
Вам за нею последить.
И, конечно, я не скрою,
Стас, тебя я видеть рад.
Он закрыл лицо рукою
И чихнул пять раз подряд.
Пошутил: — А есть ли где-то
На земле такой нахал,
Чтоб открыто даже летом
По пять, раз на власть чихал?

— Глазов, вы в меня стреляли
Там, у Моти во дворе.
Коль убили б, не узнали,
Клад зарыт был мною где.
— Если честно, целил мимо,
Но промазал и попал.
Это тех я, что в машине
Были, к вам же привлекал.
Думал, кинутся на выстрел,
Мне очистят все пути.
Я исчезну очень быстро,
Ну а там ищи-свищи.
— Объяснили всё красиво.
И за это вам спасибо.

Шли домой. Вопрос мой Коле.
Просто так, полушутя:
— Чих неужто «вор в законе»?
Ну, не верю в это я.
— Слыть вором и ни когда-то,
И теперь он не хотел.
А от мысли cтать богатым
В наше время, одурел.
Я тогда решил Егора
Придавить и припугнуть.
Для него факт дружбы с вором
В мир друзей закроет путь.
У него своя культура.
Он трудяга, но хитрец,
Созидатель по натуре.
А вернее, он делец.

                IX
Час лежали и молчали,
Отключились от забот.
Отдохнули, быстро встали.
Жизнь опять зовёт вперёд.
Два прекраснейших букета
На самом Сенном нашли
И, довольнейшие этим,
К нашей Ниночке пошли.
Мы вручили ей букеты,
Поздравляли, как могли,
Торжества ж закончив эти,
В ресторанчик повели.
И. причём, не без причины:
Отмечаем праздник свой,
Ведь сегодня наша Нина
Перешла на курс второй.
Стол накрыли вкуснотою,
Пили, ели от души
И, довольные cудьбою,
В Первомайский парк пошли.
(Уточнить хочу детали:
Мы спиртного в рот не брали).
Парк, конечно же, нас встретил
Так приятной тишиной.
Сели в маленькой беседке,
Дружно занялись собой.
Привели себя в порядок —
И к фотографу быстрей.
Он заснял с беседкой рядом
Нас, стоящих средь ветвей.

Не спеша, шли по аллее,
В парке так уютно было,
Всё цветёт и зеленеет.
Нина вдруг заговорила:
— Cессию сдала без троек,
На четыре и на пять.
А усердие такое
Как-то надо поощрять.
Вы меня свозите в горы
Хоть разочек на денёк.
Горы для меня как море,
Только всё наоборот:
Вместо бездны там вершины,
Вместо отмелей — луга.
Вниз идущие долины —
Это те же берега.
Гор не видела ни разу,
И так хочется порой
Ну, одним хотя бы глазом,
Посмотреть на рай земной.

Коля: — Право, я считаю,
Это мне принадлежит.
Потому и поощряю:
Горы, море, Геленджик.
Там сестра Сергея Зоя
С мужем, дочерью живёт.
Дом у них свой, рядом море,
Нину Зоя и берёт.
Как ты, Нина? — Я согласна.
Будет скучно всё ж без вас.
— Нина, это не опасно,
Выезжаем завтра в час.
Диалог ребят я слушал,
Восхищался вновь и вновь.
Что ещё быть может лучше,
Чем доверие, любовь?

Походили, вновь присели.
Из кармана достаю:
— Ниночка, я эти серьги,
В этот день тебе дарю.
Мама их твоя носила,
Я же бережно хранил.
Приоткрыл футлярчик синий,
Протянул его, застыл.
Нина, взяв футлярчик, встала.
Я смотрю — рука дрожит.
— Надевать я их не стану,
Буду ими дорожить.

Отвели к подругам Нину,
Дождь не дал нам посидеть.
И пошли по магазинам
Покупать в дорогу снедь.
Мы, конечно, то купили,
Что в дороге пьют, жуют.
«Огонёк», «Труд» прихватили
И пришли в родной приют.
Поразмыслив, впали в ужас.
Что творится тут у нас?
Клад ещё кому-то нужен.
От кого пришёл заказ?
«Проследить за Радой нужно», —
Чих зачем-то говорит.
Сам кому сегодня служит?
Почему Кузьмич убит?
Чих — противник наш вчерашний.
Кто охотится сейчас,
Десять тысяч Чиху давший?
А кто Раде дал заказ?
Чих — у нас. Кузьмич — сообщник.
Убивают Кузьмича.
Кто из них? Скажу вам точно:
Тот, кто Раду «в клещи» взял.
Первый сразу засветился.
Чиху сам вручил аванс,
А второй пока закрылся,
О себе ещё знать даст.
Он хитрее и опасней.
В общем, сделаем всё так:
Мы меняем план вчерашний,
Придаём огласке факт,
Что мы с Ниной едем в Сочи.
Так, машина быть должна,
И отправка ближе к ночи
У автобуса нужна.
Доезжаем до станички,
Там машина и Сергей.
Пересядем, и к сестричке
Повезёт он нас к своей.

Из Калуги сообщили:
Стасик чистая душа.
А вот Раду не хвалили,
Хоть на внешность хороша.
Стас неплохо партизанил,
Две награды у него.
Но вот чувства привязали
Стаса к Раде, ну всего.

Сделали, как Коля мыслил.
Мы уже в Геленджике
Тихом, тёпленьком и чистом.
На веранде налегке
За столом сидим накрытым.
Зоя, муж, их Лена — дочь,
Здесь и кот, хотя и сытый,
Но стащить всегда не прочь.

Утром море приглашало —
Мы в машину и вперёд,
У калитки провожала
Та, что верит, любит, ждёт.

                X
В Краснодар домчались быстро.
У дежурной к нам вопрос:
— Как в Сочах? — На пляжах чисто,
Нет штормов, не слышно гроз.
Поднимаемся на пятый,
А навстречу Cтас идёт.
— Ну, везёт же мне, ребята,
Вас, видать, сам Бог мне шлёт.
Получаю телеграмму,
Рада сообщает в ней:
— Улетаю срочно в Гамбург,
Будь здоров и не жалей,
Не о чем. Желаю счастья.
Не твоя любовь сейчас я.
— У неё в Москве есть связи?
— Да, подруга есть в Москве.
Как-то с нею мы встречались,
Так сказать, наедине,
В ресторанчике убогом.
И тогда она жене,
Денег выделила много.
Это было всё при мне.
— У жены тогда узнали,
Деньги та за что даёт?
— Да, спросил, и мне сказали:
Деньги, мол, за перевод.
— Вы ту женщину узнали б?
— Нет, пожалуй. Точно нет.
Ведь её тогда скрывали
Шторы, ну и слабый свет.
— А жена немецкий знала?
— Знала очень хорошо.
Ведь она преподавала,
Но желание прошло.
Говорила — переводы
Обеспечат нас вполне,
Ну а я все эти годы
Тренером был по стрельбе.
А теперь к жене вопросы
Появились у меня.
Деньги как-то так приносит,
Не работая ни дня.
У меня вопрос законный,
Николай, ты мне ответь:
Разве можно так свободно
За границу улететь?
— На вопрос одно отвечу
И меня любой поймёт.
Ей был кем-то обеспечен
Неожиданный отлёт.
У неё здесь были встречи?
— Я могу ответить — да.
Мы гуляли каждый вечер,
Подходили иногда
К ней какие-то мужчины,
Женщины и молодёжь.
Я спросил: — Что за причина?
— Всё равно ты не поймёшь.
Я люблю с людьми общаться,
Ты не любишь болтовни.
Для меня же это счастье,
Мы ведь в мире не одни.
Коль являюсь я женой,
То терпи, терпи, родной.

Но однажды в Ейск смотались,
Взяв машину напрокат.
Там с мужчиной повстречались,
Очень видный адвокат.
Так она мне говорила.
Но подумал я в тот раз:
Молодым ещё мужчина
Был в отряде том у нас.
— Вы сейчас его узнали б?
— Ну конечно, без труда.
Ведь его дефекты сами
Лезут в уши и глаза.
Хромота имеет место,
Правая длинней, видать.
Заикание, хоть тресни,
В одночасье не убрать.

Стас на тайную, к себе мы.
Я лёг сразу отдыхать.
А свалившиеся беды
Коля начал разбирать.
— Если ездила на встречу,
Значит, был серьёзный тип.
Лишь один дефектик речи
Говорит, о нет, кричит,
Что с приметами такими
Даже к мелочным делам
Никогда б не допустили.
Для наивных был обман.
Эти броские приметы
И для слуха, и для глаз
Закрывали те секреты,
Что всегда важны для нас.
Бородавочки и шрамы,
Родинки, цвет глаз какой,
Что он делает руками,
Говорит когда с тобой.
Из всего, что мы узнали,
Первый вывод мой такой:
К счастью, может, и к печали,
Стас отныне холостой.
А второй — надули Стаса
Недостатками того.
Видно, есть заметный сразу
Признак яркий у него.
Я считаю: бегство Рады,
Кузьмича бедняги смерть
И поимку Чиха, надо
Нам серьёзно рассмотреть.
Встреча в Ейске — деньги дали.
Чих у нас — Кузьмич убит.
Пусть не ходит Стас в печали,
Раду пусть благодарит.
Кто-то дал себе команду
Чиха попросту убрать.
Им, наверное, не надо,
Чтобы клад он мог продать.
Но встаёт вопрос резонный:
Как же им на клад напасть?
И выходит, вас достойный,
Будет кто-то хитро красть.
Этот кто-то, видно, знает,
Кто авансик Чиху дал.
И, пожалуй, уважает
Заграничный капитал.
Представитель богатея,
Тот, что Чиху дал аванс,
Нынче, видимо, жалеет,
Что не взял в работу вас.

Разобравшись скрупулёзно,
Вывод сделать мы должны:
Нами занялись серьёзно,
Загранице мы нужны.
Конкурента два осталось,
Вас они хотят делить.
А вот нам нужна лишь малость —
Этих двух опередить.
И сомнений больше нет —
Этим нужен раритет.

Если клад мы откопаем,
План — и больше ничего.
Вся беда, что мы не знаем,
В карте, где приткнуть его.
А они, пожалуй, знают
Местность, да и мостик тот.
И что план дать обещает,
Если в руки попадёт.

Утро, я опять у Коли.
Чиха снова привели.
Он спокойненько заходит
И садится у двери.
Николай: — Вопрос к вам, Глазов,
Дали вы тогда совет
Лучше проследить за Радой.
Приоткроет, мол, секрет.
— Из Москвы сюда к ней, Раде,
Немец как-то приезжал.
И она просила, в Гамбург
Чтоб он что-то передал.
Я немецкий плохо знаю,
В партизанах изучал,
Кое-что всё ж понимаю.
Видел — деньги он давал.
Прочитал и телеграмму.
В ней вполне понятный текст:
— Попросите нашу «маму»
Подготовить мне отъезд.
Бланк испорченный в корзину
Бросила, а я нашёл.
А вообще была причина,
КГБ чтоб к ней зашёл.
Коля: — Мы здесь не решили,
Как нам с вами дальше быть.
Может взять, на все четыре
Просто так и отпустить?
— Что ж, скажу вам откровенно,
Я остыл, уже не тот.
Только будет очень скверно,
Клад, коль за рубеж уйдёт.
Шеф у Рады явно немец,
Видимо, надёжный друг.
Знает точно кладу цену
И занялся им не вдруг.
Рада бьётся за доставку
Клада шефу своему.
На меня кто сделал ставку,
Я пока что не пойму.
— Есть у вас жена и дети?
— Нет жены, нет и детей.
Как-то раз одну приметил,
И живём теперь мы с ней.
— А вы нам помочь смогли бы
Сохранить клад для страны?
— Вот куда вы зарулили...
Тут ум, мужество нужны.
А я просто недотёпа,
Раз попался так легко.
Тут вам нужен дядя Стёпа,
Чтобы видел далеко.
Чтобы делал всё, как надо,
Без ошибок и потерь,
Чтоб не думал он о кладах
И не влип, как я теперь.
А вообще –то, коль признаться,
Мне б хотелось постараться.

Спать пора. Приходит Коля,
Мне записку подаёт.
— Вот, для вас лежала в холле.
Понял: пишет паренёк
Тот, что, позабыв журнальчик,
К Нине мчался во весь дух.
Там же встречу мне назначил.
Пишет: «Ждать вас буду с двух».
С Колей мы явились порознь.
Он чуть раньше, позже я.
А вокруг деревья, поросль,
Вот та самая скамья.
Сел, сижу и жду парнишку.
Коля на другой скамье.
Вижу — автор вновь вприпрыжку
Приближается ко мне.
Подошёл: — Меня звать Слава.
Осмотрелся, сел затем.
Поделиться лично с вами
Захотел я кое-чем.

Посмотрев футбол, тихонько
Я пошёл воды попить.
В коридор пробрался только,
Слышу, Петька говорит.
Дверь открыта и гардина
Чуть задвинута была.
Говорил во сне он «Нина»
И немецкие слова.
Утром я к нему с вопросом:
— Ты в английском не силён?
— Нет, ведь не был я матросом.
Морякам всем нужен он.
— А немецкий хоть немного
Знаешь? - На кой чёрт он мне.
А потом вдруг как-то строго:
— Он был нужен на войне.
Я вчера пошёл к заводу,
Посмотреть за проходной.
Много там прошло народу,
Не прошёл лишь Петька мой.
И вчера, взяв чемоданчик,
Расплатившись перед тем,
Съехал Петя-квартирантик,
Как я понял, насовсем.
Чтоб довольны были мною
И предупредить вопрос,
Сделанный моей рукою
Снимок с ним я вам принёс.
Ту бумажку с телефоном
Потерял, так что пардон.
Дайте номер ваш мне снова,
Вдруг понадобится он.

Показали фото Стасу.
Только глянул и тотчас
Сделал, кислую гримасу:
— Петька, он бывал у нас.
Паренёк весьма нахальный.
В то же время и умён.
У него прицел есть дальний:
В Аргентину хочет он.
— Там я вмиг разбогатею, —
Говорил мне как-то раз. —
Я ведь находить умею
То, что скрыто от всех глаз.
— Чем тут Петька занимался,
Я дознаться не сумел,
Но он мастером считался
Не совсем законных дел.
У него и с Радой что-то
Было общее в делах,
Вроде бы одни заботы.
И меня брал даже страх.
Думал я, с ним влипнет Рада
В дело грешное опять
И получит срок в награду.
Ведь уже сидела пять.
— Он язык немецкий знает?
— Вроде нет, — Стас отвечает.

Нина вечером звонила
И, конечно, сообщила,
Что ей нравится там очень,
Плавать научиться хочет,
Что на Плоскую* ходили
И поражены все были
Видом дивной красоты.
Он открылся с высоты.
Как спускались ближе к ночи.
И как все устали очень.
Как все жадно пили квас.
Приглашала в гости нас.

Мы откладывать не стали
Встречу с Ниной на потом
И в субботу выезжали
На автобусе большом.
По дороге ровной, чистой
Яблоновка, дальше Крымск,
Мы с удобствами и быстро
Прибыли в Новороссийск.
А потом мотор могучий
Заревел, видать, не зря.
Сверху — тучи, справа — кручи,
А дорога как змея.
Извивается, как хочет,
Между скал и между гор,
Ну, как будто бы нарочно
Затевает с риском спор.
Наконец-то Кабардинка.
На душе опять легко,
Открывается низинка
Нам совсем недалеко.
Вот и Нина, рада встрече.
Гром ударил, дождь пошёл.
На веранде целый вечер
Всем нам было хорошо.

Воскресенье, мы в Джанхоте.
Море, сосны, шашлыки.
Люди проще, беззаботней,
А проблемы далеки.
Теплоходик лишь под вечер
Смог гуляющих забрать.
Обгорели лица, плечи,
Все устали отдыхать.

            XI
Понедельник. Самолётом
В Краснодар летим сейчас.
Cорок пять минут полёта
И Сергей встречает нас:
— Глазов срочно просит встречи:
«Что-то важное скажу».
Обещал ему на вечер,
Но теперь, я так сужу,
Мы откладывать не будем
Эту встречу ни на час
И, конечно же, прибудем
К Вове Глазову тотчаc.

Мы сидим, приводят Чиха.
Сел, взволнован, напряжён.
— Глазов, что у вас за лихо?
— Всё скажу, — ответил он.
Я вас вовсе не дурачу,
Но сегодня вспомнил я:
Встречу мне тот тип назначил
После третьего дождя.
Но с последней нашей встречи
Два дождя уже прошло,
Намечается и третий,
Небо всё заволокло.
Встреча быть должна в том парке,
Та аллея, та скамья,
Время то. А вам запарка
На всю ночь, считаю я.
И, видать, моя свобода
Полностью в руках погоды.
Коля: — Париться, не любим,
Предоставим это вам.
Мы просить вас просто будем:
Помогите в деле нам.
Встречу вам организуем
После третьего дождя,
Ну, а прежде мы обсудим,
Что вам можно, что нельзя.
Коль на это вы согласны,
Встреча вся пройдёт прекрасно.
Чих задористо смеётся.
Ждём его ответных слов.
— Ну, а что мне остаётся?
Я скажу: всегда готов!.         
Ночью дождь прошёл, и встреча
Состоится, решено.
Безопасность обеспечим,
Беспокоит лишь одно:
Сложно фото визитёра
Получить в столь поздний час.
Проследить? Да хоть весь город
Обойти легко для нас.

Время. Вышли все у сквера.
Коля всех благословил,
На почти святое дело.
Чих собой доволен был.

— По местам! — дана команда,
И мы сразу разошлись.
Делали все то, что надо,
То, чему учила жизнь.
Чих уселся на скамейке
И, конечно, заскучал.
Люди ходят по аллейке,
Звонко каблучки стучат.
Три мальчишки с Чихом рядом
Сели, видим, на скамью.
То ли словом, то ли взглядом
Удалил он ребятню.
И мальчишки убежали.
А вот девушка идёт.
На лице налёт печали
Одиночество даёт.
Но вдруг села рядом с Чихом.
Он, похоже, возмущён.
Обменялись, словом тихо,
И затылок чешет он.
Значит, встреча состоялась,
Ведь затылок — это знак.
Нам теперь одно осталось —
Просто не попасть впросак.
Через две минуты встала,
К детской горке подошла,
Полминуты постояла
И опять же не спеша
Вышла прямо на дорогу.
Вдруг «Москвич» к ней подрулил,
И она садится сходу,
Номер же не виден был.
Хитро грязью весь забрызган.
Мы по связи на посты
Сообщили этот признак.
Зря, все хлопоты пусты.

Возвратились все в машину.
Чих докладывать нам стал.
Приказал ему мужчина
Тот, что деньги в парке дал,
Разузнать, где Нину прячут,
Последить всерьёз за мной.
Встречи он теперь назначил
Там же в каждый выходной.
А девчонка та подсела.
— Болен, рядом быть нельзя, —
Говорю ей. — Я по делу
После третьего дождя.

Чих отправлен был на место,
Мы пошли на свой этаж.
— Скоро нам здесь будет тесно.
Те два главных входят в раж.
Заявляет Коля: — Будем
Срочно к Стасу уезжать,
Не дадим себя злым людям
Похищать и унижать.
Вечерком сегодня вещи
Незаметно увезут,
Мы уйдём, ну и, конечно,
Не оставим адрес тут.

На шоссе Ростовском дача.
Там мы будем жить теперь
И планировать задачи,
Несомненно, без потерь.

В Геленджик звонил, чтоб Нина
В номер больше не звонила,
А поговорить захочет —
Сразу Коле на рабочий.

Ночевали мы на даче.
Днём хозяин-отставник
Нам устроил для удачи
В деле маленький пикник.

Неизвестность утомила.
И казалось мне порой,
Чья-то очень злая сила
По пятам идёт за мной.

Говорю сегодня Коле
В двустороннем разговоре:
— Может, мне пойти на встречу
Вместе с Чихом в выходной?
Там меня не искалечат
И не заберут с собой.
Вы же будете там рядом
Очень мужественно бдеть.
Их спрошу: а что вам надо?
Что хотите вы иметь?
Раскрывайте ваши карты.
Кто вам нужен и зачем?
Может, вы в пылу азарта
Разогнались не за тем.
Если нужен, то скажите,
Тайн ненужных не храня.
А за мною не следите,
Не нервируйте меня.
Коля принял вид серьёзный,
Хитро посмотрел в глаза
И сказал: — Пойти вам можно.
Я высказываюсь «за».

Воскресенье, парк тенистый,
Люди ходят взад-вперёд.
По аллее очень быстро
Та же девушка идёт.
Подошла и рядом села,
Чих затылок почесал,
Я спокойно, гордо, смело
Подошёл к ней и сказал:
— Может, я вам больше нужен?
Та, сказав: — Мы не друзья, —
Завопила: — Что вам нужно?
Уходите от меня!
Люди добрые, спасите
От нахалов этих двух!
Уходите! Уходите!
И, вскочив, исчезла вдруг.

Наши, помня цвет машины,
Вдоль по улице идут.
Вот «Москвич», а номер в глине.
И мотор гудит — берут,
Не гудел чтоб, выключают —
Ведь инспектор рядом был,
А мужчину приглашают
В «Волгу», чтобы он остыл.
И когда девчонка вышла,
Чтоб уехать поскорей,
Наши люди очень быстро
«Москвича» подали ей.
Вмиг она в салон вскочила,
А когда разобралась,
Оказалось, поздно было,
С ней в борьбу вступила власть.

Утром Стаса провожали.
Он уехал в Брянск домой.
Дружно в шутку пожелали
Нас встречать с другой женой.

Мы у Коли в кабинете.
Первой барышня, она
Скромные свои секреты
Здесь нам выложить должна.
Николай сказал: — Вводите.
Вводят, слёзы на глазах.
— Успокойтесь, посидите,
Ни к чему напрасный страх.
Назовите ваше имя.
— Валя, так меня зовут.
— Специальность ваша? — Химик.
Я кончала институт,
Политех наш, только в прошлом.
— И работаете год?
— Подождать пришлось немножко,
В штат пока возьмёт завод.
— Объясните, Валентина,
Прежде нам всего одно,
Кто возивший вас мужчина,
Как вы знаете его.
— Я его совсем не знаю
И знать больше не хочу.
Попросил, я помогаю,
Обещал мне: — Заплачу.
Я в детали не вникала,
Делала, что говорил,
В том плохого не видала,
Главное, чтоб он платил.
— Сколько заплатил за встречу?
— Прошлый раз дал сто рублей.
Рада я была, конечно,
Угощала всех друзей.
— Как знакомство состоялось?
— Да в столовой, за столом
За одним с ним оказалась.
Я поела, а потом
Угостил меня он тортом.
Угоститься я не прочь.
Вёз меня домой с комфортом,
Попросил ему помочь.
— Это всё, что вы хотели
Нам сегодня рассказать?
— Да. — Прошу вас две недели
Никуда не уезжать.
Обо всём другим ни слова,
Адрес нам оставьте свой,
Будьте встретиться готовы.
Можете идти домой.
— Приведите гражданина, —
Дал команду Николай.
В кабинет зашёл мужчина,
Вид типичный — «наших знай».
Кто он — сразу же назвался,
Чётко «здравствуйте» сказал,
И, конечно же, признался,
Где недавно побывал.
А сидел совсем немножко
За простое воровство,
И решёточка в окошке
Не влечёт теперь его.

— Расскажу вам очень честно,
Как всё было, что как есть.
Это очень интересно,
Непростая тайна здесь.
Начиналось очень просто.
Подошёл ко мне один,
Выше средненького роста,
Очень видный гоподин.
Пригласил: — Давайте сядем.
Я вам быстро расскажу,
Кто такой я, кто мой дядя,
Кто был дед, где я живу.
Сорок лет живу в Париже.
Я потомственный казак,
В детстве звали просто Гришей,
А теперь француз я, Жак.
Дед Игнат царю когда-то
Добросовестно служил
Есаулом, не солдатом.
До ста лет чуть не дожил.
Мой отец погиб в гражданской,
Мама вскоре умерла.
Дядя мой сугубо штатский
И огромного ума.
Он сейчас один на свете:
Умер сын, жена за ним.
Всем богатством, дядя Петя
Хочет, чтоб я правил с ним.
Он хотя и так богатый,
Но надумал отыскать
Клад, им спрятанный когда-то,
Но не знает, как начать.
Тут я вспомнил: тётя Мотя
Как-то мне шепнула вдруг —
У неё теперь забота:
— Клад разыскивает друг.
А она, конечно, тоже
Посмотреть на клад не прочь,
А найти его поможет
Чья-то внучка или дочь.
— Жак, — сказал я, — между прочим
Ты к тому дружку пойди,
Он тебе найдёт, что хочешь,
Хорошо лишь заплати.

А теперь о главном — кладе.
Был у дяди старший брат.
Он топографом в отряде
Местность измерял для карт.
Волевой мужчина, строгий.
Пол Сибири прошагал.
Вообще, он был геолог,
А в топографы попал
Потому, что вдруг призвали.
А как начались бои,
В Порт-Артуре пребывали,
Съёмки местности вели.
Их отряд в пехоту быстро,
Он же, как знаток мортир,
Сам пошёл к артиллеристам —
Был убит их командир.
Порт-Артур. Война. Осада.
Пушки по японцам бьют.
А наводчиком у брата
Был кубанец Шедогуб
Ваня, парень был серьёзный,
И ему доверил брат
В час решительный и сложный
Тайну: — У меня есть клад.
Коль беда со мной случится,
Портсигар мой забери,
Увези его в станицу,
Хорошенько береги.
Из Парижа брат приедет —
Портсигар отдай ему.
И пароль запомни: «Лебедь
Не летает на войну».
Письма я уже отправил
До войны, вчера с войны,
И тебя ему представил
С самой лучшей стороны.
За тобой придет «подруга» —
Дня последнего не жди,
Выбирай получше друга
И ему всё расскажи.
Вышло: дядя ставил знамя.
Самурай его сразил.
Портсигар наводчик Ваня
До конца войны хранил.
А когда он возвратился,
Портсигар в саду зарыл.
На земле своей трудился,
Атаманом избран был.
Дядя младший смог приехать
Лишь в гражданскую войну.
Миновав её помехи,
Лично он пришёл к нему.
Шедогуб весьма сердечно
Парижанина встречал.
Пировали целый вечер,
А затем Иван вручал
Портсигар тот очень скромный,
А вернее, раритет.
Дядя знал, какой огромный
В портсигаре том секрет.
Три дня гостем атамана
Дядя Петя был в тот раз,
А станица, как ни странно,
Та Петровскою звалась.
Дядя был готов в дорогу,
Но тут красные пришли.
Быстро, шумно, очень строго
Власть всю прежнюю «ушли».
Чтоб не рисковать излишне,
Дядя Петя закопал
Портсигар под третьей вишней.
А его арестовал
Комиссар, серьёзный малый, —
Паспорт он прочесть не смог,
Дядюшку в Ростов отправил,
Хорошо, не сразу в морг.
Из Ростова — в Севастополь,
Там его на пароход.
Тот, пыхтя, в Константинополь
Набирает полный ход.
И тоска была не лишней —
Портсигар лежал под вишней.

И теперь он в той станице
Хочет вырыть раритет.
Сразу может расплатиться —
И Кубани всей привет.
Я, расстроенный до слёз,
Жака к Мотеньке повёз.
И ему мы объяснили:
— Ошибаешься ты, Жак,
Там, где раритет зарыли,
Он не может быть никак.
Видно, кто-то третью вишню
Cнёс, а корни выдирал.
И ему, ну так уж вышло,
В руки раритет попал.

Я ещё хочу сказать:
Шедогуб не мог клад взять.
Ведь его арестовали,
В Тотьму быстренько сослали,
А детей всех разогнали,
Нажитое отобрали,
А потом в семье не знали,
Портсигар, где зарывали.
Как он в Брянске оказался,
Тут сам Бог бы не дознался.

— Как встречаетесь вы с Жаком?
— Очень просто, он звонит,
Где, когда, конкретно, кратко,
Быть я должен, говорит.
— Если встречу вновь назначит,
Известите нас о том?
— Этот Жак совсем не мальчик,
Он же видит всё кругом.
Встречу видел, несомненно.
Я гарантию даю,
Что летит уже, наверно,
Он во Франциию свою.
— Говорили «мы». Кто это?
— Мотя и немного я.
— Получили за секреты?
— Да, по сотенке в рублях.
— Отпускать пока не будем.
Попрошу припомнить вас,
Где, когда, какие люди
Спрашивали вас о нас.
А ещё, вполне быть может,
И о кладе этом тоже.

Конвоир уводит Власа.
Он просил его так звать.
Коля, я, Сергей, без Стаса
Стали думать, что нам ждать.
Николай: — А всё же, братцы,
Претендента три у нас.
Первый — Жак с его богатством,
Он во Франции сейчас.
А второй на Раду вышел
И о первом всё он знал.
Третий — тот, кто к ювелирше
Братом Яшей приезжал.
Ювелиршин гость пока что,
Здесь себя не проявил.
Значит, ждать нам нужно пакость
От того, кто с Радой был.

              XII
Собираемся обедать.
Телефон к себе зовёт.
Коля: — Ясно, понял, едем
Мы сейчас на самолёт.
Нину утром похищали,
Пёс её, однако, спас.
Похищавших задержали,
И милиция ждёт нас. 
Через два часа калитку
Открывает Зоя нам.
А мы знаем все ошибку
Ту, что шанс дала ворам.
Вёз автобус в ту субботу
В Геленджик не только нас,
Но, видать, еще кого-то,
Выполнявшего приказ.

Нина сразу выбегает,
Всех целует, обнимает.
А Сергей: — Мне что за честь?
— За то милый, что ты есть.
Зной несносный, мы в прохладу
На открытую веранду.
И теперь для всех для нас
Нина начала рассказ.

— Я стояла у калитки,
Подкатил «Москвичик» хлипкий,
Мне ведро даёт девица:
— Набери-ка нам водицы,
Радиатор хочет пить,
Нам же далеко рулить.
Я ведёрко то взяла
И воды им набрала.
Принесла ведро к машине,
Отдала ведро мужчине.
Только он его бросает,
За руки меня хватает,
Я забилась, заревела,
А девица мне хотела
Ткнуть тампоном прямо в нос,
Но тут вдруг вмешался пёс.
Он схватил её за ногу,
Та завыла, тут подмога:
Тётя Зоя, два прохожих
И, конечно, Шарик тоже.
Впятером их задержали,
Руки нежно им связали,
У себя держать не стали
И в милицию их сдали.
А «Москвичик» хлипкий тот
Так и ждёт их у ворот.

Зою, Нину похвалили,
Ну а Шарик — он герой.
Кофе крепкого попили
И к милиции родной.

Мы в отделе. Коля сразу
То, что нужно, предъявил
И одной серьёзной фразой
Тех судьбу определил:
— Двух задержанных беру я,
Транспорт к вам сейчас придёт,
А машину на штрафную
Заберите у ворот.

Из Новороссийска «ПАЗик»
Очень быстро прибыл к нам,
И задержанных мы сразу
Разместили по местам.
Коля рядом сел с мужчиной,
Тот уселся у окна.
Ну а сзади я и Нина.
И девица не одна.
Сел сотрудник рядом с нею
И к окну её прижал.
Он улыбкою своею
Ту девицу раздражал.
А Сергей, как запасной,
У двери сел, у входной.
Да, мы Нину увозили,
Здесь опасно оставлять.
Дачнику уже звонили,
Он готов её принять.
В общем, так или иначе,
Все мы будем жить на даче.
Прикатили поздно ночью.
Под охрану сдали тех
И, довольные всем очень,
Едем праздновать успех.
Но поскольку все устали,
Отмечать его не стали.
Чай не захотели ждать,
Завалились дружно спать.

Кабинет. Команда Коли:
— Приведите к нам отца.
И его тотчас приводят.
Вид — от страха нет лица.
— Расскажу всё очень честно.
Наш знакомый попросил
Нас украсть его невесту.
Как всё делать, объяснил.
Нужно вызвать на дорогу,
Потихонечку забрать.
Извините, ради Бога,
Не могу я больше врать.

Заказал её нам парень
Взять, держать семь-восемь дней.
А он как-то там уладит
С дедом дело побыстрей.
Он мне капсулу оставил
И просил, чтоб я её
К вам на голубе доставил
В ваше дачное жильё.
Ночью подъезжаю к даче,
Клетку ставлю за забор,
А обратно голубь планчик
Доставляет мне во двор.
Он берёт тот план, я знаю,
Что-то должен откопать.
Мне команда — отпускаю
Я девчонку отдыхать.
Говорю ему: — Послушай,
Ведь тебя там будут ждать.
Он же мне в ответ: — Тем лучше.
Легче будет всё достать.
— А ему известно место,
Где хотели прятать вы
Ставшую его невестой
По иронии судьбы?
— Я решил застраховаться.
Место не скажу, мол, вам.
Вдруг начнёте издеваться,
Если не дадут вам план.
Он вначале горячился,
Но в итоге уступил.
С логикой моей смирился
И аванс мне уплатил.
— У вас что, есть голубятня?
— Да, большая над жильём.
В Крымске, мы все трое братья,
Голубями и живём.

Коля вызвал конвоира,
И папашу увели.
— Вам теперь ясна картина?
Думаю, что мы б могли
Этой голубиной почтой
План достойно передать,
Разумеется не точный,
А затем понаблюдать.
Решено, включаться надо.
Голубь нужен через ночь.
И была дана команда
Привести отца и дочь.
Входят робко, сели рядом.
— Чтобы суд вас пожалел,
Нужно сделать так, как надо,
Как заказчик вам велел.
Но изменим всё же в плане
Только пункт один всего.
В приготовленном подвале
Не должно быть никого.
Завтра голубь «прилетает»
В клетке ночью, а потом
Через день план получает,
Улетает в отчий дом.
План заказчику дадите,
Нам звонок, вот телефон.
За собой всегда следите,
Во всё должен верить он.
В Геленджик сейчас летите
И машину заберите.

— Мы сегодня с вами срочно
В Брянск летим. Нам нужен Стас.
Ты, Сергей, ждёшь ночью почту
Голубиную для нас.
И присматривай за Ниной,
А вернее, охраняй.
Поливает пусть малину,
Собирает урожай.

Брянск. Направились в деревню.
Срочно нужно на погост.
А вокруг леса, деревья.
Через речку новый мост.
Мы деревню проезжаем,
Холмик, помнящий войну,
Весь окопами изранен,
Там погост. Идём к нему.
Навернулись сразу слёзы.
Вот гранитная плита.
К ней склонились две берёзы,
Не считавшие лета.
Тут же рядом куст рябины,
Грустью веет от него.
На плите лишь имя Нина
И нет больше ничего.
Но теперь всё будет, будет.
Жизнь узнает, кто ты есть.
Смогут то, что нужно, люди
Скоро о тебе прочесть.
Не сберёг тебя я, Нина,
И пощады не прошу.
Стала жертвой ты невинной.
Боль всю жизнь в душе ношу.

За погостом на поляне
Две берёзоньки растут.
Я на них, красавиц, глянул
И решил — пусть будет тут.
А на схеме между ними
И к оврагу семь шагов.
Всё понятно, закрепили,
Вот, считай, проект готов.
На машине снова в город.
Там скорей на самолёт,
Потому что план готовый
Голубь с нетерпеньем ждет.
Cамолёт, жаль, не прямой.
Вновь мы встретимся с Москвой.
Там по времени в обрез
Будет краснодарский рейс.

Вечером мы все на даче.
Нарисуем план сейчас.
И смутились: вдруг удача
Отвернулась от всех нас.
А бумага-то, какая?
Там чернила или тушь?
Краснодар — столица края,
Не таёжная же глушь.

Старичок-знаток был странный.
Выслушал и молвил зло:
— Вам пергамент нужен старый,
Тушь, и ручка, и перо.
Вы немного посидите,
Я сейчас всё принесу.
Там, где надо, зарубите,
Уточняю — на носу.
Тушь резинкой не стирают,
Спиртиком её смывают.

Через три часа работы,
Споров, маленьких обид
С виду временем потёртый
План имел нам нужный вид.
И размер тот шесть на восемь.
Точки сдвинуты слегка,
Переставлен влево мостик,
Вспять течёт теперь река.
Накупили колец, бляшек
И серёжек у цыган.
Ювелиры же стекляшек
Дали нам почти стакан.
Портсигар искали долго,
Моды нет, на сей товар.
Но однако, у Сенного
Куплен нужный экземпляр.
Вместо дна двойного листик,
Медный оловом покрыт.
Сделали его нечистым,
Придавали старый вид.
Клад готов. Теперь нам нужно
План наш в портсигар вложить,
В узелке связать потуже
Всё, где надо положить.
Кто возьмёт клад, мы проверим,
Но считаем — Радин друг.
Главное, чтоб он поверил,
Чтобы не возник испуг.
Мы ему в реальной массе
Клад решили положить.
А что медь там и стекляшки,
На Абрама пусть грешит.
А пока рисуем схему,
Где положим клад мы свой.
И пернатый, дому верный,
Унесёт его с собой.
Схему в капсулу вложили,
Почтальона отпустили.
Дело сделано как надо.
Краснодар не держит нас.
И, конечно, Нина рада,
Все мы едем в Брянск тотчас.

Брянский вечер нас встречает
Сильным грозовым дождём.
Путь недолог на трамвае,
Мы в гостиницу идём.
Утром встретились все в холле.
По своим делам берёт
В этот день Серёжа Колю,
А нас с Ниной встреча ждёт
С теми скромными, простыми
Женщинами, что тогда
Вырвали у смерти Нину,
Думали о ней всегда.

На конверте адрес точный.
Тут окраина. Их дом.
И калитка на цепочке.
Постучали мы и ждём.
Вот старушка показалась,
А за ней ещё одна.
Подошли и застеснялись.
— Помощь больше не нужна.
— Бабушки, я ваша Нина,
Это вы спасли меня.
Трудно было мне, мужчине,
Пережить ту сцену дня.
Мы подарки им вручили,
Стол шикарный им накрыли,
Их за всё благодарили.
А они так рады были.
Баба Оля, баба Вера
Говорили без конца.
По вниманию, наверно,
Стосковались их сердца.

Рассказали, как в сарае
Нину прятали тогда.
Как стреляли полицаи,
Как кормила их коза,
Как мать Нину хоронили
Старика два и они
И как внучку полюбили,
Как живётся в эти дни.
В сорок пятом к Нине-маме
Нину-дочку повели.
И могилу всю цветами
Обложили, как могли.
Дёрном захотели тонким
Обложить её вокруг.
Начали копать в сторонке.
Первый штык... и видят вдруг:
Там комок какой-то с тряпкой.
Вновь копнули, а затем
Выгребли его лопатой.
Развязали и совсем
Потеряли весь дар речи
И разумности своей.
Горсти золота в нём блещут,
Столько ж дорогих камней.
— Через день мы едем в город,
В банк прилежно всё сдаём,
Нам потом уж очень много
Денег выдали живьём.
Всё они пересчитали,
Портсигар один не взяли.
Посмотрели — пусто в нём:
— Мы такое не берём.
На те деньги дом купили
И живём в нём хорошо.
Камень Нине положили,
Ну, и кое-что ещё.
Я всё слушал, очумелый.
Надо же такому быть.
Что нам всем теперь-то делать,
Радоваться аль тужить?
Спрашиваю очень робко:
— Портсигар-то, где сейчас?
— Да валяется коробка
Там, в сарайчике у нас.
Баба Вера вдруг вскочила:
— Я его вам покажу.
Баба Оля свет включила.
На иголках я сижу.
Дверь открылась, баба Вера
Мне его даёт тотчас:
— Вы ведь курите, наверно,
Пусть останется у вас.
Я с трудом сказал «спасибо»,
Положил его в карман.
Заявил вдруг суетливо:
— Уходить пора бы нам.
Как-то тягостно простились,
Ведь недолог жизни срок.
Нину бабушки просили
К ним приехать хоть разок.

Мы в гостинице. Стучатся.
Николай, Сергей вошли.
— Вы умеете встречаться,
На весь Божий день ушли.
Как там бабушки? — Нормально.
А шустры не по годам.
Чтоб нам не было печально,
Подарили это нам.
Достаю я из кармана
Портсигар, кладу на стол.
Это он, здесь нет обмана.
Уверяю на все сто.
И ребята сразу сели
И на время онемели.

Рассказал всё так, как было,
От начала до конца.
Николай сидел с унылым
Выражением лица.
— Вот как обернулось дело.
Надо же, — бурчал Сергей.
Нина с жалостью смотрела
На расстроенных друзей.
Говорю: — Нам ехать надо,
Клад, вновь созданный, зарыть,
А досаду всю в осадок.
Думать нужно, как нам быть.
За бабулек рад я очень.
Представляете, другой
Откопал его б досрочно
И запрятал в погреб свой?
Плакала б тогда затея
Тайну клада нам узнать.
Что свершилось — не жалею.
Нужно думать и решать,
На какую карту надо
Приложить вот этот план,
Чтобы стало нам наградой
То, что приземлилось там.

Я, Серёжа с кладом едем,
Будем прятать у берёз.
Коля Нину взял немедля
И к родителям отвёз.
Там у них и подождёт нас.
Мы в деревне будем жить.
Кучу карт берём и атлас:
Вдруг придется применить.
Портсигар же в личном сейфе
Коля спрятал. Не дай Бог
При себе держать, «посеем».
Он в таких вопросах строг.

                XIII
Заложили клад отлично
И зашли в ближайший дом.
И договорились лично,
Что с недельку поживём.
К вечеру приехал Коля,
Разместились хорошо.
Вся команда наша в сборе,
И счёт времени пошёл.

Пять дней ждали, скука ела,
И мы поняли всерьёз,
Тяжко как сидеть без дела.
Но шестой нам день принёс
Полтора часа курьёзных.
Смотрим мы: идёт вдали
Взвода два ребят серьёзных,
Все с лопатами они.
Ясно, хлопцы с электрички,
Только что прошла она.
А хорошая привычка
Наблюдать нам всем дана.
Вот они дошли до места
И команду стали ждать.
А потом сомкнулись тесно,
Дружно начали копать.
Полчаса они старались
Дёрн лопатами крушить.
Но вот, видно, докопались,
К электричке все ушли.
Там, сомкнувшись, долго ждали,
Электричка подошла.
По вагонам разбежались,
И она тотчас ушла.

Дело в том, что мы снимали
Этих всех ребят втроём,
Ловко прячась за кустами.
Всё происходило днём.
А затем собрали вещи,
Электричку стали ждать.
В тот же день, уже под вечер,
Мы в гостинице опять.

Но, а утром Коля  сразу.
Кучу снимков притащил.
Позвонил, конечно, Стасу,
К нам приехать пригласил.
Ждать себя Стас не заставил.
Мы уселись, без помех
Разбираться в снимках стали,
В лица, вглядываясь всех.
Все внимательны, серьёзны.
Стас тихонько говорит:
— Пригляделся скрупулёзно,
Око вроде что-то зрит.
Это, ясно, Радин Петька.
Точно вам могу сказать.
И надвинутая кепка
Не мешала мне узнать.
Видно, он хитрюга редкий.
Это он придумал вам,
Голубка доставить в клетке,
Чтобы вы прислали план.
Коля говорит:— Ну, что же,
Результаты будем ждать.
Может, нам сам Бог поможет
Кое-что теперь узнать.
Петька делал всё по плану
Своему, но, на мой взгляд,
Всё ж в программе этой главный
Тот, друг Рады, «адвокат».

Целый день смотрели город.
Центр, окраины, музей.
Нас Десна манила в воду,
Но мы не купались в ней.
А по городу ходили
Коля, Нина, я. Сергей
Целый день провёл у милой
Тани — жёнушки своей.

Утро. Коля прибыл раньше.
— Петька ночью был убит.
Нина, от греха подальше,
На Камчатку пусть летит.
Кузьмича и Петьку так же
Прямо в сердце. Этот факт
Нам, наверное, подскажет:
Исполнитель — «адвокат».
Петька чётко сделал дело
И не нужен сразу стал.
Чтоб награды не хотел он,
Компаньон его убрал.
Клад забрал он, несомненно.
Что нам делать? Вот вопрос.
Обнаружит ли подмену
Или примет клад всерьёз?

Нину мы уговорили
На Камчатке погостить.
В тот же день билет купили.
Там каникулы побыть
Ей совсем не помешает,
Там ведь лето, красота.
Свежий воздух опьяняет,
Посмотреть вулкан — мечта.

Накануне с внучкой Ниной
У могилы побывал.
Маме Нине там красивый
Памятник уже стоял.
А на нём всё то, что нужно,
Каждый мог теперь прочесть.
В голове вопрос: неужто
В смерти Божья воля есть?

Нина-внучка простояла
У могилы полчаса.
— Здравствуй, мамочка, — сказала.
И молчала, вся в слезах.

До Москвы был с Ниной Коля.
Там её он проводил
Как положено и вскоре
В Краснодаре с нами был.

Поселились вновь на даче,
И всё думали теперь
Что нас ждёт? Конфуз, удача?
Упаси Бог от потерь.
Коля позвонил, проверил,
Есть ли новости для нас.
Что сказали — не поверил.
Срочно встречи просит Влас.

Все мы быстро едем к Коле,
Власа к нам приводят вскоре.
Не откладывая, Влас
Начинает свой рассказ.

— Я, когда общался с Мотей,
Двое в стороне от нас,
В одежонке чистой, модной,
Не спускали с Моти глаз.
Только мы поговорили,
Старший сразу подошёл.
— Вы ей сколько заплатили?
Спрашиваю я: — За что?
— Только чтокать мне не надо,
Я ведь слышал, как она
Говорила вам о кладах.
— Да она сошла с ума.
Ну, какие нынче клады?
Это выдумка её.
В наше время лишь оклады
И зарплаты на житьё.
— Как зовут? — Влас, — отвечаю.
— Чих, Кузьмич знакомы вам?
— Никого из них не знаю.
— У вас нет вопросов к нам?
— Нет и даже быть не может.
Никаких вопросов нет.
— Пусть вам в жизни Бог поможет, —
Он съехидничал в ответ.
И они исчезли сразу.
А я думал: вот дела,
Ну и баба, вот зараза,
Кладом всех свела с ума.
— Как тот выглядел мужчина?
— Крепкий, лет под пятьдесят.
На лице уже морщины,
Пряди проседи блестят.
А на шее пластырь белый
Чуть побольше, чем пятак.
Родинку, видать, заклеил,
Хорошится всё, чудак.
Раза в два моложе, видно,
Первого был тот, второй.
Паренёк, видать, ехидный
И довольный сам собой.
Я спросил: — Вы Чиха знали?
— Нет, — мне Влас почти кричит, —
На кой чёрт они мне сдались,
Ваши Чихи, Кузьмичи!
— С кем встречалась на скамейке
Валентина каждый раз?
— Я не знаю, вы поверьте.
Жак сам звал его Пегас.
— У нас больше нет вопросов,
Отпускаем вас домой.
Вы обдумывайте просто,
Влас, поступок каждый свой.

Телеграмму получаю:
«Долетела хорошо.
Всех целую, обнимаю.
Нина». Ну, а кто ещё?

Пообедали на даче.
Говорю: — Вот что, друзья,
Нынче к нам пришла удача,
Расскажу о тех двух я.

Старший в поезде был, знаю,
И в отряде том у нас.
Пластырем он, я считаю,
Прячет родинку от глаз.
Кузьмича он укокошил,
Петьку тоже он убил.
Мастер по сердцам хороший.
И охранником он был
Тем, что фрау вспоминала.
Он еврея охранял,
Но когда беда настала,
Струсил и в отряд удрал.
Но в отряде был недолго.
Там рубил немного лес
И срубил, видать, немного,
Как-то быстренько исчез.
Он хромал и заикался
Перед Стасом в прошлый раз,
Пятнышко своё старался
Спрятать от пытливых глаз.
Он ведь «адвокат» тот самый.
Младший — Петька, Радин друг.
Думаю, что в битве с нами
Старший свой проявит дух.

Утром все решали долго,
Что мы будем делать днём.
Ведь у нас есть чувство долга,
Все к автобусу идём.
У калитки подбираем
Мы тетрадку, строки в ней:
— План фальшивый возвращаем,
Шлите старый поскорей.
Рядом автор этих строк
Прилепил наш план-листок.

Подошёл сосед по даче.
— К вам тут ночью приезжал,
С Бобиком играл собачник,
Вот я номер записал.
Мы приехали, и Коля
Сразу же звонит в ГАИ.
Говорят: — «Москвич» в угоне
Был, сейчас его нашли.

                XIV
Три дня ждём, что будет дальше.
Каждый в меру сил поник.
То, что делали мы раньше,
Завело нас всех в тупик.
Воровать теперь не будут,
Да и некому сейчас,
Может быть, предложат «ссуду»?
Но вот просит встречи Влас.

Он вошёл, собой довольный,
А улыбка до ушей:
— Я пришёл к вам добровольно
И, конечно, без вещей.
Убыл я когда на волю,
То в конце того же дня
Стала сильно грызть, не скрою,
Мысль упрямая меня.
Раритет лежит под Брянском,
Брянск не весь же белый свет.
Может, есть ещё кубанский
Шедогуба раритет.
Я поехал в ту станицу,
Встретил деда одного
И истории страницы
Начал с помощью его
Потихоньку, аккуратно
И внимательно листать.
Возвращались и обратно,
Чтоб моменты уточнять.
И, в конце, концов всё ясно
Стало в день тот для меня.
И тогда совсем напрасно
Жака в Брянск направил я.
Вот что я узнал у деда:
— Красные, когда пришли,
Власть ту, что была, к обеду
Очень вежливо «ушли».
Ну а в доме Шедогуба
Разместили сразу штаб.
Комиссар, губа не дура,
Создал быстро в штабе штат.
Об удобствах не забыли,
Ведь на то они и власть.
Старых вишни три срубили,
Сотворили коновязь.
А рубили-то казаки,
Нас заставили они.
Жалко, вишни были сладки.
После корчевали пни.
Ковыряли я и хлопец,
Друг соседа моего.
Портсигар, а в нём червонец,
Тот схватил — и нет его.
А мне портсигар достался.
С той поры я закурил.
Доставал и задавался —
Глуповат в ту пору был.
— Где же он сейчас? — В комоде.
Я давно ведь не курю.
— Дед, такие нынче в моде,
Хочешь я его куплю?
— Не продам, а обменяю
На конфеты я его.
В магазине покупаю
Ассорти все шесть кило.
Подношу ему конфеты:
— Для здоровья это вам.
Он, вниманием задетый:
— Подождите тут, я сам.
Встал, идёт, его заносит,
Сразу видно: очень стар.
Через пять минут приносит
Мне вот этот портсигар.
Влас кладёт его спокойно
К нам на стол без суеты,
Ну, как фокусник какой-то
Из безудержной мечты.

Мы, конечно, удивились.
Надо же такому быть.
А потом уже решились
Портсигарчики сравнить.
Достаёт из сейфа Коля
Брянский, видим рядом их.
Меж собой они не спорят,
Ясно: дело рук одних.
Что внутри, посмотрим завтра.
Власа все благодарим,
Компенсировать затраты,
Несомненно, мы хотим.
Но он счёл обидой это,
Нам добра всем пожелал.
Вот они, души секреты:
Был воришкой — кем он стал.
— Заграницу в этом видно,
Не по нраву это мне.
За державу хоть обидно,
Но за Родину — вдвойне.
Пусть всё будет хорошо.
Улыбнулся и ушёл.

Нас ждёт дачная квартира,
Не спешит автобус к ней.
— Завтра утром ювелира
Привезу, — сказал Сергей.
— Нам самим, видать, не стоит
Хитрый тот искать замок, —
Николай Сергею вторит. —
Ювелир в них знает толк.
Собирались спать ложиться.
А Серёжа говорит:
— Вроде кто-то к нам стучится,
А Буран чего молчит?
Но тот вдруг залаял громко.
Вышел Коля, смолк Буран,
Возвращается с девчонкой:
— Валентина в гости к нам.
— Извините, что так поздно.
Я сочла, вам важно знать.
Всё ведь выглядит серьёзно.
Вот, примчалась рассказать.

Утром на работу шла я,
Вдруг подходит гражданин.
— Девушка, а я вас знаю.
У меня вопрос один.
Как зовут того мужчину,
Ждал который, в парке вас?
Встречи, какова причина?
Где найти его сейчас?
Я была, конечно, в шоке,
Но решилась так сказать:
— Пару дней вы подождёте —
Я смогу всё разузнать.
— Хорошо, узнай, старайся.
Время есть, я подожду.
Только скрыться не пытайся,
Я и под землёй найду. —
Говорит, в глаза мне глядя:
— И запомни: я твой дядя.

— Что мне делать, я не знаю.
Если честно, то боюсь.
У него улыбка злая,
А глаза наводят грусть.
— Как вы к нам попали, Валя?
— Выследила вас вчера,
А сегодня на ночь глядя
Расхрабрилась и пришла.
— Вас он встретил в месте тихом?
— Нет, у рынка, людно там.
— Этим курсом и ходите
На работу по утрам.
— Вы одна всегда идёте?
— Как случится. Иногда
Кто-нибудь и подвернётся.
Всё же чаще не одна.
— Отвезём сейчас вас к маме,
А теперь один секрет:
Завтра утром будут с вами
Три подружки ваших лет.
Вера будет за плечами,
А другие близко к вам.
Да и мы не за горами
Недалече будем там.
Только подойдёт — снимите
Ваши тёмные очки.
Что хотите, говорите,
Продолжайте с ним идти.
Сняв очки, вы нам команду
Подаёте на захват,
И девчонки так, как надо,
Злого дядю огорчат.

Утро, все уже в накале,
Но заказчик не пришёл.
И ещё два дня прождали,
На четвёртый подошёл.
Валя вдруг очки снимает.
Всё, команда всем дана.
Дядю быстро подсекают.
И в кольце рука одна.
Он же очень ловко левой
Вынимает пистолет,
Но тут точный выстрел Веры,
Пистолета в левой нет.
Дядю нежно поднимаем
И, как лучшие друзья,
Всё, прощупав, заверяем:
— Песня спетая твоя.
Я внимательно на дядю
Посмотрел и понял: тут
Предо мной во всём параде
Мой попутчик-лесоруб.
А пятно на шее было,
От него остался шрам.
Он стоял, но не уныло,
Что не нравилось всем нам.

Отвезли его и сдали,
Пусть немного отдохнёт.
Посидит в тоске-печали —
Гонор весь к утру пройдёт.

Утром к нам его приводят,
В кабинет зашёл и стал.
— Николай Петрович Родин, —
Коля паспорт прочитал.
— Попрошу я вас, в посольство
Сообщите ФРГ.
— Паспорт выдан в Комсомольске,
Том, который на Днепре.
Гражданин вы Украины.
Значит, и СССР.
В ФРГ нам нет причины
Сообщать о вас теперь.
— Переводчика мне дайте.
— Не нуждаетесь вы в нём.
Всё по-русски отвечайте,
А мы вам переведём.
На английский — я сумею,
На немецкий может он.
— Я корякский разумею, —
Добавляю в унисон.
— Отвечать я вам не стану.
— Не хотите, ну и что ж,
Просто вас в известность ставлю,
Что при обыске мы нож
Отыскали в саквояже,
У которого два дна,
И который нам расскажет,
Чья там кровь на нём видна.
Кровь убитых мы имеем.
А убийц у нас теперь
Ну нисколько не жалеют,
Их всех ждёт одно — расстрел.
На сегодня, видно, хватит.
На раздумья ночь даю.
Может быть, найдёте факты,
Участь чтоб смягчить свою.

Утром Коля вызвал Чиха.
— Отпустить вас решено,
Но старайтесь, чтобы лихо
Стороной вас обошло.
И забудьте вы о кладах,
Глазов, раз и навсегда.
Можно жить и на окладах,
А от кладов лишь беда.
Нина-внучка вас простила.
Право ей дано решать.
В заявлении просила
Дело в суд не отдавать.
— Буду делом заниматься.
Я поеду в Хомуты*,
Цветовод там есть Бурнашев.
Он выращивать цветы
Нас с подружкою научит.
Будем ими торговать.
Это, думаю, получше,
Чем какой-то клад искать.
Чих ушёл, а вот и Родин.
Он в наручниках стоит.
Дерзкий взгляд, глазами водит,
А ведь это говорит:
Не намерен он сдаваться,
Для того, чтоб жизнь продлить,
Родин будет защищаться,
Значит, будет говорить.

Вот наручники снимает
И уносит конвоир,
Он садится, замирает.
Человек... Каков в нём мир?

Руку трёт повыше кисти,
Попросил воды налить,
А потом, ладони стиснув,
Начал резко говорить.
— Я родился здесь, в России,
Мой отец служил царю.
Я любил Россию сильно,
Ну, как Родину свою.
Жили все мы в Оренбурге,
Был геолог мой отец.
Он всегда мечтал о друге.
Друг нашёлся, наконец.
С юга, а точней с Кубани,
К нам геолог «прискакал».
Что-то он искал в Тамани,
Обо всём он много знал.
Признаюсь, что очень болен
И конца недолго ждать.
С чувством юмора я склонен
Остальное рассказать.

Понимали оба дело,
И работа закипела.
На Урале покопали,
То, что нужно всем, искали.
За Уралом во всю ширь
Простирается Сибирь.
А Сибирь богатый край,
В нём богатств хоть отбавляй.
Но, чтоб те богатства взять,
Нужно дружно поискать.
И они искали что-то,
Это их была работа.
Только лишь в Сибирь вошли,
Золотишко там нашли.
Собрались идти домой,
Но день вышел роковой.
Вместе шли они под гору,
Папа вдруг ломает ногу.
Дядя Гриша папу взял,
К толстой жерди привязал
При огромном рюкзаке,
Потащил его к реке.
Как понятливый мужчина,
Наложил на ногу шину,
А затем, как предок наш,
Сделал крепенький шалаш.
Повезло им лишь в одном:
Был закрытый перелом.
Из речушки воду пили,
Ели то, что находили.
Дичи там совсем немного.
И диета стала строгой.
Рыбы в речке стало мало,
Ягод тоже не хватало.
Трудно было, но однажды
К ним приходит Мишка важный.
А у них ведь аппетит,
Косолапый был убит.
Сколько там потом ни жили,
Всё его благодарили.
Но за месяц всё ж нога
Стала крепче и могла
Постоять, ходить немножко.
Собрались они в дорожку.
В полдень из лесной глуши
Три попутчика пришли.
Путь-дорогу обсудили,
Только выступать решили,
Вдруг увидели — летит
К ним большой метеорит.
Даже при, дневном при свете
Он их сразу не заметил,
А искать, видать, не стал,
В речку вдалеке упал.
Грохот был, деревья гнулись,
Чуть в дыму не задохнулись.
Речка сразу закипела,
А вокруг всё погорело.
И когда они пришли,
То его там не нашли.
Раскалённый он, большой,
Поглощён был мерзлотой.
Позже всё ж они узнали,
Что им небеса послали.
Но решили, что о нём
Будут знать они вдвоём.
Те, что к ним пришли, взглянули
И от радости свихнули.
Речка мелкая была
И возможность им дала
Гальку разгрести немного
И взглянуть на чудо строго.
И они себе сказали:
Если б люди все узнали,
Что такое здесь найдут,
Завтра все бы были тут.
Русло малость, изменили,
И верхушечку замыли.
Я вам честно заявляю,
Тех троих судьбу не знаю.
Начертили чёткий план,
Папа спрятал план в карман.
Чтоб запас иметь двойной,
Начертили план второй.
Экземпляр второй, так вышло,
Был в кармане дяди Гриши.
Дядя — жертва самурая.
Папа в Гамбурге сейчас,
Тайну ревностно скрывая,
Ждёт свой самый скорбный час.
Из России от гражданской,
Прихватив меня, сбежал.
Но в Германии ужасно
По России он скучал.
Вызывался раз в гестапо.
И мне кажется, что там
Им сказал о плане папа,
Потому, что сразу к нам
Относиться стали лучше.
Приглашён был я в СС,
И в России, как лазутчик,
У своих имел я вес.
Я спросил у папы как-то:
— Ты решил им услужить?
Что там, не сказал. Богатство,
Мол, солидное лежит.
Мне однажды приказали
За евреем проследить.
Показали на вокзале,
Я с ним начал рядом быть.
Но в дороге заваруха,
Быстро я в отряд сбежал.
И лишь там узнал, по слухам,
Что я план сопровождал.
Дело в том, что портсигар тот
Видел у отца не раз.
Он его и сдал в гестапо.
Там решили, что сейчас
Самый подходящий случай
То богатство поискать,
А для этого план лучше
Нужным людям передать.
Но вот в Брянске тот мальчишка
Портсигарчик прихватил.
Думали — затее крышка,
Подвернулся ювелир.
Остальное всё известно,
Неизвестно только вам,
Что мне стало интересно
Поискать то чудо там.
Тут узнал я, что болею,
И решил: пока живой,
Чудом, план найдя, сумею
Удивить весь мир земной.
Экземпляр же дяди Гриши,
Неизвестно, где сейчас...
Я чуть не сказал, забывшись:
«Портсигарчики у нас».

— Вы Петра за что убили?
— Cлишком много он узнал.
У него те ж планы были,
Он момент удобный ждал.
— Чем Кузьмич не угодил вам?
— Стал вопросы задавать
Слишком много и активно,
Я решил его убрать.
У него жил лишь неделю.
Он меня повсюду пас.
С каждым днём всё меньше верю..
Побоялся, что предаст.
— И кольцо с него вы сняли?
— Да, а днём понёс, продал.
Вообще, скажу, чтоб знали,
На людей всех я плевал.
Нас в Германии учили
Уважать всегда себя,
Делать то, что поручили,
И жить, фюрера любя.
Только, я считаю, Гитлер
На Россию зря пошёл,
Он Европу бы почистил,
Немцам было б хорошо.
А в России ведь просторы.
И народ сердить нельзя.
Тут ведь начинал я школу,
Были у меня друзья...
— В возрасте, каком Россию
Вы покинули с отцом?
— Третий класс я тут осилил,
Доучился там потом.
— Ваше истинное имя?
— Генрих Штарк, ариец я.
Пётр? Я пользуюсь такими,
Мы с ним не были друзья.
Я его на время нанял,
Кто он, и не узнавал,
Но когда Пётр позу занял,
Просто взял его убрал.

— Имя Рада вам знакомо?
— Мне знакома и она.
Фрау отдыхает дома.
И, конечно, не одна.
— Раде тоже план был нужен?
— Да, был нужен, ещё как.
Ей предстать пред прежним мужем
Стыдно было просто так.
В Гамбурге у Рады дочка,
Муж солидный фабрикант.
Но нацист жену, как тачку,
Сдал Канарису впрокат.
Родилась она в Ростове,
Папа магазин держал.
Заваруха. И он вскоре
С Радой в Гамбург свой сбежал.
Мать и брат живут в Одессе.
Рада их не хочет знать.
На Одессу и Пересыпь
Ей сегодня наплевать.
Дрянь она, ещё какая,
Всех, как хочет, предаёт.
Жизнь прекрасно понимая,
Только для себя живёт.
— Рада с вами торговалась
За клад? — Да, ещё и как.
Чтобы слава ей досталась,
Предлагала даже брак.
— Кто помог уехать в Гамбург?
— Этого не знаю я.
Слышал только кличку «мама»,
У неё везде друзья.
Николай спросил у Штарка:
— Вы вернули нам наш план?
— Да. Ведь мне его не жалко.
Этот план — сплошной обман.
Глухомань, а мостик папа
Сам придумал для того,
Чтоб другие на той карте
Не смогли найти его.
И ещё там есть добавки,
Чтоб любого с толку сбить.
Это я вам так, для справки,
Кое-что решил раскрыть.
Запишите адрес папы.
Я хочу быть тут сожжён.
Прах ему пусть эскулапы
Отвезут, поплачет он.

Вновь наручники надели,
Штарка сразу увели,
А мы думали, сидели,
Всё осмыслить не могли.
Яркий образец цинизма:
Взял, убил, продал кольцо.
Вот оно, лицо фашизма,
В этом типе налицо.

Коля говорит: — Я вспомнил,
Кто меня навёл сюда.
Это был «товарищ Родин».
Узнавали мы тогда,
В партизанском кто отряде
Нам хоть что-нибудь сказать,
Мог о злополучном кладе.
В Краснодар решил послать
Родин Нину к дяде Грише.
Интересно, для чего?
Может, тут есть чин повыше,
Поважнее для него?
Нет. Он Мотю здесь находит,
А у Моти есть подвал.
Вот к нему поближе Родин
Вашу Нину посылал.
Мне врачи сказали ясно:
«До суда не доживет.
Рак, запущенный ужасно.
Скоро в мир другой уйдёт.

Наконец-то портсигары
Мы решили открывать.
Ювелир приехал старый:
Должен это дело знать.
Он поставил чемоданчик,
Попросил очистить стол,
Сам налил воды стаканчик,
Выпил, молвил: — Я готов.
Коля дал сначала брянский.
Ювелир его открыл
И спросил: — Что делать дальше?
Коля чётко объяснил.
Тот достал микроотвёртку,
Что-то где-то повертел,
Дно открылось потихоньку,
А на дне листок белел.
Со вторым всё повторилось.
Видим рядом планы мы,
Боже, что же получилось?
Планы разные, увы.
Кем-то сделана подмена.
Где, когда и почему?
Всё известно, несомненно,
Только автору — ему.

Мы разглядывали планы:
Рисовались не в тайге.
Тушь, пергамент жёлтый, странный.
В наши дни такой нигде
Не найти уже, пожалуй.
На листочке небольшом
Километры плотно сжали,
К карте, привязав притом.
Брянский сделан аккуратно,
А кубанский простоват.
Как-то всё на нём не гладко,
Соблюдён хотя масштаб.
Впечатление такое,
Что исполнен этот план
Был неопытной рукою.
Да, пожалуй, тут обман.
Значит, план у Шедогуба
Был удачно подменён.
Хоть сработано не грубо,
Но ненастоящий он.
Кто-то делал специально.
Там же ведь двойное дно.
И открыть его случайно
Невозможно — не дано.
Неизвестный повозился
Очень долго, прежде чем
Тайничок ему открылся
Со своим богатством всем.
А пока план брянский смело
(Он ведь правильный у нас)
К карте всей страны умело
Приложили. Вдруг Кавказ
По координатам плана.
Широта и долгота
В горной части Дагестана,
У аула Тлярата.
Это значит, изменили
Цифры истинные так,
Чтоб другие не смогли бы
В точку ту попасть, где клад.

Мы считаем, будет чудом,
Радостью большой для нас
Встретить Ваню Шедогуба
В полном здравии сейчас.
Дан запрос, мы ждём ответа.
Нам ответ надежду дал:
Жив, здоров и этим летом
Девяносто отмечал.

Собираемся и едем
В Адыгею, в Хомуты.
И, конечно же, соседи
Общие дают черты:
— Он старик, хотя и тихий,
Но серьёзный, с головой,
Знал и радости, и лихо,
Не гордится сам собой.
Дочка Валя, а зять Коля,
С ними он живёт сейчас.
Скромно, с временем ннеспоря.
И не ждёт последний час.

Постучались мы в калитку.
Так случилось, вышел он.
Для своих годов не хлипкий,
Сединою убелён.
— Вам кого? — Мы к вам, — сказали.
— Заходите, — пригласил.
— Ничего, что вас не ждали.
Шедогуб раскован был.
По асфальту до крылечка,
А над нами виноград.
Разные сорта, конечно.
А дорожка манит в сад.
Там в тепличке хризантемы,
Красота и аромат.
Сорт давно не чужеземный.
И японец был бы рад
Посмотреть такое чудо.
— Это зять мой, Николай,
Валя - дочь, его супруга,
Этот хризантемный рай
Создали трудом за годы.
Тут и опыт, и расчёт,
Будет к ним добра погода —
И на жизнь перепадёт.
Приглашает на веранду.
Отказаться нам нельзя.
Тут арбуз большой, прохладный.
— Я вас слушаю, друзья.

Говорю о портсигаре,
О подмене плана в нём.
Он, похоже, был в ударе,
Что-то думал о своём.
— Это Федю, Клеопатру
Надо бы спросить сейчас.
Он сказал уныло как-то, —
Клива далеко от нас.
Где-то в Казахстане с сыном,
Офицер, он служит там.
Федя рядом, на машине
Тут недолго ехать вам.
Попрощались с портартурцем,
Пожелали долгих лет.
Он нам щедро улыбнулся,
Пожелал всех благ в ответ.

Прямо — ферма, слева — город,
Вот мужчина у жилья.
Шедогуб нам нужен, Фёдор.
Отвечает: — Это я.
Поздоровались с ним каждый,
Объяснили всё как есть.
Он смеётся: — Помню, как же.
Мы тогда России честь
Отстоять решили смело.
Клад российский, да в Париж?
Сотворили всё умело:
Клад — у нас, Парижу — шиш.

Как-то вечером я слышу,
Папа маме говорит:
— За сарайчиком под вишней
Портсигарчик мной зарыт.
В нём план местности, где спрятан
Клад и как его искать.
Коль приедет кто от брата,
Нужно план в Париж отдать.
Мы с сестрёнкой Клеопатрой
План решили изменить.
Поздно вечером лопатой
Портсигар смогли добыть.
Открываем, там червонец,
И нет больше ничего.
На душе, конечно, горечь,
Но мы смотрим: дно его
Вроде толще крышки вдвое.
Взял иголку, ковырял
Я всё утро, прячась в поле,
И, в конце концов, попал.
Взяли план мы и неделю
Рисовали новый - свой.
Хорошенько покорпели,
Получился вот такой, —
Показал он на листочек
Тот, что я держал в руке. —
По нему, я знаю точно,
Клад не отыскать в тайге.
А мы спрашиваем сразу:
— План куда же старый дел?
Он ответил веской фразой:
— Тот мы план сожгли — сгорел.
Мы, конечно же, простили
Прегрешение его.
Он старался для России,
Для народа своего.
Человек открытый очень,
Шутку подарил в конце,
А нелёгкой жизни осень
Отразилась на лице.

              XV
Мы, довольные поездкой,
Возвратились в кабинет.
Вдруг звонит дежурный резко:
— Из Парижа к вам субъект.
— Приведите. — Тот впорхнул,
Огляделся, сел на стул:
— Здравствуйте, я Яков Коган.
В Брянск к сестрёнке приезжал.
Но не смог сидеть там долго,
Об Абраме все узнав.
— Коган Яков? Нам известно,
Что вы умерли давно.
— Это очень интересно,
Но я вам скажу одно:
Нас два Когана в Париже
Было восемь лет назад,
Социально я был ниже.
А другой весьма богат..
Он постарше, умер раньше,
Я пока ещё живу.
Ну, а то, что будет дальше,
Всё случится наяву.

Жак, знакомый мой давнишний,
Гостем был и перебрал.
Мне моментик очень личный,
Расхрабрившись, рассказал.
А точней, о портсигаре.
Он плечистого нашёл,
Тот Абрама в глаз ударил.
Расплатился хорошо,
Негодяй, конечно, вспомнил.
Всё, что лично сам он знал.
Узел чем Абрам заполнил,
Как он крепко завязал.
Я спросил: — Ну, как так можно,
Почему не ищешь клад?
Жак мне: — Это очень сложно,
Дядя ведь и так богат.
Гриша, ты займись-ка этим.
И во мне проснулся пыл.
Мчусь к сестре немедля, Свете.
В Брянске быстро пыл остыл.
А теперь Жак лично просит
Клад в станице поискать,
Потому что дядя хочет,
Ну, ещё богаче стать.
Жак хотел тут нелегально
Этот разрешить вопрос,
Был итог весьма печальный,
Ноги он едва унёс.
Я пришёл к вам, извините,
С очень маленькой мечтой:
Может быть, вы разрешите
Клад искать в станице той.
— А зачем искать, возьмите.
Это тот станичный план.
Не стесняйтесь вы, берите,
Отдаём его мы вам.
— Ой, спасибо! Как прекрасно!
Есть же люди на Земле!
Только вы скажите ясно,
Как использовать план мне?
Дайте карту, чтоб я скромно
План мой мог к ней приложить.
— Карты нет у нас достойной,
И не знаем, где лежит.
— Вот беда, тогда у Жака
Нужно уточнить район.
И, конечно, будет жалко,
Коль район не знает он.

Через день приходит Коган.
Невесёлый очень вид.
— Господа, я так расстроен:
Карту видел, говорит,
Но недавно вдруг исчезла.
Был в гостях у них один
Очень видный, очень честный
И серьёзный господин.
Жаку он о дяде Грише
Очень много рассказал.
Он, похоже, книгу пишет,
Ищет к ней материал.
Был в Поволжье земледельцем,
Полюбил потом тайгу.
Карту видел только мельком,
Жак не дал её ему.
Говорил, что знает место,
Где лежит метеорит.
Не тунгусский, интересный,
В атмосфере не горит,
А лишь плавится частично.
К нам на Землю прилетел,
Выглядит весьма отлично,
Посмотреть, жаль, не успел.
Забивал мозги ужасно
Целых два погожих дня,
А потом спросил у Жака,
Как ему найти меня.
Это очень взволновало,
Откровенно вам скажу.
Вообще, а как узнал он,
Что на свете я живу?
Жак клянётся и божится,
Обо мне и речь не шла.
Он теперь и сам боится.
Эта тёмная душа
Начинает страх и ужас
И у Жака вызывать.
Я считаю, очень нужно
Побыстрей его поймать.
— Попросите Жака, срочно
Пусть словесный он портрет
Перешлёт быстрей по почте,
Коль фотопортрета нет.

Утром Коля был у Штарка.
Он в палате и один.
Рассказал, что было с Жаком.
— Вам подобный господин
Не встречался ли случайно?
Он сказал: — Да, у отца
Эпизод необычайный
Был. Два крепких молодца
Карту Азии просили.
Дал по доброте своей.
Сразу поблагодарили
И ушли поспешно с ней.
Как-то был один писатель.
Он таёжник, сибиряк
И, похоже, карт искатель.
То ли русский, то ль поляк.
— Ваш отец имеет карту,
Для которой создан план?
— У отца спросил я как-то,
Но ответ мне не был дан.
Но я всё же разумею:
Карту мой отец имеет.

Совещались мы на даче,
Что нам ждать и как быть нам?
Карту ищет тот удачник,
У которого есть план.
Но откуда он мог взяться?
План ведь в сейфе, там печать.
Можно вроде догадаться:
Только Коля план мог взять.
Но ведь он не брал, мы знаем.
Этот вариант отпал.
Значит, версия другая
Есть: до Коли кто-то снял
Копию и ищет карту.
Кто же это может быть?
Ну, какой ещё азартник
Нам желает насолить?
Мы немного растерялись,
Обвинили целый мир,
А потом уж догадались:
Это сделал ювелир.
Он купил, после обеда
Вскрыл, увидел план, впал в дрейф,
Сделал копию, наверно,
Портсигар запрятал в сейф.

Что нам делать, мы не знали.
Где искать сибиряка?
Адресок есть: Прибайкалье
И какая-то река.

Коган позвонил нежданно:
— Жак от радости орал:
Тот хитрющий гость незваный
Карту ложную украл.
Дяде доложил, волнуясь,
А тот буркнул: — Ерунда,
То фальшивка, основную
Ты не видел никогда.
Рады новости безмерно.
Ну а план-то у кого?
Ювелира нет, наверно.
Может, у дружка его?
Коля позвонил. Супруга
Ювелира говорит:
— Было у него два друга.
Самуил, тот был убит.
Под Ростовом похоронен.
А второй, Кирилл, пропал.
В сорок пятом был он ранен,
После в гости приезжал.
А потом исчез куда-то.
Может быть, погиб в бою.
Такова судьба солдата.
Фото нужно? Я пришлю.

А у нас сегодня праздник:
В полдень Нина прилетит.
Летний дождь, большой проказник,
Встречу нам не омрачит.
Прибыли для встречи трое.
Я, Серёжа, ну и Коля.
Все с иголочки одеты.
И у всех у нас букеты.
Наша Нина входит в зал,
Коля тут её обнял,
Чемоданчик забирает,
Ей большой букет вручает.
Я теперь уже целую
Внучку, сердцу дорогую,
И, конечно, обнимаю,
Тоже ей букет вручаю.
А за мной идёт Серёжа.
Но вдруг Нина стала строже.
— Ты его вручить обязан
Той, с которой чувством связан.
Если говорить точней,
Милой Танечке своей.
Всё прекрасно, хоть и странно,
К нам идёт его Татьяна.
Радости хоть отбавляй.
— Осторожно обнимай.
Приоткрою я секреты,
Таня в отпуске декретном.
Так решила пошутить,
Муженька здесь навестить.
Были все небезучастны,
Видя их любовь и счастье.
И во славу этикета
Нина два своих букета
В очень «скромный» собрала
И Танюше отдала.

Мы сидели очень долго
За торжественным столом.
Нина вдруг сказала строго:
— Мы с дороги отдохнём.
И Сергей подружек сразу
Проводил на их мансарду.

Повстречались в самолёте.
Раньше, ясно, не могли.
И, беседуя в полёте,
Разобрались, кто они.
Видно, жизни это нужно,
У друзей подруги дружат.
А на следующий вечер
Нина рассказала нам
О своей с Камчаткой встрече,
Как понравилось ей там.
Океанские просторы,
Всюду рыба, рыбаки.
И как все вулканы-горы
Величавы, высоки.
И как всем судам не тесно
Там, в Авачинской губе.
В общем, ей так интересно
Не было ещё нигде.
— Вера Павловна и мамой
Мне, и бабушкой была,
И советницею главной.
От неё я без ума.

Что в итоге? Есть два плана,
Но для планов карты нет.
Да и планы-то с обманом.
Тут надеждам всем привет.
Карту мы добыть не можем.
Так не станет отдавать,
А что если мы предложим
Чудо вместе поискать?
Может, нам поможет Коган?
Он ведь Жаку близкий друг
И на поиски настроен.
В общем, тут одно из двух:
Или дядя согласится,
Жака с картой нам пришлёт,
Или очень возмутится
И подальше нас пошлёт.
Попытаться всё же надо.
Завтра Когана зовём,
Без эмоций, тихо, ладно
Общий с ним язык найдём.

Коган малость задержался,
Извинился, и ему,
Чтобы он не удивлялся,
Объяснили то, к чему
Мы на этот раз готовы —
Карта дяди, планчик наш.
Вместе мы своротим горы,
Чудо не уйдёт от нас.
Коган: — Мне ведь дядю жалко.
Будет там переполох,
Но в переговорах с Жаком
Я участвовать бы мог.
Завтра быстренько уеду,
А вернее улечу.
Очень важную беседу
Сразу с Жаком я начну.
А когда Жак согласится
Делать этот вариант,
Мы на дядю навостримся
И проявим свой талант.
Он, конечно, будет долго
Нам о чести говорить,
Но ведь выхода другого
У него не может быть.
И, пожалуй, так случится,
Чую сердцем я своим,
С Жаком мы, как счастья птицы,
Сразу с картой прилетим.
Вы найдёте клад огромный,
В общем, по моей вине.
У меня вопрос законный,
А какая доля мне?
Всех смутил вопрос резонный
Николай нас выручал:
— У нас делят по закону,
Вашу долю вам вручат.
— Что закон есть о делёжке,
Это ваш большой прогресс.
Из огромного немножко
Тоже ведь имеет вес.
Я надеюсь очень даже,
Что всё будет хорошо.
Мы ему не возражали.
Распрощавшись, он ушёл.

Ювелирша нам прислала
Фотокарточку друзей
И подробно описала
Их занятия тех дней.
Самуил, конечно, справа,
Нос немножко выдает.
В центре видим мы Абрама,
Шляпа явно не идёт.
Слева от него Кирюша,
На лице сплошной азарт.
Оттопыренные уши
Сразу бросились в глаза.
«Снимок этот сделан кем-то
Лишь за месяц до войны», —
Сообщает тётя Света.
Были мы удивлены,
Что Кирилл намного младше
Двух солидненьких друзей.
Что же сблизило однажды
Разных в возрасте людей?
Да, Абрам был ювелиром,
Самуил прекрасно пел,
А Кирилл, так тот квартиры
Ремонтировать умел.
Люди разные такие.
Коля тут же в Брянск звонит.
Их свела филателия,
Ювелирша говорит.
И, пожалуй, планчик чёткий
Заимел специалист.
Штукатур, маляр и плотник,
И к тому ж филателист.
Или он отдал кому-то
Снятый с подлинника план?
Боже мой, какую скуку
Преподносит время нам.

Жак прислал портрет словесный.
Дан со злобой, сгоряча
И для нас неинтересный,
Так как уши не торчат.
Коган малость обнадёжил:
Жак согласие дает,
Дядя Петя настороже,
Говорят, кого-то ждёт.
Жак доходчиво и просто
Преподнёс ваш вариант,
Но как свой, победоносный.
Дядя — Жаку: — Ты талант.
Но дадут ли коммунисты
За границу увести
То, что там, в глуши сибирской,
Гриша смог тогда найти?
— Узнавал, индус из Дели
Приезжает в гости к ним.
Он предсказывать умеет,
Очень важный господин.
Мнение его, наверно,
Дядя Петя хочет знать.
Я считаю, это скверно,
Он всё может разболтать:
И о плане, и о карте,
И о чуде заодно.
Человек он не азартный,
Но опасно все равно.

Колю видеть Штарк желает.
Коля там, а Штарк лежит.
Прошептал, что точно знает,
Карту, где отец хранит.
Есть у них в Бюзуме вилла.
Море, берег, тишина.
Там бидон в подвале винном,
В нём находится она.
— Мы туда ведь не поедем, —
Коля заявил ему.
— Вы отцу скажите: «Лебедь
Не летает на войну».
И он карту даст вам сразу,
Так велит ему устав.
Всё решит одна лишь фраза.
Уходите, я устал...
Стоп, послушайте немного.
Есть Париж, в Париже Жак,
А у Жака дядя строгий,
Он фанатик и чудак.
Он во всё на свете верит:
В Бога, в чёрта, в сатану,
В предсказания, поверья,
Но не Жаку своему.
Подошлите экстрасенса
К дяде Пете, и пусть он
Скажет, что от болей в сердце
Карту отдавать резон.
Всё... идите и прощайте,
Пусть вам будет Бог судья.
А меня не проклинайте,
Злой продукт эпохи я.

О каком таком уставе
Говорил сегодня Штарк?
Было двое, а создали
Клан какой-то вокруг карт.
Может, кто-то есть, кто знает,
Что в тайге произошло?
И, быть может, он считает,
Время брать не подошло?

Таня и Cергей сегодня
В Брянск уехали домой.
Остаёмся я и Коля
В обстановке непростой.
Очень много карт собрали:
Братск, Усть-Кут и Мамакан.
Безуспешно прилагали
К этим картам брянский план.
Николай звонил начальству:
— Что нам делать? Уезжать?
— Нину не бросать пока что.
Что решат в Париже — ждать.
Через день звонит нам Коган:
— Дело движется вперёд.
Дядя Петя понемногу
Всё ж позиции сдаёт.
Совещался он с индусом,
Но какой был дан совет
Предсказателем искусным,
Сведений у Жака нет.

Выходной, нас на рыбалку
Приглашает Колин друг.
И мы трое спозаранку
Выезжаем на Шапсуг*.
Взяли всё, что для порядка
Быть должно у рыбаков.
И сапёрную лопатку —
Вдруг не хватит червяков.
Зашвырнули сразу донки,
Держим удочки в руках,
И все трое ждём поклёвки,
А в душе какой-то страх:
Вдруг не схватит, вдруг не клюнет,
Вдруг забросили не так.
Рыбаков полно, все любят
Глянуть, что ты за рыбак.
Я глазам своим не верю.
Леска донки ожила,
Прилегла сперва на берег,
А потом, как тетива,
Натянулась. Я хватаю
И тащу изо всех сил.
И улов свой представляю
Всем, кто берег посетил.
Золотисто отливает,
От досады бьёт хвостом,
А теперь уже зевает,
Жадно ловит воздух ртом.
— Килограммов пять потянет, —
Знатоком вес сразу дан.
— Надо не варить, а вялить,
Крупный вялится сазан.
На меня смотреть все стали
Уважительней тотчас,
Ведь они того не знали,
Что ловлю здесь первый раз.
Мы к обеду натаскали
(Тут рыбацкий лексикон),
А точней сказать, поймались
Аж полуметровый сом,
Три почти килограммовых
Золотистых сазана,
Пять подлещиков здоровых.
Моему хвала была.

                XVI
Нине скоро на учёбу,
Дни безделья всёж нудны,
Я и сам не прочь бы в школу.
Говорят: — Вы здесь нужны.

Позвонил Серёжа в полдень,
Он взволнован, видно, был.
Очень быстро, но и долго
Коле что-то говорил.
То случилось, что не снилось:
У старушек тех двоих
В Брянске утром появилось
Два сотрудника смешных.
— Мы из органов, — сказали, —
Представляем Краснодар.
Дайте тот, что откопали,
Раритетный портсигар.
А бабули отвечали:
Драгоценности в ГБ*
Все мы до единой сдали,
Портсигар взят в КГБ.
Те сказали: — Всё прекрасно,
Значит, у своих возьмём.
И нам сразу стало ясно,
Мы их в Брянске не найдём.
Cтарший посолидней, строже.
Возраст лет за шестьдесят.
У того, что помоложе,
Уши в стороны торчат.
Сразу вспомнил я Кирюшу,
Другом он Абрама был.
Оттопыренные уши,
А в глазах какой-то пыл.
Плана копию имеет,
Захотел оригинал.
Непродуманной затеей
Знать нам о себе он дал.
Ну а как друзья узнали,
Кем был найден этот клад?
Вероятно, в Краснодаре
Кто-то им сказать был рад.

Вновь Париж на связи, Коган
Говорит: — Вопрос решён.
Дядя думал очень долго,
Всё же согласился он.
Картой Жака обеспечит,
Но с условием одним:
Чтоб метеорит из речки
Доставали вместе с ним.
К вам приедем на неделе,
Привезёт вам карту Жак,
И поговорим о деле,
Наше дело не пустяк.
Там огромное богатство,
Дядя Петя нам сказал.
И, конечно, государство
Может учинить скандал,
Если мы его обманем,
Но мы честно подойдём.
Между государством, нами
Всё поделим, что найдём.
Мы приедем, обеспечьте
Нам охрану и покой.
И гостиницу, конечно,
Ведь у нас багаж такой.

Наконец прорыв намечен.
Коля сразу доложил,
Кое-что решил на месте.
И в верхах он понят был.
Быстро кабинет свой скромный
Посолидней сделать смог,
Чтобы в нём вести спокойный,
Честный с прибывшими торг.
Через три дня их встречаем,
Нас в гостиницу везут,
Кой-кого там обучаем,
Как им двум создать уют.
А на завтра в десять встреча.
Коля лично заберёт,
Им охрану обеспечит,
В кабинет свой привезёт.

День настал. Я в кабинете.
Вот и Коля их привёз.
Я гостей радушно встретил,
Ждёт нас всех апофеоз.
Сели все, открыт портфельчик,
Расстилает карту Жак.
Горы, лес, долины, реки,
Справа непонятный знак.
Коля Жаку план вручает.
Долго тот на план смотрел,
Делал вид, что изучает,
Но вдруг сунул в рот и съел.
Когану вмиг плохо стало,
Я, признаться, обалдел,
Жак же вымолвил устало:
— Сделать дядя так велел.
Коля встал: — За мной шагайте.
Те послушно шли за ним.
— Побыстрей, не отставайте,
В жизни плут всегда гоним.
Он их вывел из подъезда.
— Ваш закончился престиж.
День даю вам для отъезда,
Убирайтесь в свой Париж.

Полчаса сидели молча.
Коля карту в руки взял.
— Не нужна ли просто точка
В этом деле? Я узнал,
Что нам головы морочит
Парижанин-богатей.
Может быть, гораздо проще
Ехать в Гамбург без затей
К старцу, он о славе грезит.
На ушко сказать ему
Только лишь одно, что: «Лебедь
Не летает на войну».
Только Штарку я не верю.
Не из тех он, чтобы нам
Открывать так щедро двери
К личным тайнам и мечтам.

Телефон. Взял Коля трубку.
— Принесите мне конверт.
Ждём решения по трупу,
Но его пока что нет.
Коля мне: — Хотят отправить
Прах в Германию отцу,
Только почему-то тянут.
Несолидно, не к лицу.

Задаю вопрос я Коле:
— Двух убил, везём мы прах?
— Дело тонкое такое,
Всё решается в верхах.
Сын был в абвере на службе,
А отец душой за нас.
Был не раз он нашим нужен,
Резидента даже спас.
Генриха, когда заслали,
Нам отец дал сразу знать.
Под надзором продержали
Сына наши здесь лет пять.
Штарк-отец рождён в России,
В нём остался русский дух.
А ведь он такая сила,
Что чужой души недуг
Победить его не может.
Такова его судьба.
И хоть к людям он построже,
Но ведь сколько в нём добра.
Принесли конверт, вскрывает.
Штарк о прежнем, о своём.
Чудо нам найти желает,
Пусть узнает мир о нём.

Нине говорить не стали,
Но она, видать, смогла
По серьёзности, печали
Вывод сделать и сама.

Мы втроём сидим на даче.
У меня слетает с губ:
— Выход есть из неудачи,
Нам поможет Шедогуб.
Фёдор свой же план исправит,
Если помнит, что менял.
И мы будем принять вправе
План тот как оригинал.

Утром едем к Шедогубу,
Объяснили всё ему.
Говорит: — Стараться буду,
Только трудно одному.
Нам с сестрою было б легче
Поточней восстановить,
Только ведь она далече.
Подождите. Может быть,
Их семейство прилетело.
Обещали быть на днях.
Позвоню сейчас я деду,
Он у нас ведь патриарх.
И пошёл звонить в контору.
Мы стоим, спокойно ждём.
Вот спешит по коридору:
— Прилетают завтра днём.

Через день мы приезжаем
И с ним едем за сестрой.
Вот они нас все встречают.
Фёдор человек простой,
Нас представил аккуратной
Смуглой женщине седой,
Назвалась та Клеопатрой,
Тут же рядом сын с женой.
Молодой ещё мужчина
Нам представился: — Олег.
— А меня звать можно Зиной.
Видно, женщина из тех,
Кто бездумьем не страдает,
А реальностью живёт,
Жизнь и мир весь уважает,
Счастья от небес не ждёт.
Вышли Николай и Валя,
А за ними дочь их Таня,
С Валей со своей женой
Сын их, он Олег Второй.
А за ними вышел к нам
Лично Шедогуб Иван.
Все за стол завлечь старались,
Угостить хотели нас,
Но мы скромно отказались —
Время дорого сейчас.

Посадили в «Волгу» сзади
Мы и брата, и сестру
И рулим уже по дамбе
К Яблоновскому мосту.
Мост проехали, и вскоре
В кабинете мы сидим.
И с надеждой я и Коля
На приехавших глядим.
Вот они склонились низко,
Начинают колдовать,
Мы же не подходим близко,
Не желаем им мешать.
— Федя, к цифрам тем, что слева,
Мы прибавили по пять,
А от правых стали смело
По восьмёрке отнимать.
Так, игла и листик в клетку
Нам от вас нужны сейчас.
Федя, посмотри, пометка
Здесь осталась после нас.
В дырочку иголку вставил,
Листик вправо прокрутил
На две клетки и заставил
Планчик стать таким, как был.
Наши гости рады были,
Что сумели не забыть.
Мы тепло благодарили,
Нам теперь полегче жить.
Отвезли мы их, довольных,
С ветерочком в Хомуты,
Пожелали лет им долгих,
Исполнения мечты.
С Колей мы себе сказали:
С фотокопиями впредь,
А не с тем, что возрождали,
Будем дело мы иметь.
Возрождённый план наш долго
Сохранять сейф будет строго.

Получил два перевода
И «Москвичик» голубой,
Только прибывший с завода
По камчатским спискам, мой.
Забираю Колю, Нину,
И к Валере едем все.
Будем мы дарить машину
Всей большой его семье.
В тихой Пашковке домишко,
Открываем ворота
И без спроса, как воришки,
Заезжаем. Суета...
Два мальчишки и девчонка
Нас встречают тут сейчас.
Любопытные глазёнки
Смотрят с робостью на нас.
С огорода к нам постарше
Паренёк уже идёт.
Он представился нам: — Паша, —
А потом как заорёт:
— Это деда Лёша, братцы,
Для Валерика пригнал!
Мне не нужно представляться,
Обо мне здесь каждый знал.
Побежали за Валерой.
Он пришёл, смущён и рад.
Обнимает: — Я вам верил.
Что б я смог на свой оклад?
Пили чай в беседке скромной,
А хозяйки в доме нет.
Мама трудится в столовой
На заводе. Ей привет
Просим передать Валеру.
Завтра встретимся в ГАИ.
И по маленькому скверу,
Мы к трамвайчику пошли.

Сверху подана команда:
— Штарка прах отдать отцу.
А нам встретиться с ним надо,
Может, я и повезу.
Коля высказался сразу,
Чтобы я сопровождал.
Он там не бывал ни разу,
Я ж Германию видал.
ГДР в виду имею,
И немецкий мне знаком,
А вот карту как сумею
Поделить со стариком?
Коля: — У него к вам веры
Будет больше, чем ко мне.
Старцы молодым не верят,
А заезжим — так вдвойне.
Ждём теперь, что сверху скажут,
Выберут из нас кого.
— Хоть любого — не промажут, —
Слово Нины таково.

Вот команда поступает:
Коле, мне лететь в Москву.
Я же до сих пор не знаю,
Как всё выполнить смогу.
Прилетели, нас заждались,
Познакомили с врачом.
И теперь-то мы узнали,
Что продолжим путь втроем.
Нам вручили документы.
Изучаем новых нас.
Но на это лишь моменты.
Мы в вагоне, мягкий класс.
Едем прямо до Берлина.
В Гамбург дальше на авто.
Врач — солидненький мужчина,
А при нём как раз всё то,
Что невольно вызывает
Уважение и страх,
То, чем каждый жизнь кончает, —
  Прах.

Мы в Берлине на вокзале.
Из посольства встретил нас
И в гостиницу доставил:
— Отдыхайте, завтра вас
В десять в Гамбург на машине.
Шесть часов в пути — и там.
Здесь товарищи в Берлине,
Едете вы к господам.

Вот и Гамбург, воскресенье.
В южной части особняк.
Он почти у самой Эльбы,
В нём живёт сам Гельмут Штарк.
Передали прах, как нужно
По закону и при всех
Лицах и, конечно, службах,
Без задержек и помех.
Всех троих благодарили,
Скромный был потом обед,
И нас с Колей пригласили
К господину в кабинет.
Гельмут Штарк стоял у кресла.
Предложил нам сесть, сел сам.
— Мне вас видеть интересно,
А меня, наверно, вам.
Говорил по-русски ясно,
Был акцент, но небольшой.
— Сын рассказывал о вас мне,
Приезжал уже больной.
— Вам, чем занят был, известно,
Сын последних много лет?
— Это очень интересно.
Я открою вам секрет.

Заслан был перед войною,
Он прекрасно русский знал.
Жизнью жил, увы, двойною,
План, конечно, мой искал.
Кончилась война — остался,
Связи с абвером порвал,
Мирным делом занимался,
Где-то он преподавал.
Но потом известно стало,
Что мой план пропал в войну.
Может быть, и повздыхал он,
Но жизнь нравилась ему.
В Ленинграде он женился,
У него там Катя дочь.
И совсем остепенился.
Он, конечно, был не прочь
Поискать и приключений.
И вот надо ж, как-то раз,
А точней весной, злой гений
Нашептал, что план у вас.
Он с ума сошёл, похоже,
Бросил дочку и жену,
Убедил себя: всё может
Быть дозволено ему:
«План найду, достану чудо,
Удивлю весь люд земной», —
Это то, что он надумал,
А ведь был уже больной.

Из истории немного.
Всё, что было, — не объять.
Нам ясна была дорога,
Мы шли золото искать.
К россыпи пришли не сразу.
По речушкам и ручьям
Нам пришлось с лихвой полазить.
Потеряли там счёт дням.
Тут ещё сломал я ногу,
Бед хватило на двоих.
Собирались мы в дорогу,
Жизнь подкинула троих.
А когда мы все решили
Покидать сосновый лес,
Боги добрые спустили
Это чудо нам с небес.
Из троих, что к нам прибило,
Двое враз сошли с ума,
В речку бросились с обрыва.
А один мужик, Кузьма,
Убежал в тайгу куда-то.
Так его и не нашли.
И, верхушку чуда спрятав,
Мы с Григорием ушли.
Планы вычертили сами,
Портсигары на заказ.
Были всюду планы с нами,
Очень жаль, что нет сейчас.
Гриша свой отдал солдату.
И солдат его сберёг.
Я свой позже сдал в гестапо.
Но вернуть уже не смог.
Думал, он пропал в дороге.
Оказалось, он у вас.
Бог, в таких делах он строгий,
Пусть уж он рассудит нас.

Подтвердили: план имеем,
Но с ним некуда идти.
Мы б хотели поскорее
Карту нужную найти.
И, конечно, объяснили:
Жак его план съел у нас.
Он сказал: — Контакты с ними
Я имел, но каждый раз
Петя сильно возмущался:
«Лезешь не в свои дела.
Русский я, распоряжаться
Право мне судьба дала».
Жаку он не доверяет,
И, похоже, что давно.
Деньги дяди оставляет
Он в шикарных казино.
Я спросил: — У вас есть карта?
— Карта есть и карты нет.
Так мой сын сказал когда-то, —
Был на мой вопрос ответ.
— Если я скажу, что «Лебедь
Не летает на войну».
— Извините, в эту ересь
Вы поверили ему?
Лебедя придумал Гриша,
Мне пароль не нужен был.
Может быть, меня он слышит,
Я ведь так его любил.
— Карта, сын сказал, в бидоне.
— Подтверждаю, карта есть,
Но лишь крышечку откроешь,
Будет взрыв и будет смерть.
Видно, Генрих проболтался:
План, где клад, имею я.
Потому застраховался.
Как потом узнал, не зря.
Сын грозился: — Карту выну.
Генриху всё объяснил,
Ведь прехитрую ту мину,
Я сам лично мастерил.
Николай сказал шутливо:
— Подарите нам бидон.
— Это было б очень мило.
Но в бетон заделан он.
— Вы себя перехитрили?
— Получается, что так.
Как сапёры ни мудрили,
Взрыв не обойти никак.
Там сейчас стоит ограда.
Допустил просчётов ряд.
От вибраций, от удара
Сдетонирует заряд.
Там есть гнёздышко, в нём шарик.
Если шарик упадёт,
Дело сделает ударник,
Что хотел — произойдёт.
Шар стальной, в гнезде есть дырка.
Гвоздь в пружину помещён.
Шарик придавил пружинку,
Гвоздь — ударнику заслон.
Шарик только убираем —
И пружинка сразу вверх,
Гвоздик лёгкий поднимает,
У бойка большой успех.
Шарик к крышечке привязан.
Коль её ты уберёшь,
Взрыв произойти обязан,
И его не отведёшь.
В крышке дырка, там на нити
Я держал предохранитель.
Кончив же монтаж всего,
С ниткой я убрал его.
Я ему: — Вот способ мой,
Как вам справиться с бедой.
В дырку влейте вы водицы.
Жидкий вслед за ней азот.
Всей конструкции частицы
Закрепит на месте лёд.
Ну а главное — пружина
Гвоздик кверху не поднимет.
Ведь она при всём при том
Будет скована ледком.
— Способ просто гениальный,
Принимаю моментально, —
Штарк сказал и засмеялся, —
Карта может вам достаться.

А теперь вам для азарта:
Есть у вас там человек,
У которого есть карта,
Мне известно, что он грек.
На той карте есть пометка
Части той, где сделан план.
И ещё одно: у грека
Кличка странная Катран.
Гриша сам её придумал.
Слова я не знаю смысл.
— Черноморская акула, —
Коля тут же пояснил.
— Он — акула? Нет, напрасно.
Впрочем, рыбу он любил
И ловил её прекрасно.
Паренёк хороший был.
В Оренбурге привязался,
С мамой, говорил, живёт.
А работой занимался,
Просто кто куда пошлёт.
И когда мы брали карты,
Гриша дал ему одну.
— Береги. Глядишь, когда-то
Я за ней к тебе приду.
Так что вам теперь для плана,
Нужно поискать Катрана.
Попрощались просто, кратко.
Мы уходим, он нам вслед:
— С вами было мне приятно,
Родине моей привет.
С Колей мы остановились.
Я спросил у Гельмута:
— Что, вы родились в России?
Он, смутясь, ответил: — Да.
Пожалел потом, и сильно,
Что покинул свой Урал,
Здесь из-за фашистов сына
Я, считайте, потерял.
Гитлерюгенд, СС, абвер
Переделали его,
Обработали характер
Под вождишку своего.

До Берлина та ж машина,
А дорога — красота.
Встречные несутся мимо
И у нас почти до ста.
Снова встреча на вокзале,
Каждому дают билет.
По Берлину погуляли б,
Только разрешений нет.
Три часа посадку ждали,
А потом в купе и спать.
Километры намотали,
Было не грешно устать.

             XVII
Отчитались там, где надо.
Похвалили нас слегка
И сказали: к чудо-кладу
Интерес есть у ЦК.

Из Москвы — на самолёте,
Так удобней и быстрей,
Подремали чуть в полёте.
И встречает нас Сергей.
В Краснодаре зной ужасный.
Благодарен я судьбе
И за то, что лишней массы
Не ношу всю жизнь в себе.

Едем сразу все на дачу.
Нина нас встречает там:
— Так, сейчас вас озадачу,
Сделала шашлык я вам.
Ели дружно, с аппетитом
Под орехом на траве.
Да, на воздухе открытом
Вкусен был шашлык вдвойне.

Утром встали мы не рано,
И шашлык тому виной.
— Нужно поискать Катрана.
Дай Бог, чтоб он был живой, —
Заявил нам Коля позже.
— Я поеду в Оренбург.
Время ведь всего дороже.
Повезёт, быть может, вдруг.
Он уехал, но недолго
В Оренбурге пропадал.
Расскажу всё точно, строго,
Мне на это право дал.

Поезд вовремя доставил.       
Он в гостиницу зашёл,
Номер снял, портфель оставил,
Ну и в органы пошёл.
К своему там обратился:
— Мне, товарищ, нужен грек.
Но дежурный удивился:
— В Оренбурге греков нет.
Коля сразу стал построже:
— Греки в мире всюду есть,
И такого быть не может,
Чтобы не было их здесь.
И в милиции спросил он:
— Грек мне нужен позарез.
— Есть тут рядышком Папилос.
Он, к тому ж, головорез.
Режет головы на бойне
Он баранам каждый день.
Жизнью он своей доволен,
Нам найти его не лень.
Скоро он домой приедет,
А его дом рядом тут.
Попрошу сейчас соседей,
И они его пришлют.
Лейтенант идти собрался.
— Кстати, вот и он идёт.
Крикнул, грек тот отозвался
И к нам сделал поворот.
Коля говорит: — Сказал я,
Кто на самом деле есть.
А диаспора большая,
Спрашиваю, у вас здесь?
— Если речь о нас, о греках,
Беспокоитесь вы зря.
Греков здесь три человека,
И один из тех трёх — я.
Каждому давно за сорок,
Дружим семьями давно,
Всем нам нравится наш город,
Любим солнце и вино.

— У геологов когда-то
Грек парнишка в найме был,
И один геолог карту
Парню как-то подарил.
Звали хлопца как, не знаю,
Прозвище Катран имел.
Карта эта, заявляю,
Нам нужна, для важных дел.
Вы не знаете такого?
— Нам акулы ни к чему.
Дразним одного Геолог,
Но не знаю почему.
— Так, Геолог, говорите?
Как увидеть мне его?
— Вы немножко подождите,
Тут один квартал всего.
Ждать пришлось совсем недолго.
Вот они идут вдвоём.
Я молю тихонько Бога,
Чтоб найти Катрана в нём.
Представляюсь. Он: — Я Миша.
— И Катран вы, может быть?
— Звал меня так дядя Гриша.
Говорили, он убит.
Да, погиб он в Порт-Артуре.
— Боже, годы как летят.
Был мальчишкой в их конторе.
А уже за семьдесят.
— Нам нужна сейчас та карта,
Что вам дядя Гриша дал.
— Я ту карту адвокату
Днём вчера уже отдал.
Сам бумагу прочитал я,
К ней московский был конверт,
Пишут: карты Прибайкалья,
Надлежит сдать в комитет.
И свои все документы
Он мне сразу предъявил.
Помню точно, был не местный,
А фамилию забыл.
Он мужчина плотный, крепкий,
Лет на вид под пятьдесят.
Есть заметная примета —
Уши в стороны торчат.
Мне всё сразу ясно стало.
Еду быстро на вокзал,
Там кассир мне рассказала,
Что билет ушастик взял
В Краснодар в тот день на вечер.
Я Сергею позвонил,
Ну а как прошла здесь встреча,
Всем Серёжа объяснил:
— Поняв всё, что сделать нужно,
Расписания сравнив,
Было мне совсем не трудно
Рассчитать и встречу с ним.
И у каждого вагона
Начеку уже стоял
Милиционер в погонах,
По ушам его встречал.
И один сержант пытливый,
Опознав, остановил.
И я тут же очень мило
Говорю: — Привет, Кирилл.
Он вначале возмутился:
— Что вам нужно? Что за вздор!
Но корректно объяснил я,
Что мошенник он и вор.

Карту сразу же изъяли,
Документы отобрали,
В чём виновен, объяснили
И на отдых посадили.

Убедился я чуть позже:
Главного в той карте нет,
Потому что в ней, похоже,
Выцвел с временем секрет.
Та чернильная пометка,
К месту чуда что вела,
Стала вовсе незаметна.
То есть выцвела дотла.
План к той карте прилагали
Мы и вдоль и поперёк.
Но то место не узнали,
Так какой с той карты толк?
Неудачи огорчают
Повторением своим.
А тут время поджимает.
Мы ж бессильны перед ним.
В нашей жизни скоротечной
По минутам и годам
Тратим мы его беспечно.
Так негоже делать нам.

Мы задумались серьёзно,
Как же нам теперь-то быть?
Разобраться хоть и сложно,
Дело бы не загубить.
Съеден план, без метки карта,
Заминирован бидон.
Может, взять за жабры Жака,
Да и дядю? Пусть же он
Образумится немного,
Станет к Родине добрей.
Ведь открыта в жизнь дорога
Для него была на ней.

Мы встречаемся с Кириллом.
Тип, не радующий глаз,
Но всё то, что говорил он,
Удивило очень нас.

— Жил в одном дворе с Абрамом.
А в тот день Абрам зашёл:
«Портсигарчик с хитрым планом
По случайности нашёл.
Но к нему должна быть карта.
Такова секрета суть.
К плану, может быть, когда-то
Мне и карту принесут».

Как к нему зашли два типа,
Я увидел из окна.
Как бы ни случилось лиха,
Мысль тревожила одна.
У окна сижу немало.
Час сижу и полтора.
Вышел друг мой с крепким малым,
Сам пошёл в конец двора.
Понял сразу же причину,
Там общественный у нас.
Я прошёл как будто мимо,
Но, проникнув в тыл тотчас,
Спрашиваю: — Что такое?
Он мне вкратце рассказал,
Попросил, его в вагоне
Чтобы я сопровождал.
Убедить его стараюсь:
— Их к обеду пригласи,
Я в милицию смотаюсь.
Он мне: — Боже упаси.
Быстро деньги собираю,
На вокзал едва успел,
До Москвы билет хватаю
И в вагон соседний сел.

Пять раз был в вагоне вашем,
Видел вас и вашу дочь.
А как заварилась каша,
Я не смог ему помочь.
Сам же спрятался в лесочке,
Видел, как их повели,
Очереди из двух точек —
И все шестеро легли.
Ночью я нашёл Абрама,
Он тогда ещё был жив,
Но к утру от страшной раны
Умер и уже остыл.
День в лесочке отсиделся,
Ночью друга закопал.
Узелок куда тот делся,
Жив пока был, он сказал.
И ещё, он перед смертью
Бриллиант шикарный дал.
Тут уж верьте аль не верьте,
Чтобы я его продал
И все деньги те потратил,
Планы-карты чтоб спалить.
Он сказал: — От них проклятье,
Многих могут погубить.
Копию сказал, где спрятал,
Я её нашёл и сжёг,
А оригинал проклятый
Отыскать никак не мог.
Люди дошлые сказали,
Был когда в деревне той,
Что вы узел закопали
Там, где вечный чтят покой.
Две бабульки, что там жили,
Из деревни той ушли,
Домик в городе купили,
Вроде узел тот нашли.
Был у них, они сказали:
— Ценное всё сдали в банк.
Портсигар у них забрали
В КГБ, но просто так.
— Планы есть ещё, поверьте,
Вышло, что боролись зря.
— Друг просил ведь перед смертью,
И предать его нельзя.
— Кто сказал, что карту к плану
В Оренбурге грек хранит?
— Жак заверил: коль достану,
Он меня озолотит.
— А когда всё это было?
— В мае в парке подошёл:
«Здравствуйте, Кирилл Гаврилов,
Слава Богу, вас нашёл».
Но он вскорости смотался,
На хвост кто-то наступил.
А я выполнить старался
То, о чём Абрам просил.
— Кто был с вами у старушек?
— Мой знакомый Головин.
Думаю, что будет лучше
Лично встретиться вам с ним.
Он сейчас здесь, в Краснодаре,
На Янковского живёт.
Жил он долго в Прибайкалье,
На Кубани третий год.
Дочь — в Москве, сын — в Магадане,
Он сейчас живёт один.
Плохо у него с ногами.
Звался Виктор Головин.

Отпустил Кирилла Коля.
Ради друга своего
Делал всё он, и на воле
Больше пользы от него.

Через полчаса у дома.
Дворик. Взрослых не видать.
Мальчик, видя незнакомых,
Перестал с мячом играть.
Николай к нему: — День добрый.
— Здравствуйте, — ответил тот.
— Расскажи-ка нам подробно,
Где тут Головин живет?
Это дядя очень полный.
— Так не полный, толстый он, —
Мальчуган сказал задорно, —
Это вот его балкон.
Только дяди Вити нету,
Он сейчас пошёл один
Покупать себе газеты
И за хлебом в магазин.
Как зовут вас? — Дядя Коля.
— Александр — это я.
А фамилия какая?
— Говорить её нельзя.
Сколько лет тебе? — Четыре
Будет в декабре зимой.
— Раскрывай карман пошире,
Вот тебе подарок мой.
Коля отдал шоколадки,
Размягчённые уже.
Саше был подарок сладкий
Очень даже по душе.
— Дядя Коля, посмотрите,
Саша показал рукой, —
Вот сосед наш, дядя Витя,
Возвращается домой.
Он хоть толстый, добрый очень.
На детишек не кричит.
Что-то пишет даже ночью,
Очень долго свет горит.
Вы ещё придёте к дяде?
— Может, нет, а может, да.
Если честно, то навряд ли.
— До свидания тогда.
Убежал в подъезд. А мы же
Подошли к Головину,
Ещё больше стал поближе,
И представились ему.
Странно, в полноте нет лени.
Ум в глазах, они горят,
А улыбка просто греет.
Интереснейший толстяк.
На скамейку в уголочке
За собою нас позвал,
Безо всякой проволочки
Сам, что знал, нам рассказал.

О сибирском чуде слышал.
Там холодным октябрём
Из тайги Кузьма тот вышел
И поведал всем о нём.
Хоть давно всё было это
И Кузьмы в живых уж нет,
Говорят лишь по секрету,
Что упал на Землю свет.
Прилетела глыба света,
Лес зажгла со всех сторон
И упала в речку где-то.
Место не запомнил он.
Над Кузьмой сперва шутили,
Мол, по дури бегал в лес.
Но другие подтвердили:
Что-то падало с небес.
Я на брата Гриши вышел,
Был в Париже у Петра.
Путного, увы, не слышал,
Атмосфера там не та.
Жак, тот разыграл интригу,
Карту места показал.
Я её засунул в книгу,
На той карте был Урал.
Пётр — мужик серьёзный, скромный.
Жак, похоже, негодяй.
Хитрый и собой довольный.
С Жаком в деле не зевай.

Штарк весьма подробно, точно,
Как всё было, рассказал.
Что упало, он нарочно,
Как я понял, не назвал.
О Сибири, гордых людях
В своей книге я писал,
Потому хотел о чуде
Подобрать материал.
Пожелав ему здоровья,
Всевозможного добра,
Мы, со временем не споря,
Уходили со двора.

            XVIII
Вечером мы были в сказке.
В души радость и задор
Несравненнейший Кубанский
В нас вселил казачий хор.
У казачек чудо-косы,
Казакам идут усы,
Женщины нот верхних просят,
У мужчин гремят басы.
И когда в едином хоре
Спели эти голоса
«Запрягайте, хлопцы, кони»,
Сотрясались небеса.

Ехали в такси на дачу,
Обсуждали то да сё
И не знали, что «удачу»
День грядущий принесёт.
Достаёт Серёжа карты.
Жака, ту, что взял Кирилл,
Бережно и аккуратно
Рядышком их разложил.
Идентичны абсолютно,
Но пометки ни одной.
Даже стало неуютно
В нашей комнате большой.
Карту Жака поднимает,
Но опять кладёт на стол
И смущённо заявляет:
— В этой карте есть прокол.
Поворачивает карту
Плавно в сторону окна.
И уже при свете ярком
Ясно дырочка видна.

Ия с гор течёт беспечно,
Слева устремилась к ней
Очень маленькая речка,
А на ней жильё Икей.
Значит, люди там под крышей,
В тех местах им хорошо,
А к истоку чуть повыше
И прокол Сергей нашёл.
Мы глазам своим не верим:
Неужели это так?
Мы почти у самой цели,
Неужели Жак — дурак?
Карту нам оставил с дыркой.
А быть может, он не знал,
Что та карта с заковыркой,
Ведь её же дядя дал.
Приложили план — подходит
К карте, к местности на ней.
Приблизительно и вроде —
Так определить точней.
Может, и прокол был дядей
Для обмана совершён?
Жак съел план, чего же ради
Карту нам оставил он?
Дырочке нельзя нам верить,
И, похоже, что никак.
Не поможет ли проверить
Точность места Гельмут Штарк?
Обратился Коля выше
И спросил: — А как нам быть?
Прост ответ был: — Не спешите,
Здесь нам нужно обсудить.
У учёных тоже к чуду
Появился интерес.
Высылали даже группу,
Та обследовала лес.
На большом пространстве пробы
И растений, и земли
Брали, разобраться чтобы,
Отклонений не нашли.
С радиацией всё в норме,
Элементов вредных нет.
А верха сказали Коле:
— Ждите, будет наш ответ.
Через день нам приказали
Быть в Москве, и побыстрей.
Мы откладывать не стали
С важной миссией своей.
Принимали нас серьёзно,
Повод, видно, важный был.
Чин большой нам осторожно
Тайну главную открыл.
Там, южнее Братска вроде,
Люди разные в тайге
Капли золота находят,
Забирают их себе.
— Вот одна из них, смотрите.
Смотрим — капелька блестит.
— Не из россыпи намыта, —
Нам товарищ говорит, —
В толстой ветке находилась
Cтарой вековой сосны.
Как она туда внедрилась?
Да упала с высоты.
Вход живицею покрылся,
А всё это говорит,
Что тогда там приземлился
Золотой метеорит.
Записи врача читали,
Он обследовал Кузьму.
Мыслил здраво тот едва ли,
Но рассказывал ему,
Что на Землю глыба света
Прилетела вдруг с небес
И упала в речку где-то,
Что горел в округе лес.
Посмотреть бы интересно,
Только мы не знаем как.
Где лежит тот дар небесный,
Знает точно только Штарк.
Предлагаем мы поездку
В гости к Штарку вам вдвоём,
С обязательной повесткой:
«Вместе чудо мы найдём».
Прихватите карты, планы
И всё нужное с собой.
И, конечно, без обмана.
С ним ведите честный бой.
Есть моральная причина,
Чтобы вы к нему пришли.
Родину Екатерину,
Внучку Штарка, мы нашли.
Мама у неё в больнице,
Обе сломаны ноги,
Мы получше ей лечиться,
Несомненно, помогли.
Попросили разрешить нам
Внучку деду показать,
Было ей шестнадцать летом.
Мать не стала возражать.
Катя очень симпатична,
Аккуратна и скромна,
На поездку к деду лично
Нам добро дала она.

Под машину мать попала,
Перед тем сбежал отец,
И девчонка настрадалась,
Жизни, думала, конец.
Мы нашли её случайно.
А точней, мой сын нашёл.
Помогли материально,
Приодели хорошо.
Деда помним мы заслуги.
Вот и Катя к нам пришла.
Нас представили друг другу.
Да, девчонка хороша.
На отца лицом похожа,
Но улыбка подобрей.
Села, сразу стала строже.
Чин наш обратился к ней:
— Едешь с ними, это значит
Их слова тебе закон.
Я желаю вам удачи, —
Завершил беседу он.

В полдень встреча у вагона,
Ждёт нас снова мягкий класс.
Проводница нам знакома,
Ехали с ней в прошлый раз.
Катя оказалась скромной,
Общий мы нашли язык.
Мыслями обмен законно
Очень дружеский возник.
Ей всё было интересно.
Я, наверно, целый час,
Увлекательно и честно
О Камчатке вёл рассказ.
В нашу искренность поверив,
Катя как-то нам сама
То отважилась доверить,
Что могло свести с ума.

— Папа, в марте это было,
Мне сказал, что он фашист.
Чтоб его я не любила,
Что он на руку нечист.
Что он в абвере-разведке
У Канариса служил
И, что негодяй он редкий,
Душу не одну сгубил.
Мне тогда так плохо было,
Не хотелось даже жить.
Я топилась. Михаила
Нужно мне благодарить.
Он студент, меня заметил,
Сразу вытащил и спас.
Мама же дала ответ мне:
— Папа хочет бросить нас.
А потом всё объяснила:
Папа болен. Страшный рак.
Очернить себя решил он.
Но зачем со мною так?
Я не мог сказать ни слова.
Просто был ошеломлён.
Убедиться дан был повод,
Изувер и циник он.
А ведь был дитём обычным,
Жизнью встречен на ура,
Жил в семье вполне приличной,
Но прошёл сквозь жернова
Он безумного фашизма
И стал роботом идей
Ну не совместимых с жизнью,
По бредовости своей.

Из Берлина на машине.
Гамбург, здесь не ждали нас.
Господину доложили.
Выйдет, он сказал, сейчас.
Мы в гостиной, Катя с нами.
Наконец, выходит он.
— Катя! Не скажу словами,
Как я рад и удивлён.
Подойди ко мне, родная.
Катя подошла к нему.
— Дай тебя я приласкаю,
Поцелую, обниму.
Голос был дрожащий, тонкий.
На диван сел, Катя с ним.
Вот обнял её тихонько
И заплакал господин.
Сдал старик, и очень сильно.
Возраст девяносто два,
И ещё потеря сына
Дней немало забрала.
В прошлый раз он был покрепче,
Много говорил, шутил.
Ох, как беды нас калечат,
Отнимают много сил.
— Где фотограф? Пусть нас снимет.
Сняли с Катей старика.
Нас засняли рядом с ними.
А в душе тоска, тоска.

— Я устал, пойду прилягу,
Занимайтесь тут собой.
И поплёлся вновь бедняга
В кабинет рабочий свой.
Там диван большой, красивый.
Говорили, спит на нём.
Набирает, видно, силы
Он и ночью там, и днём.
Во дворе сидим, скучаем,
А минуты всё бегут,
И машины подъезжают,
Люди разные идут.
Пригласили нас на ужин.
За столом втроём опять.
И под шум машин снаружи
Улеглись тихонько спать.
Ночью слышим — гомон, крики.
Мы в гостиную летим.
Ганс-слуга сказал нам тихо:
— Умирает господин.
Через час из кабинета
Вышли сразу все врачи.
Нехорошая примета.
Гельмут Штарк уже почил.

Через три дня хоронили.
Возложили мы венки,
О машине позвонили,
Чтоб прислали земляки.
И машину нам прислали,
Собирались уезжать,
Но нас скромненько позвали
Завещание узнать.

А родни собралась уйма.
И, конечно, каждый ждёт,
Что там старый Штарк придумал,
Что ему перепадёт.
Вот нотариус вскрывает
Запечатанный конверт
И торжественно читает
На вопросы все ответ.
Завещает магазины
И имущество продать,
Родиной Екатерине
Деньги в долларах отдать.
Виллу в Бюзуме с подвалом
Он двум лицам завещал.
Фото лиц тех прилагал он,
Их нотариус достал.
Фото показал сидящим.
Ошибиться тут нельзя.
Это шок, и настоящий.
Ведь на фото Коля, я.

Грустно было видеть лица
Недовольные родни.
Как родня умеет злиться,
Насмотреться мы смогли.
Кате в помощь был назначен
Штарком верный друг семьи.
Не откладывая, начал
Тот вершить дела свои.

Мы в Москву: — А нам что делать?
— Сами там решать должны.
Только действуйте умело
И спокойно, без «войны».

Мы решаем ехать в Бюзум,
Замурован там бидон.
Посмотреть, а что мы сможем?
И поддастся ли нам он?
Карту нужно непременно
Из бидона нам добыть.
Ей ведь нет у нас замены
И пока не может быть.

Разрешение нам дали
Для поездки в тот район,
Мы владельцами ведь стали
Виллы маленькой вдвоём.
Ганс нас вёз на берег моря.
Через три часа мы там.
Осмотрели всё, и вскоре
Утверждён был нами план.
Привезли баллон с азотом,
Раздобыли тонкий шланг,
А вода была под боком,
Делаем мы первый шаг.
От бидона тридцать метров
Через шланг водичку льём.
Ровно восемнадцать литров,
А потом азот даём.
В крышке в дырочке крючочек,
А у нас конец шнура.
На песок легли, рывочек
И весёлое «ура!».
Видим лёд, предохранитель
Ставим быстро, и теперь
Добрый ангел наш хранитель
К чуду открывает дверь.
Достаём рулончик влажный,
Из подвала все на свет,
Разворачиваем важно...
А на карте метки нет!
И прокола я не вижу.
Не везёт так не везёт.
Остаётся лишь в Париже
Растопить обиды лёд.

Вышли к берегу, присели,
Волны норовят достать.
Чайки сразу прилетели,
Кружат, просят им подать.
Куличок на длинных ножках
Деловито прошагал.
Вот девятый вал немножко
Туфли намочил — достал.
В стороне мысок хороший,
Рыбаки стоят в воде,
Что-то ловят, блеск рыбёшек
Замечаем кое-где.
Ганс сказал: — Здесь вечерами
Посидеть любил один,
Наблюдать за рыбаками
Гельмут Штарк — наш господин.

Коля спрашивает Ганса:
— Кто вас русскому учил?
— Плен, два года как два класса,
Падежи Штарк уточнил.
— Ганс, мы с Колею хотели б
На вас виллу отписать.
— Это, господа, не дело,
Ведь её легко продать.
— Продавать её не станем,
А отпишем вам в доход.
— Буду век вам благодарен.
Странный русские народ.
На войне я не сражался,
Быть героем не хотел,
В первой же атаке сдался.
Штарк мне сделать так велел.

Отдали сапёру мину,
Обещал взорвать её.
С неохотой Ганс покинул
Новое своё жильё.

Гамбург. Катя нас встречает.
— Не хочу одна быть впредь.
Явно хоть не обижают,
Зло всё ж нелегко терпеть.
А порой бывает жутко.
Мне богатства не нужны.
В этой дедушкиной шутке
Ведь моей-то нет вины.
Другу дедушки сказала:
Пусть быстрее всё продаст,
Четверть — мне, и так немало,
Остальное им раздаст.
Но, он даже возмутился:.
— Так мне поступить нельзя,
Как мой друг распорядился,
Так и буду делать я.

Хоть и подвела нас карта,
Доложить в Москву спешим.
Нам сказали: — Штарка жалко,
Что вам делать — сообщим.
Из Одессы дядя Катин,
Мамин брат, приехал к ней.
Оказался очень кстати
Тут он с миссией своей.

Отписали Гансу виллу.
Катя хочет денег дать,
От продаж ей привалило,
Но мы их не стали брать.
Сообщили: оформляют
Документы нам в Париж
И, конечно же, желают
Поддержать там наш престиж.

Едем мы в Берлин обратно,
Там в посольстве нам дают
Документы все бесплатно
И пакетики валют.
И ещё напоминают,
Что товарищи в ЦК
Близко к сердцу принимают
Неудачи, но пока
Есть надежда, вам окажут
Помощь, но по мере сил.
— Будет нужно, нам подскажут? —
Коля с юмором спросил.
— Подсказать всегда вам могут,
Был бы от подсказок толк.
Вот парижский адрес, Коган
Там вам приготовил торт.
— Гриша наши планы знает?
— Да. И с нетерпеньем ждёт.
За обиды он желает
Крупный выставить вам счёт.

             XIX
От Берлина до Парижа
Ну, почти подать рукой.
Только, чем к Парижу ближе,
Мир становится другой.
Он, Париж-то, и столицей
Стал по воле всяких мод.
В нём всегда народ толпится,
Покупает или шьёт.
Надо ж людям ну хоть как-то
Показать порой себя,
А что лучше, чем та тряпка
Очень завтрашнего дня?

Мы, одетые по моде,
Пахнем чуть ли не «Шанель»,
К дому нужному подходим
И стучимся скромно в дверь.
Вышел к нам, конечно, Коган.
Осмотрел, нюхнул, сказал:
— Ой, я вами очарован,
Проходите сразу в зал.
Мы зашли, стоим. — Садитесь.
Сели с Колей на диван.
— На меня вы не сердитесь.
Жаком был урок мне дан.
Как я понял, негодяй он.
От него и толку нет.
Даже план у вас глотает,
Чтобы дяде сделать вред.
Он ведь вытравил пометку,
Дыркой с толку сбить решил,
И всё дядюшке в отместку —
Денег тот его лишил.
В казино спускал наличку
Всю, что тот ему давал.
Петя разобрался лично,
Учинил большой скандал.
Жака он лишил наследства,
Завещание сам рвёт,
Все богатства и все средства
В детский фонд передаёт,
Но, конечно, после смерти.
Фонд принять их будет рад.
Вы хоть верьте, хоть проверьте,
Это чуть не миллиард.
О позоре в Краснодаре
Я когда всё рассказал,
Жака в морду он ударил
И совсем его прогнал.
Спросите, откуда знаю
То, что с картой сделал Жак?
Я его как накачаю,
Всё расскажет мне, дурак.

Я с Петром контакт наладил.
Он разумен, но раним.
Любит: при любом раскладе
Слово главное за ним.
Уважает юмор, правду,
Очень веский аргумент.
Принимает как награду
Стоящий эксперимент.
Лет ему семьдесят восемь.
Он подвижен и болтлив.
— Это долгой жизни осень, —
Возраст свой определил.

Жак хотел вначале честно
Клад влить в дядин капитал.
Дяде стало всё ж известно
Что Жак в карты проиграл,
И с наследием покончил.
Жак стал делать всё во вред.
Из-за дел его порочных
С вами мы хватили бед.

Близко к Грише сняли номер,
Не хотелось вовсе спать,
Обсудить решили с Колей,
Как нам с дядей начинать.
Мы от Когана имеем
Представление о нём,
Но что сами-то посеем,
Как, о чём мы с ним начнём?
Коля: — Будет ведь отлично,
Если в первый же момент
Я от Шедогуба лично
Передам ему привет.
Он ведь вспомнит, как в станице
С атаманом пировал.
Это нам всё пригодится,
Поубавится накал.
Коль ему приятен юмор,
Можно будет вспомнить нам,
Клеопатра как и Фёдор
Подменили хитро план.
Долго мы могли б гадать,
Только захотелось спать.

Утром к нам приходит Коган.
— Приглашает в офис свой
Вас взволнованный немного
Пётр Васильевич Степной.
Мы сейчас пойдём пешочком,
Здесь идти минуток пять.
И потом, ведь нам не срочно,
Он теперь нас будет ждать.

Я шагаю по Парижу,
Гордость очень велика,
Только всё то, что я вижу,
Ну не радует пока.
Озабоченные лица,
Рёв машин бросает в дрожь,
Душно, прямо как в теплице,
Ночью был приличный дождь.
Под ногу попал окурок,
Это прямо как у нас.
Нам идёт навстречу турок,
Нос, усы всем напоказ.
Вот две дамы с явной жаждой
Поделиться тут сошлись.
Столько новостей у каждой,
Что не могут разойтись.
Оглядела вот девица
Колю с ног до головы.
Думала, что пригодится,
Мимо мы прошли, увы.
Вот и офис, вход парадный,
Дверь тихонько раздалась.
Холл красивый, но не праздный,
Мы вошли в другую власть.
Здесь власть денег и наживы.
Как она нам далека!
Мы в другой системе жили
И живем ещё пока.
Секретарь в приёмной ждёт нас,
И сомнений в этом нет.
Все раскланялись, и тотчас
Мы заходим в кабинет.
Он встаёт, идёт навстречу.
Скромный, видно по всему,
Симпатичный человече,
Мы представились ему.

— Вам привет от Шедогуба, —
Николай рванулся в бой.
— О! Его я не забуду.
Значит, он ещё живой?
Я деньки те вспоминаю.
Мы искали портсигар,
Он был спрятан за сараем,
Я немного перебрал
И забыл, что дно двойное,
Возмущаюсь: — Где же план?
Ох, намучился со мною
В тот раз добрый атаман.
Ведь ему за девяносто,
Так, глядишь, отметит век.
А жилось, поди, непросто,
Крепкий духом человек,
И к тому же очень скромный.
От меня привет огромный.

Разболтался, вы садитесь...
Слушаю вас, господа.
Вы со мною поделитесь:
Что вас привело сюда?

И мы с Колей очень быстро,
Не скрывая ничего,
На родном, на русском чистом
Вводим искренне его
В те события, что были
От войны до наших дней,
В те, что бережно хранили
Годы в памяти своей.
Он внимательно нас слушал,
А потом, вздохнув, сказал:
— Было бы, пожалуй, лучше,
Если б это я не знал.
Но теперь коль я всё знаю,
То обязан вам помочь.
Очень честно заявляю:
Сделать это я не прочь.
А сейчас ко мне посланцы
Из Австралии сюда.
Завтра встретимся в двенадцать.
Вы не против, господа?
Мы, конечно, согласились,
Возражать нельзя никак.
А как только в холл спустились,
Коган сразу: — Ну и как?
— Будет как, покажет время,
Для начала хорошо.
Он проблем осмыслил бремя
И навстречу нам пошёл.
Чем поможет — мы не знаем.
В тех местах он не бывал.
Пусть в Сибири открывает
Личной фирмы филиал.
Он же рудами и лесом
Заниматься начал здесь,
Вот бы на него повесить
Поиск кладов и чудес.
Шутим. Нужно разобраться,
Что просить у дяди нам.
Завтра встреча ведь в двенадцать.
Есть и карта, есть и план.
Как привяжет план он к карте,
Если смыл пометку Жак?
Вот же, игроман проклятый,
Нас обезоружил так.
Впрочем, а откуда карта
Появилась у Петра?
По идее, карта брата
У него быть не должна.
Шедогубу брат Григорий
Только план передавал.
Призадумались мы с Колей,
Где же карту он достал?

Нарушая все режимы,
Заклиная и маня,
Коган показать решил нам
Елисейские поля.
На полях народу много.
(Полем, улица была).
Полевая та дорога
Нас на площадь привела.
Мы Согласия достигли,
На Согласии дворец
Президентский, он красивый,
А прогулке всей конец,
Потому что мы устали,
Находились от души
И в одном полуподвале
То, что можно пить, нашли.
Выпив по бокалу пива,
Мы, довольные собой,
Энергично и красиво
В номер поплелись родной.

Вот двенадцать и пробило.
Мы — в приёмной, секретарь
Нам улыбку подарила,
А нам даже две не жаль.
Дверь распахнута, мы входим,
Поздоровались тепло,
Нужных слов мы не находим,
На душе не отлегло.
Пётр сделался построже,
Подыскал слова в уме:
— Ведь у вас вопрос быть должен
Обязательно ко мне.
Коля: — А зачем? Вы сами
Нас хотите посвятить,
В то, где хитрыми путями
Карту ту смогли добыть,
А потом на нас с ней вышли.
Пётр, похоже, был смущён.
— Вы мои читали мысли? —
Вдруг спросил тревожно он.
— Мысли ваши не читали,
Не умеем их читать.
Но мы карты посчитали,
Их четыре, а не пять.
— Так вы знаете о пятой?
Этого не может быть.
Коган... Вот болтун проклятый,
Я готов его побить!
Мы сидели с Колей скромно,
Нам, похоже, повезло.
Пётр с энергией огромной
Когана осыпал злом.
Разрядившись, он заметил:
— У меня карт было три.
И на каждой по пометке,
Разложи и посмотри.
И ты видишь, что когда-то
Делалось всё неспроста.
Ведь помечены на картах
Очень разные места.
Где Жак карты взял — не знаю.
В Оренбурге раз он был.
И, я лично полагаю,
Там он карты разбыл.
А тут я: — Спросить ведь можно.
— Делать этого нельзя.
Выбор сделать ведь несложно —
Жак вам нужен или я.
— Извините, — Коля быстро
Статус-кво восстановил.
Жак большим был эгоистом,
Он нам много «насолил».
Пётр свои все карты стелет,
Жакову кладём в ответ,
Но в декартовой системе
Совпадений точек нет.
Достаём план, прилагаем
К каждой карте, ну и что?
Ничего не понимаем
И не верим ни во что.
Никакой надежды нету.
Речки Ия и Кирей.
И посёлки в дебрях где-то
Аршан, Илер и Икей.
Пётр рассержен и обижен.
— Нервы, видно, тратим зря.
Начитался кто-то книжек
И морочит нас, друзья.
Забирайте планы, карты,
Думайте там у себя.
Человек я не азартный,
Помогаю вам, любя
Родину свою, Россию.
Мне ведь въезд в неё закрыт.
Я в Москву отправил сына,
Он подонком был избит
И потом в больнице умер.
Избивал его студент.
Сын просил поднять и в урну
Бросить порванный конверт.
Папа этого студента
Очень близок был к ЦК.
И, конечно, дело где-то
Затерялось до суда.

Через наших коммунистов,
Похвалить их лишь могу,
Я оформил очень быстро
Сына прямо в МГУ.
Мне хотелось, чтобы русским
Был он до мозга - костей.
Не пугался чтоб нагрузки,
Приучил его я к ней.
Он семестр проучился,
Сдал без троек, как был рад.
Побыл дома, возвратился.
И попался этот гад.

Мы ещё посовещались,
Карты, все собрав, взял я.
Очень мило попрощались
И расстались как друзья.
Но, конечно, обещали,
В полный курс Петра вводить.
Он заметил: — Зря искали,
Вам то чудо не добыть.
Нас в приемной провожало
Много любопытных глаз.
Ну, ещё бы, нас держал он
У себя четвёртый час.
Коган оказался в холле.
Объяснили всё как есть.
Он нам: — Еду я на море,
Потому имею честь.
Он пожал нам крепко руки,
На лице усталом грусть.
— Послужу пока науке,
Ну а к вам, глядишь, вернусь.

Утром рано уезжали.
И маршрут Париж — Берлин.
А приехав, мы узнали,
Что какой-то господин
Ждёт со мною лично встречи.
Он в гостинице живёт
И приходит каждый вечер,
Моего приезда ждёт.
Он, наверно, из Мадрида,
Русский знает хорошо,
Человек весьма солидный,
Пять минут назад ушёл.
Вас в гостинице, конечно,
Тоже номер на ночь ждёт.
Говорил, что в одноместном
Тридцать пятом он живёт.

Мы оставили в посольстве
Карты, план, зашли в кафе,
Оценили хлебосольство,
И на выходе уже
Вдруг ко мне рванулся как-то
Господин немолодой:
— Алексей Петрович, папа,
Слава Богу, вы живой.
Я глазам своим не верю,
Плохо, не могу стоять
И рукой хватаю двери.
Так ведь это — Миша-зять.
Коля сзади подпирает,
Миша под руку схватил.
Что со мной — не понимаю,
Как-то вдруг лишился сил.
Мне воды и валидола.
Постоял и отошёл,
Успокоился немного,
Сам в гостиницу дошёл.
Все заходим в Мишин номер,
Сел — свалился на диван.
Миша, Коля... и я понял:
Всё реальность, не обман.
И ребята сели тоже.
Не свожу я с Миши глаз,
Все отходим, осторожно
Миша начал свой рассказ:

— В первый день войны знакомый
Неожиданно пришел.
Оставляю Васю дома,
Сам же в магазин пошел.
Там купил вина, закуски,
Торопясь, иду домой,
Вдруг раздался очень жуткий,
Нестерпимо резкий вой.
Взрыв потом был страшной силы.
Утром прихожу в себя,
Женщина меня будила,
Я валяюсь возле пня.
А берёзка улетела,
Сильный взрыв её скосил.
У меня болит всё тело,
И подняться нету сил.
Помню, я ей что-то мямлил,
А потом вдруг перестал.
Чуть привстал, напрягся, глянул —
Дома нет, и я упал.
И очнулся лишь в больнице
Сам через четыре дня.
Так сказала мне сестрица.
Замечаю, у меня
Не всё ладится с мозгами,
Я не помню ничего,
У руин сижу часами,
Жду, но не пойму кого.

Немцы. Офицер был в каске:
«Он дурак, зато силён,
И товар для нас прекрасный»
Отвели меня в вагон.
Ехали как будто долго.
Где-то высадили нас,
На плохом, на русском строго
Рыть, возить был дан приказ.
Мы копали-рыли где-то,
Помню, даже под землёй.
Жили там, не видя света.
Но однажды головой
Думаю совсем иначе.
Вспомнил Нину, институт,
Свадьбу, маму, вас, и дачу,
И детдом, и детприют.
Понял: глину роем тут мы.
Разобрался, кто я есть.
И решил остаться глупым.
Быть им выгоднее здесь.
Но однажды дал промашку:
Пленного стал немец бить,
И я «чёрную рубашку»
На немецком стал корить.
Двое наших очень косо
Посмотрели на меня,
Немцы ж начали вопросы
Задавать на злобу дня.
В институте я старался
Маркса выучить язык,
А в детдоме треть испанцев,
Я к испанскому привык.
И не думал, изучая,
Совершенно я о том,
Как совсем необычайно
Это скажется потом.
Но однажды утром встали
За лопатами — спешим,
Нет охранников — сбежали:
Значит, наши к нам пришли.
Мы, счастливые, рванули,
Рады солнцу и весне,
Но нас чувства обманули.
— Все, кто был пленён, — ко мне! —
Лейтенант даёт команду.
Пленных сразу увели.
Мы свободу как награду
Принять больше не могли.
Капитан знать очень хочет:
— Как попал сюда, балбес?
Почему не смылся ночью
К партизанам в брянский лес?
Почему не бил фашистов,
Ты своей лопатой здесь?
Почему такой нечистый
И в земле и глине весь?

Понедельник был. Во вторник
Утром вызывают вновь.
— Оказалось, ты пособник!
К немцам у тебя любовь!
— Не пособник я, а просто
На немецком говорю.
— Замолчи, ты, недоносок,
А то сразу пристрелю.
Капитан был не из робких,
Унижал и угрожал.
Запер он меня в подсобке,
А я ночью убежал.

Двое суток в поле чистом
Продвигался по ночам,
Но ушёл от особистов,
Думал, где найду причал.
Шёл упрямо я на запад,
Находя подножный корм,
И порою чуть не плакал,
Вспоминая обо всём.

Через сколько дней не знаю,
Смог во Франции я прибыть.
Но там сразу начинаю
По-испански говорить.
Помогаю тут крестьянам,
Появляются друзья,
Объяснился и с ажаном*,
Убежал от немцев я.
Появились деньги даже,
Кое-что купил одеть.
Продолжал, однако, также
На Испанию глядеть.
Но с французами стал дружен
И спросил тогда себя:
Для чего мне Франко нужен?
Буду здесь испанцем я.
Стал искать работу сразу,
Инженер-строитель ведь.
Взяли, строили рембазу,
Захотели посмотреть.
Там я быстро отличился.
Продвигаюсь, не сдаюсь,
По-французски научился,
Но испанцем остаюсь.
На сегодня совладелец
Я стройфирмы небольшой
И немного земледелец.
Земли те пришли с женой.
Да, женат, имею сына,
Дочь-шалунья есть ещё.
И она, конечно, Нина.
О себе, пожалуй, всё.

Делал много я запросов.
Нину, вас найти мечтал.
Но в Москве решали просто:
Мне никто не отвечал.

Я упрямый по натуре
И решил приехать сам.
Стал Хуаном Ибаррури.
Коммунист, но коммерсант.
Дальний родственник Долорес —
Статус я такой избрал.
И, конечно, все прогнулись,
Я ведь политкапитал.
— Почему по-русски чисто?
— Ленина язык учил.
Успокоились чекисты.
Бдительность их усыпил.

Был, где жили. Тихо, скромно.
И к знакомым не ходил,
Это был бы риск огромный,
Под чужой личиной жил.
Всё о поезде узнал там,
Что вы с Ниной были в нём.
Что от зверского десанта
Уползали вы втроём.

Захотел, чтоб показали
Партизанский брянский лес.
Мне вначале отказали,
Но я на рожон полез.

Был в деревне той, у бора,
И погост весь обошёл.
Безымянных там немного.
Рад был — близких не нашёл.
А в Москве не задержался.
Снова Франция, Марсель.
Жизнь должна ведь продолжаться,
Я женился на Адель.

И ещё, когда по Штарку
Поминальный был обед,
Вас заснял его друг старый,
Мой же нынешний сосед.
И когда он эти снимки
Мне, приехав, показал,
Я тотчас же без заминки
На обоих вас узнал.

Миша смолк. Я из конверта
Достаю, терпеть невмочь:
— Миша, полюбуйся, это
Нина, ваша с Ниной дочь.
Он поспешно встал с дивана,
Фотокарточку схватил:
— Боже, вылитая мама! —
И заплакал Михаил. —
Обо мне пока, наверно,
Говорить не нужно ей,
Сам приеду непременно,
Постараюсь поскорей.
Буду в роли инженера,
Был, каким и до войны.
Я теперь Хосе Ребера.
Это помнить вы должны.
На душе ужасно скорбно,
Время за полночь пошло,
Мише рассказал подробно,
Что у нас произошло.
Он внимательно прослушал
И сказал тихонько мне:
— Жизнь подносит злые шутки,
А политика — вдвойне.

Невозможно, мне сказали,
Было опознать тела.
Все, конечно, посчитали,
Что там плоть моя была.
Я прописан был в квартире,
В ней с женой и тещей жил,
И меня «похоронили»,
Вася же остался «жив».
Объяснил, где нужно: просто
Это друг мой, он живой.
Поменять бы надо доску,
Там в земле лежит другой.
Бомба как на дом упала,
Рассказал. Смог заплатить.
Васи на земле не стало,
«Друг» мой — я, остался жить.

И ещё одно: в рассказе
Вы упоминали клад.
Уточнить хотел я сразу,
Соблюсти решил всё ж такт.
И о чуде прибайкальском
Вы сказали как-то раз.
Понял я, что заниматься
Этим вы должны сейчас.
Посещали, видно, Штарка
Из-за чуда вы того.
Ясно, что у вас запарка
С тем, как вам найти его.
Я пока не заверяю,
Не уверен, что смогу,
Но с тем чудом, обещаю,
Коль сумею — помогу.
Тот сосед, что фото ваше
Мне в Марселе показал,
Как-то раз в беседе нашей
Мне о чуде рассказал.
Штарк ему доверил тайну.
Там пришелец непростой
И совсем необычайный,
Он огромный, золотой.
Место, где он приземлился,
Гельмут Клоду указал.
Я узнать и не стремился,
Пригодится что — не знал.

                XX
Утром мы простились с Мишей,
Он — в Марсель, а мы — в Москву.
Под крылом мелькают крыши.
Пробку видно на мосту.
В этот раз лететь решили,
Слишком было невтерпёж.
Очень внятно доложили,
Ждём решений. Ну и что ж?
Чин звонит, минуты скачут,
Открывает кто-то дверь.
— Я желаю вам удачи,
Оформляйте им в Марсель.
Я ушам своим не верю.
Николай вдруг стал речист.
— Упомянутый Ребера.
Он испанский коммунист,
Но сейчас живёт в Марселе
Нужен будет там и тут.
— Приглашение быстрее,
Пусть с собой его возьмут.

— Документы послезавтра, —
Нам сказал сотрудник тот.
Сразу кинулись азартно
С Колей мы в аэропорт.
В Краснодар на рейс ближайший.
Через час наш самолёт,
Хорошенько разбежавшись,
Отправляется в полёт.
Через два часа садимся.
Нас встречают здесь свои.
Вот уже по Красной мчимся
Мы на «Волге» к КПИ.
Пара кончится не скоро,
Только через полчаса,
Огорчаемся немного.
Сыплют дождик небеса.
По листве, как по ступенькам,
Капли скачут вниз к земле,
Вот две скромные студентки
Направляются ко мне:
— Вы, наверно, ждёте Нину?
Но она уже ушла.
Очень веская причина —
Телеграмма ей пришла.
В три часа (время прилёта)
Тут с Камчатки быть должна,
То ли мама, то ли тётя,
Не сказала нам она.
Впопыхах такси хватаем,
Мчимся мы в аэропорт,
С Ниной вместе рейс встречаем,
Оказалось, что не тот.
Наш рейс делает посадку,
Завершая свой полёт.
По дорожке чистой, гладкой
Вера, торопясь, идёт.
Нина сразу к ней на шею,
Поцелуев и не счесть.
Мы мужчины поскромнее,
Ведь у нас мужская честь.
Едем сразу все на дачу,
Там сегодня пиру быть.
Мне такую вот удачу
Не дано теперь забыть.
Вера по большому делу
Нас решила посетить.
Здесь она теперь хотела б
Дом для нас для всех купить:
Для меня, себя и Нины.
Дал согласие тотчас.
Нина: — Мною вы любимы!
Как же я теперь без вас?

Дал супруге «карты в руки»,
Будет пусть судьёй себе.
А мы с Колей на поруки
Отдаём себя судьбе.
Мы летим в Москву, не зная,
Что нас ожидает там.
Прилетели, получаем
Всё, что было нужно нам.
Едем мы по делу в гости.
А с подарками сто бед.
Мы берём матрёшек восемь,
Лучшего в Союзе нет.
И под стук колёс вагонных
Прибываем мы в Берлин.
Нас лишает прав законных
ФРГэшный господин.
В ФРГ не пропускают.
Есть у них один вопрос.
Все ли нормы допускают
В их страну матрёшек ввоз?
Целый день мы просидели,
Ждали, что решат вверху.
И матрёшки похудели,
Наконец-таки к утру
Нас пустили, и мы мчимся,
Вот и Франция видна,
И, конечно, отличиться
Погранслужба здесь должна.
Но мы тут матрёшку-мамку
Сразу стали разбирать.
Пограничникам по рангу
Дочек начали давать.
В результате получаем
Коллективное «мерси»
И, конечно, понимаем:
Нам открыты все пути.
Дальше просто рассчитали,
Сколько нам от сель, до сель,
И, преодолев все дали,
Мирно въехали в Марсель.
Встреча здесь неотвратима.
Михаил: — О рад как я!
Вот жена Адель, дочь Нина,
Сын Мишель — моя семья.
Собираемся в гостиной.
Вид на море из окна.
А за морем там пустыня,
Там ведь Африка. Она
Шлёт на север свой Сирокко.
Тучи пыли и песка
Ветер жаркий и жестокий
Поднимает в небеса.
На стене над пианино
Фото, он в кругу семьи.
Ну а рядом наша Нина
С Колей, женихом своим.
Я в Берлине этот снимок
Михаилу дал в тот раз.
И, конечно, очень мило
Видеть здесь его сейчас.
Нине я дарю серёжки,
Остальным всем по одной
Многодетнейшей матрёшке
И Адель букет простой.

И жена, и дети Миши
Говорят по-русски все,
Но никто из них не пишет,
Трудновато им в письме.
Ужин был, мы все сидели
За торжественным столом,
Что хотели, пили, ели,
А потом ушли втроём
Мы во двор, и там в беседке
Вновь пошла о чуде речь.
Как бы скромно, по-соседски
Клода побыстрей привлечь.
Миша: — Дайте мне матрёшку,
Я сейчас к нему пойду,
Расскажу о вас немножко
И его к вам приведу.

Он ушёл. Смех и восторги,
Клод «Катюшу» вдруг запел.
И уже топочут ноги.
Это значит — он созрел.
Подошёл: — Большой спасибо, —
Руки жмёт нам горячо.
Лет под семьдесят, красивый,
Не потухший взгляд ещё.
Очень долго, явно споря,
На французском речь вели.
Мы сидели тихо с Колей,
Лица видеть их могли.
Клод сначала удивился
И на нас косился зло,
А затем слегка смягчился.
Значит, Мише повезло.
А когда прощался с нами,
Улыбался, руки жал:
— Будет дружба наша с вами, —
Нам сказал и убежал.
Миша доложил: — Вначале
Он сказал: — Ко мне вы зря,
Я же Штарку обещал ведь,
А мы были с ним друзья.
Говорю: но ты не вечный,
Тайну унесёшь с собой.
Знать не будет мир беспечный,
Что жил где-то Клод такой.
Точку покажи на карте,
Люди хлынут со всех стран
И прочтут там на плакате:
Чудо дал всем Клод Лежан.
Он сказал: — Подумать надо, —
И спросил: — А может быть,
Мне положена награда?
Чудо нелегко открыть.
Я сказал: материально
Он, Клод, будет поощрён.
Может быть, официально
И медаль получит он.

Миша в фирме на дежурстве,
Мы у моря. Сколько яхт!
Малые к причалам жмутся,
Большие на якорях.
Порт вдали, а там громады
Океанских кораблей.
А на рейде ждут команды
На разгрузку побыстрей.
Рыбаки сгружают с лодки
Весь улов, что ночь дала.
Думали мы — то селёдка,
Но то скумбрия была.
А народ тут море любит,
Смотришь, а на берегу
Всюду копошатся люди.
Вот бы море нам в тайгу.

Клод сейчас уехал к брату —
Сообщает нам Адель —
И вернётся он обратно
Завтра к вечеру теперь.
Нам от этого не легче,
Он всё может захотеть,
А заставить Клода нечем,
Остаётся ждать, терпеть.

Днём пришёл и сел в беседке,
Подозвал Адель и нас.
— Чудо — это случай редкий.
Хочет он поздравить вас.
Просит план Гельмута Штарка.
Но я Шедогуба дал
Карты крупного масштаба.
Коля все ему отдал.
То использовал, что дали,
Кое-что хранил в уме,
Но надежды оправдались,
Показал он Коле, мне
Долгожданнейшую точку:
— Здесь лежит метеорит.
Рассчитал я очень точно! —
Клод победно говорит.
То, что Клод сам говорил нам,
Всё Адель переводила.

Протыкаем точку смело
Поюжнее Братска, и
Там приток у Ии слева.
Мы в большом волнении.
Хвалим доброго дуэтом,
И вовсю благодарим,
И, конечно же, при этом
Обещаем: только с ним
Мы советоваться будем,
Что его мы должники,
Подвиг Клода не забудем,
И что будет у реки
Стенд большой стоять отныне.
И, конечно же, на нём
«Клод Лежан» одно лишь имя
Мы навечно занесём.
Он нас слушал, соглашался
С нами просто и легко,
А потом вдруг распрощался.
У нас с Колей отлегло.

Мы всё Мише рассказали.
Миша паузу берёт.
— Место точно вам едва ли
Указал сегодня Клод.
У меня уже примета,
И я знаю наперёд,
Открывает коль секреты
Без меня, то значит врёт.
Я его сейчас «на мушку»
Постараюсь быстро взять.
Дам ему его бумажку,
А затем начну роптать.
Я скажу: ты, друг, ошибся,
В точке той, что ты нашёл,
Скалы, там бы он разбился,
Он же в землю весь ушёл.

Мы прослушали беседу
На повышенных тонах.
Клод идёт, и Миша следом.
Шутит: — Потерпел я крах.
Говорит, что очень точно
Место он определил.
А меня не ждал нарочно,
Без меня спокойней был.

Клод удачи нам желает.
Переводит всё Адель.
Миша с нами уезжает.
Покидаем мы Марсель.
После завтрака прощались,
Дети и Адель грустны.
Сели в «Волгу» и помчались
По дорогам мы страны,
Той, что Мишу приютила,
И спасла от лагерей,
И тем самым жизнь продлила
Добротой простой своей.

Вот Берлин. В посольстве «Волгу»
Мы целёхонькой сдаём,
На железную дорогу
Всю ответственность кладём
За доставку нас в столицу,
Где, надеемся, нас ждут,
А ответственные лица
Указания дадут.
Отрываемся от книжек,
Белоруссия уже.
Чем к родной столице ближе,
Тем приятней на душе.

А в Москве гуляет осень,
Красит парки в жёлтый цвет.
На газонах утром проседь:
Может, иней, может, снег.
Стали чище тротуары —
Дождь помыл за много дней,
И гуляющие пары
Одеваются теплей.
Миша ждёт нас на вокзале,
А нам есть куда спешить.
Мы в костюмчиках озябли.
Как бы сильно не простыть.

Ждём в приёмной, приглашают.
Скромно входим в кабинет,
Нас упрёками встречает:
— Результата долго нет.
А в ЦК ждут объяснений,
Ставка очень велика,
Вам давали много денег,
Но успеха нет пока.
А закончились все тексты,
Коля чётко говорит:
— Нам известно точно место,
Где лежит метеорит.
Руководство оживилось:
— Результат, выходит, есть?
Оказало даже милость —
Предложило нам присесть.
(Называл я чином просто
Раньше шефа своего,
А отныне руководством
Буду величать его.
Чин, как образ старой власти,
Всё ж оторван от людей,
Руководство наше, ясно,
Ближе к нам душой своей).

Любопытство — это сила.
Члена мудрого ЦК
Любопытство превратило
Ну, в простого мужика.
Он спросил: — А как же, братцы,
Так француз открылся вам?
Да, сумели постараться.
Что ему сулили там?
— Премию от государства
Обещали и медаль.
— Сделаем ему богатство,
И медали нам не жаль.
Говорили, что испанец
В этом деле помогал.
Он кто? Просто голодранец
Или держит капитал?
— Строит он, владелец фирмы,
Знает русский, коммунист.
— Значит, человек солидный,
И душой и телом чист.
На него нельзя скупиться.
— Ясно! — подтвердили мы.
— Он нам может пригодиться
По партийной линии.
Любопытство ублажил он,
Что хотел, всё то узнал,
Очень быстро и красиво
Руководством снова стал.

— Нам работать важно дружно.
Я считаю, что сейчас
Вам собраться быстро нужно
И отправиться тотчас
К месту, где зарылся в землю
Этот «золотой вагон».
Оценить хотя б примерно,
Сколько весит, стоит он.
Только делайте всё скрытно
И притом наверняка,
Чтобы было мне не стыдно,
Доложить затем в ЦК.
Николай сказал: — Всё ясно. —
И спросил: — А Катя как?
И руководитель властный
Сразу как-то весь обмяк:
— Из всей прибыли решила
Половину взять себе,
А вторую разрешила
Поделить самой родне.
Учится она в десятом,
В институт потом пойдёт,
Но сейчас ей трудновато,
А ведь выпускной-то год.
Мать болеет, и наследство
Неожиданно нашлось.
В жизнь во взрослую из детства,
Окунуться ей пришлось.
Миша, сын мой, помогает,
Катю он тогда спасал.
А теперь и сам не знает,
Как её он другом стал.
— Ей привет от нас огромный
Передаст ваш Миша пусть.
— Ладно, — собеседник скромный
Вновь вошёл во власти вкус, —
С вами всё, сейчас идите
Вы в тот самый кабинет,
Всё что нужно закажите —
И Сибири всей привет.
Коля: — Ждёт нас на вокзале
Тот испанец-коммунист.
Отвезём его вначале
В Краснодар, чтоб тут не скис.
— Отвезите, пусть как дома
На Кубани будет он.
Там ребятам из крайкома
Пообщаться с ним резон.

Мы уже билеты взяли,
Ищем Мишу, вот и он,
Поезд чистенький подали,
Перед нами — наш вагон.
А теперь купе шестое
Ищем среди всех других,
Вот оно, почти родное.
Открываем, а в нём Чих.
Поздоровались, конечно.
Он торжественно привстал
И сказал почти сердечно:
— Мне вас, видно, Бог послал.
Угостил нарзаном Глазов,
Мы его благодарим
И почувствовали сразу,
Что ужасно есть хотим.
Все в вагоне-ресторане
Усмирили аппетит
И, вернувшись, задремали.
Глазов -Чих вдруг говорит:
— Хризантемы привозил я,
Оптом взял мужик один,
И, гуляя от безделья,
Прибыл в книжный магазин.
Книжечку там покупаю
О цветах и вновь иду.
За углом я возникаю,
Антикварный на виду.
Захожу, в нём даже вещи
Странно пахнут стариной,
А на полке в пыльном месте
Портсигарчик вот такой.
Он кладёт в купе на столик
Портсигар такой, как наш.
Что на свете происходит?
Ну, какой-то ералаш.
Посмотрели — дно двойное.
— А внутри что? — я спросил.
Чих: — Второе дно открою,
Портсигар не зря купил.
Взял обычную иголку,
Ковырнул разок-другой
И сказал довольно громко:
— Ну, Сим-Сим, быстрей открой.
Дно открылось аккуратно,
Но и что же вижу я?
План, на нём клочок от карты,
А на нём река Ия.

Чих: — Спросил у продавщицы:
Кто, когда его сдавал?
Та посмела возмутиться.
И тогда я ей сказал:
— Портсигар дарил я этот
Другу, он шёл на войну.
Раз он здесь, то друга нету,
Я хочу найти жену.
Продавщице стыдно стало
За плохой поступок свой,
Адрес сразу написала.
К сдавшей я пошёл домой.
Дама сразу удивилась:
— А зачем вам знать о нём?
Но потом сочла за милость
Рассказать мне обо всём:
— Мамин брат, геолог, маме
На Кубани подарил.
Ключик в нём к какой-то тайне
Есть, тогда он говорил.
О подарке все забыли,
Дяди, мамы нет в живых,
А недавно гости были,
Разыграть решила их.
Я от тайны ключ секретный
Вам сейчас всем покажу.
Открываю раритетный,
Но ключа не нахожу.
После этого сдала я
Несекретный портсигар.
Мне сказали, принимая:
— На любителя товар.
— А как дядю звали? — Гриша,
Но я позже родилась.
— Был у вас, тогда услышал
Это имя как-то раз.
Быть полезным не умел я
В тех деяниях своих,
Портсигар для пользы дела
Вам даю, — сказал нам Чих.
Мы его благодарили
За подарок все втроём
И, конечно, пригласили
Карты сравнивать при нём.

             XXI
Наконец, мы в Краснодаре,       
В общежитие звоним.
— Нина здесь не проживает, —
Добрым голосом своим
Нам дежурная сказала, —
В воскресение ушла.
А динамик на вокзале
Резанул вдруг по ушам:
— Если из Москвы вернулся
Алексей Петрович тот,
Что с Камчатки прибыл к внучке.
Пусть к дежурному зайдёт.
Паспорт подаю, проверил.
— Этот вот конвертик вам.
Ясно вижу почерк Верин.
Открываю: адрес там.
Значит, Вера дом купила,
Нина тоже там живёт,
Мы к таксисту, зарулил он.
Смотрим: а куда везёт?
А от центра недалече,
Симпатичный дом, на взгляд,
Вера нам спешит навстречу.
А я новоселью рад.

Зал, прихожая, три спальни
Кухня, ванная, всё то...
Садик, к осени печальный,
Клумба, полная цветов.
Накрываем стол, ждём Нину.
Через полчаса пришла.
Нас целует с Колей, чинно
К Михаилу подошла
И представилась: — Я Нина.
Миша как-то нервно встал,
И, назвавшись Михаилом,
Руку ей поцеловал.
Нина, видимо, смутилась,
Покраснела и ушла.
А на кухне повозилась
И, конечно, отошла.
С кухни женщины вернулись,
Просят всех мужчин к столу,
А тут слёзы навернулись.
Как же я сказать смогу?
Но встречаюсь с Мишей взглядом
И решаюсь, наконец:
— Нина, это знать всем надо,
Дядя Миша твой отец,
Мамин муж, родной твой папа.
Оказалось, что он жив.
Михаил сидел и плакал,
Нина, вилку положив,
Встала, подошла и села
Рядом с Мишей, обняла.
— Папа, как бы я хотела,
Мама чтоб была жива.
А потом к нему прижалась
И заплакала навзрыд.
Вера Павловна старалась
Сохранить спокойный вид.
Но заметно было очень:
Что-то происходит с ней.
Скрыть она как будто хочет
Крик большой души своей.
Остальные мы все встали,
И мне кажется в тот миг —
Время радости, печали,
Наши души были в них.
Успокоились все, сели,
Коля всем налил вина,
Если пить и не хотели,
Выпили за них до дна.
Ели дружно, аппетитно.
Радость в доме, суета.
Всё плохое позабыто.
Вера, я смотрю, не та.
Миша, Нина рядом сели.
Ели и, кроме того,
Фотографии смотрели
Той, другой семьи его.
Видно было — рады оба.
Радость трудно остудить,
Радость — пылкая особа,
В душах радость любит быть.

Чай попили, стало тише.
Каждый думал о судьбе.
Вера обратилась к Мише:
— Расскажите о себе.
— Я родился, знаю, в Сочи.
С тётей жил там, а потом
Тётя заболела очень,
Я попал в большой детдом.
А родителей не знаю.
Тётя говорила мне,
Что они сперва в Китае,
А потом на Колыме
Были видными врачами,
Что им был неведом страх,
Что боролись с очагами
Эпидемий в тех краях.
Мне казалось, что нелепо
Тётя представляет их.
Говорила, что в газетах
Написали раз о них.
А когда не стало тёти,
Я уже в детдоме жил.
И в тепле был, и в заботе,
В общем, жил и не тужил.
О родителях я помню
Только папины усы.
— Тайну, Миша, вам открою.
Дело в том, что вы — мой сын.
Извините, что молчала.
Я ещё ведь у крыльца
Сразу сына в вас узнала.
Вы ведь копия отца.

В подтверждение скажу вам,
Мне в приметах повезло,
Что у вас над левым ухом
Есть родимое пятно.
На плече же шрам от раны,
Даже нынче разглядишь.
И, что в детстве ваша мама
Называла вас Миш-Миш.
Миша встал: — Я помню это,
Значит, моя мама — вы?
А отца, наверно, нету?
— Да, он умер, вы правы.
Вера стала тихо плакать,
Мы старались быть в тени.
Нина вдруг сказала: — Папа,
Это мама, ты пойми.
Подошёл, сел с Верой рядом,
Взял за руку и молчит.
А с него пот катит градом,
А душа, небось, кричит:
Жизнь, да что ж ты натворила,
Разве можно так с людьми?
Почему всё это было?
Разберись-ка тут, пойми.
Вера вдруг к нему прижалась:
— Ты прости меня, сынок.
О тебе всегда мечтала,
Отбывая долгий срок.
Нужно ж было так случиться.
Жили в Сочи мы с тобой.
С папой были мы в больнице,
Поступил один больной,
Пил, закусывал грибами.
Комиссара не спасли.
Объявили нас врагами,
В край далёкий увезли.
В лагерях врачами были,
В женском я, а он в мужском,
А потом его убили,
Правды добивался он.

Ночь тогда ареста ждали,
Но сумели мы тебя
Переправить к тёте Гале,
Нас ведь ждали лагеря.

Что в душе моей творилось,
Трудно даже описать.
Это случай сделал милость,
Осчастливил сына, мать.
Вера, Нина, с ними Миша —
Все о чём-то говорят,
Я и Коля тихо вышли
И на небо сразу взгляд.
Где нет туч, мерцают звёзды,
Не гремит вдали трамвай,
Город спит, ведь вечер поздний,
Лишь собачий слышен лай.

— Завтра встретимся в конторе,
В самом тесненьком кругу.
Всё обсудим, не на море
Нам ведь ехать, а в тайгу.
План на завтра не забыли?
К Глазову заеду я.
Надо же, врагами были,
А теперь почти друзья.
Николай заулыбался
И, подумав, продолжал:
— Хорошо, что он попался.
Сгинул, если бы сбежал.

В дом зашли, он попрощался
И пошёл ловить такси.
Мы просили, чтоб остался.
— Не хочу я вас теснить.

Мы с Сергеем в кабинете,
План и карты на столе,
Портсигар на видном месте,
Толстый атлас в стороне.
Подъезжает Коля в десять,
Глазов рядом с ним идёт.
Может, думает, за честность
И ему перепадёт.

Все вокруг стола садимся,
Напрягаемся чуть-чуть
И собой почти гордимся,
Нам осталось лишь взглянуть.
Смотрим, точки совпадают.
К нам судьба добра была.
Радость сразу окрыляет —
Хорошо идут дела.
Чиху отдали на память
Портсигар тот, что купил,
Проводили, дали понять,
Чтобы старое забыл.
О Байкале почитали
И о речках, что смогли,
Километры те считали,
Что на карте пролегли.

Собрались под нашей крышей,
Посидели дружно мы,
Надолго простились с Мишей,
Со своими до зимы.
Уходить пора, все сели,
А молчанья срок минул,
Целовали нас, жалели,
Ну, а кое-кто всплакнул.

           XXII
Поезд нас везёт в столицу,
За окном — унылый лес,
Нужно к месту торопиться,
Ведь зимой не до чудес.
Мы в Москве, cпешим на встречу.
Нам сказали, что нас ждут.
Нет желания перечить,
Инструктаж пусть нам дадут.
Разъяснили: — Это важно
Для народа и страны.
Как серьёзны и отважны
Мы в тайге все быть должны.
Документ с печатью дали.
В нём начальство рангов всех
Очень строго обязали
Обеспечить нам успех.

Вот теперь ясны задачи.
Мы за всё благодарим.
Пожелали нам удачи,
Через час уже летим.
Прилетели, пересели
В поезд. Ну а город где?
Разобраться не успели,
Едем по сплошной тайге.
Братск, стречал весьма печально,
Дождь то шёл, то вроде нет.
Мы нашли гидроначальство,
Предъявили документ.
Нас начальник понял быстро,
Человек он умный был.
Пригласил специалистов,
Карту дать нам не забыл,
Подходящего масштаба,
Здешней водной зоны всей.
Лично, как начальник штаба,
Он склоняется над ней.
А потом как захохочет,
Смотрит на троих на нас.
— А быть может, кто-то хочет
Мне представиться сейчас?
Извинились, стыдно было.
Все назвались, кто мы есть.
Нам бумажка всё затмила,
Появилась, видно, спесь.

А потом смеялись с ними
Над собой и мы втроём.
Нас они легко простили.
Но промашечку учтём.
Мы им карту показали,
Точку быстренько нашли.
Разобравшись, нам сказали,
Что она в лесной глуши.
Сразу стали удивляться:
Ведь сейчас там глубина,
Метров восемь и добраться
Будет нелегко до дна.
— А быть может, сбросить воду? —
Я, шутя, посмел сказать.
И гидроначальник с ходу
Стал нам чётко объяснять:
— Ведь скопилось в ложе этом,
Вам полезно будет знать,
Двести кубокилометров,
Их уже нельзя спускать.
Мы, пожалуй, водолазов
Парочку предложим вам.
Пусть они по дну полазят
И расскажут, что есть там.
Но ведь им компрессор нужен,
Как его в тайгу подать?
Катер водолазной службы
Лучше будет вам отдать.

В общем, мы решили завтра
Выходить на точку ту.
Надо ж выполнить когда-то
Нам заветную мечту.
Уходя, благодарили
Руководство, как могли.
А конфуза не забыли.
Вышли, в городе огни.
Подкрепились мы вначале,
А потом легли поспать.
Завтра утром на причале
Инженер нас будет ждать.

Вот причал, а вот и катер.
Инженер встречает нас.
Рядом женщина в халате,
Врач, проверит всех сейчас.
А она, окинув взглядом,
Вдруг спросила: — Жалоб нет?
Мы, конечно, дали сразу
Утвердительный ответ.
— А вы качки не боитесь?
Здесь приличная волна. —
— Мы на качке закалились,
И она нам не страшна.
Познакомились с командой.
Все ребята молодцы.
Объяснили, что нам надо,
Сразу отдали концы.
Катерок весьма солидный,
Качка есть, невелика.
Вот сидят на лодке длинной
Два заядлых рыбака.
Погрозили нам: мол, рыбу
Распугали всю вокруг.
Катерок, поменьше с виду,
Обогнал нас быстро вдруг.
Наш пыхтит, сердито режет
Носом встречную волну,
А она спешит, как прежде,
Убегает за корму.
Наконец, обрыв весь видно.
Пригляделись мы к нему,
Был он, стало нам обидно,
Километра два в длину.
А три точки-бугорочки
И валун весьма большой
(По ним план давал нам точность)
Скрылись где-то под водой.
Мы-то думали, обрыв тот
Метров тридцать-пятьдесят,
А тут сразу километры
Над водой давно висят.
Держим мы совет с командой.
Мнение у всех одно:
Вдоль всего обрыва надо
Хорошо прощупать дно.

Чтоб ни слова даже близким,
Что сейчас здесь ищем мы,
Коля взял у всех подписки
О неразглашении.

Всё, работы начинают.
Катер наш на якорь стал,
Водолаза одевают,
Коля щуп ему отдал.
Водолаз весьма неловко
К трапу в воду подошёл,
Вот шлепок по шлему лёгкий,
И под воду он ушёл.
Подаёт компрессор воздух,
Пузырьки из глубины.
Стали сразу все серьёзны
И слегка напряжены.
Время вышло, он поднялся,
Опускается другой,
Длинный щуп лишь оставался
Постоянно под водой.

За день только двадцать метров,
А за месяц только треть,
И теперь ждать нужно лето.
Трудно будет нам терпеть.
Попрощались с экипажем,
Похвалили всех ребят,
Погрустили малость даже,
В мае встретимся опять.

Мы в Москве всё доложили,
Нам велели лета ждать,
В отработанном режиме
Поиск чуда продолжать.
И распалась тройка наша.
В Брянск и Коля, и Сергей,
Я решил лететь подальше,
Мне Камчатка поважней.
Там дела сдать нужно в школе
Новой сменщице моей,
Навести порядок в доме,
Сдать его. Учителей
Обойти, проститься с каждым
Совестью приказ мне дан.
А затем легко, отважно
Прыгнуть в Тихий океан.
Не смывая горькой соли,
Дальний край покину я.
Ведь судьба сильнее воли,
Жизнь другая у меня.

Был неделю на Камчатке,
А через Москву домой.
В Краснодаре всё в порядке.
Вот и дом теперь родной.
Нас уже в нём будет трое:
Вера, Нина, ну и я.
И всю зиму будет в сборе
Наша дружная семья.

Пропускаю жизни будни,
Не хочу о них писать.
Май подходит, скоро будем
Чудо мы опять искать.

Двадцать пятого мне Коля
Позвонил, в Москве ждут нас.
Через три дня все мы в сборе.
Отдаётся нам приказ
Убыть в Братск на поиск чуда.
Мы готовы, как всегда.
Прилетели, ждём, покуда
Будет потеплей вода.
Отсчитали дни капели,
Солнцё стало пригревать,
Просидели две недели
И решили начинать.
Катер тот, ребята те же,
И мы с ними тоже те,
Занялись работой прежней,
Подчинясь одной мечте.

Эх, лиха беда начало.
Ветер свежий, озорной.
Нас изрядно покачало
Подзадоренной волной.
Мы доплыли до обрыва,
Нас большой обвал встречал,
Часть обрыва как срубило.
Создан катеру причал
Выступом скалы большущей,
Он от ветра нас закрыл.
Нам намного стало лучше.
Ветер злобно в снасти выл.
Выходили — было тише.
Только час всего прошёл,
Волны аж в два раза выше,
Ветер как с ума сошёл.
Уходить теперь опасно.
Ночевать придётся здесь.
Мы на берег, там прекрасный
Вековой сосновый лес.
Метрах в ста костёр дымится,
Впятером пошли туда.
Там на углях жарит птицу
Дед. Седая борода
И усы как у гусара.
Поздоровались, а он:
— Вам чего тут не хватало?
Копошились тот сезон,
А теперь опять вернулись,
Не для вас он здесь упал.
С Колей мы переглянулись:
— А кто вам о нём сказал?
Дед смутился, растерялся.
Я ребятам подал знак,
Коля с ним один остался.
Мы ушли все просто так.
Наверху гуляет ветер,
Волны зло о берег бьют.
Переждать стихию где-то,
Вынуждены будем, тут.
Пища есть, вода найдётся,
Только вовсе негде спать.
Ночь бессонную придётся
У костра всем коротать.

Коля подошёл, хохочет:
— Ну и дед попался там,
За две тысячи он хочет
Кое в чём помочь тут нам.
Я даю ему бумагу,
Он надел очки, прочёл.
— Тут начальству разных рангов,
Я же личность, не при чём.
Документ даю свой личный.
— КГБ, — он прочитал,
Собеседником отличным
Вмиг по всем вопросам стал.
Заимка есть в километре,
Там три домика всего.
И в одном живет с ним вместе
Закадычный друг его.
А ему известно точно,
Где лежит метеорит,
Держит слово и пока что
Никому не говорит.
В заимке отец был этой,
В речку тот, когда упал.
Думал, это конец света,
И со страху убежал.
Любопытство одолело,
Он вернулся, поглядел,
Понял, что в воде блестело,
Стал креститься — оробел.
В те места водил Серёгу.
И ему издалека
Показал отец дорогу
К месту, где хранит река
Тот метеорит огромный.
Хоть теперь реки там нет,
Но зато есть пара скромных
Удивительных примет.
А каких — навряд ли скажет,
Обещал отцу молчать.
Может, язычок развяжут
КГБ и та печать?
— Это дед сказал в беседе.
Сообщу теперь я вам,
Что придётся новоселье
В заимке справлять и нам.
Есть один свободный домик,
Капитан пусть даст приказ,
Кто там отдыхать достоин.
Он в ответе за всех нас.
— Трое вас и водолазы
На заимку ту пойдут.
Остальному экипажу
Быть на катере, быть тут.
Мы и трое водолазов,
Кое-что, забрав своё,
Без задержек всяких, сразу
В новое идём жильё.

Дед Трофим наш провожатый,
Это нравится ему.
Мы в колонне, как солдаты,
Вслед за ним по одному.
К заимке добрались быстро.
Горка, домики, овраг.
В нём ручей прозрачный, чистый.
На одном домишке — флаг.
А на флаге — серп и молот,
Значит, власть тут признают.
В дом вошли, а нары голы,
Нужно создавать уют.
Дед Серёга прибыл лично
Посмотреть на наш отряд.
Крепкий дед и симпатичный,
Очень ясный, добрый взгляд.
— Стать строителем когда-то
Я хотел, ну а сейчас,
Позабыв о сопромате,
Белке точно целю в глаз.
Дичь бью, если попадётся,
Тут другой охоты нет, —
О себе вот так донёс нам
Бросивший свой вуз студент, —
Тут родился, в глухомани,
А учила жить Москва,
Ехал без гроша в кармане,
А привёз, вернувшись, два.
Говорил бы нам он долго,
Коля смог его прервать
И доходчиво и строго
Наш простой вопрос задать.
— Знаем мы, что вам известно,
Где, что спрятала река,
Вы нам можете то место
Показать издалека?
Речки нет, я понимаю,
Но ведь левый берег цел
И метеорит там, с краю,
Возле берега присел.

Вот все наши документы.
По решению ЦК,
Изучаем все моменты,
Чтобы знать наверняка,
С неба, что тогда свалилось.
Где оно, что с ним сейчас,
Во, что сразу превратилось,
А быть может, в этот час
Там лежит таким, как было
В ближнем космосе оно.
В общем, что происходило,
Нам узнать при-ка-за-но.
Дед Серёга был расстроен
И струхнул наверняка.
Он один, а нас ведь трое.
КГБ тут и ЦК.

— Вы прошли уже то место.
Осыпался ведь обрыв.
И предмет, всем вам известный,
Ила слой уже накрыл.
Метрах в десяти от края,
Вдоль обрыва, коль идти,
Есть одна сосна кривая.
От сосны той в тридцати
И лежит то, что вам надо.
Глубина там метров шесть,
Но у вас есть водолазы
И компрессор мощный есть.
Дно размыть придётся малость,
Чтоб увидеть верх его,
Целым всё оно осталось,
Там не взято ничего.
Он ушёл. Оставив вещи,
Мы пошли искать сосну.
Ветер стал сильней и резче,
Нас по лицам полоснул.
Но мы сразу повернули,
Нам ведь с ветром по пути.
Он усердно в спину дует.
Хорошо, легко идти.
Вот обрыв, пошли к началу
Наших поисков пустых.
Чайки что-то нам кричали,
Но нам было не до них.
Проверяя стройность сосен,
Вдоль обрыва мы идём,
У судьбы удачи просим.
С Колей сразу мы вдвоём
Видим: вот она, кривая.
Незавидная на вид,
Но нам нужная такая,
Перед нами здесь стоит.
Мы калеку окружили,
На душе уже легко,
А затем все устремили
Сразу взоры в место то,
Где под мутною водою
Прилетевшее с небес
Необычное, большое,
Говорят, что золотое,
Чудо. Знать его бы вес.

От сосны идём на катер,
Чтоб порадовать ребят.
Ветер изменил характер,
Стал немного утихать.
Рассказали: — Знаем точно,
Где метеорит лежит.
Говорят, компрессор мощный
Взять на борт нам надлежит.
Нужно будет взять лопаты,
А возможно и ломы.
В общем, начать мы работы
С разной техникой должны.

Возвратились на заимку,
Нары голые, тоска.
Хоть была к сосне разминка,
Аппетита нет пока.
А вот ветер дует, дует,
Не надуется никак,
Потому что дуть он любит,
Непокорный весельчак.
Приходили в гости деды,
И Серёга, и Трофим,
Долгие вели беседы,
Очень скучно им одним.
У Трофима вид серьёзный,
Знать он хочет, и сейчас,
Что теперь Серёга должен
Получить взамен от нас.
Говорим: неправомочны
Раздавать награды мы.
Доложить всё честно, точно
Руководству лишь должны.
А спросили старожилов:
— Долго ветер будет дуть?
Отвечали чётко, живо:
— Кончится когда-нибудь, —
Пошутили и довольны,
Посмеялись и ушли,
А мы будто бы в неволе
Тут у ветра и глуши.

Утро радовать не стало.
Ветер вроде подустал,
Но волну так раскачал он…
Капитан шутить не стал.
Вечером отдать швартовы
Он решился, мы идём.
Завтра будем все готовы,
От безделья отдохнём.
Мы пришли. В кафе поели,
Душ, и сразу же в кровать.
Пятница — конец недели,
Мы же будем начинать.

День чудесный, начинаем.
Ставим пару якорей,
Водолаза опускаем
Над находкою своей.
Но с компрессором не вышло,
Только муть сумел поднять.
А с лопатами привычно.
Стали просто разгребать.
Водолазы все устали.
Два дня отдыха дадим.
Ну а нам машину дали,
Мы округу поглядим.

Понедельник, мы на месте.
Вновь идут лопаты в ход.
Катерок промчался с песней,
Козин, вроде бы, поёт.
Третий водолаз спустился,
Но недолго пробыл там.
Из воды вдруг появился
И на катер лезет к нам.
Помогают, шлем снимают.
Думали — нехорошо.
Он кричит: — Всех поздравляю!
Я его сейчас нашёл.
Все растеряны немного.
Но потом «ура» кричим!
Найдена к нему дорога,
Катер наш стоит над ним.
Так, на очереди проба.
Очень нужен нам соскоб,
Провести анализ чтобы.
Нам не обойтись без проб.
Водолазу — нож и ватку.
Пусть на ватку наскребёт,
А затем ту ватку — в тряпку
И сюда нам подаёт.
Водолаз ушёл под воду,
У меня возник вопрос:
А расскажут ли народу,
Что найти нам довелось?
Водолаз поднялся быстро.
Коле подаёт соскоб,
Говорит, пока там чисто,
Ила слабенький налёт.
Снялись с якоря, и катер
К чуду повернул корму.
Свой весьма крутой характер
Показать решил ему.
Воду мощными винтами
Так взмутил вокруг него,
Что недобрыми словами
Обозвали мы его.

Пирс. Причалили как надо.
Наша троица идёт
К гидрошефу для доклада.
Нам сказали, он нас ждёт.
Доложили чётко сразу,
Он тепло поздравил нас,
Позвонил: по экипажу
Заготовят пусть приказ.
А потом спросил: — Что дальше?
— А мы будем ждать, пока
Руководство лично наше
Не доложит всё в ЦК.
А сейчас сдадим соскобы.
Нам сказали, через день
Можно приходить за пробой.
Это сделать нам не лень.
Ну а завтра выйдем в точку,
Чудо будем очищать
Мы от ила, нам ведь точно
Нужно всё о нём узнать.

Утром вновь уходим к месту,
С нами видный инженер.
Очень скрупулёзный, честный,
Начинает он обмер.
— Верхние размеры знаем,
Всё, что в глубину ушло,
Приблизительно считаем.
В плотные слои вошло
И мгновенно развернулось,
Чтобы быть уже в длину.
А когда с Землёй столкнулось,
То вонзилось в глубину.
Знайте, кубосантиметр
Весит девятнадцать грамм.
Пересчёт ведём на метры,
На тысчонки килограмм.
Ну, и что мы получаем?
Наш ответ, увы, смешон.
Это чудище вмещает
Целых двести тысяч тонн.
Это воспринять не можем,
От волнения души
Наши стрижки сразу в «ёжик»
И без мастера пошли.

Любопытство распирает,
И преграды нет ему.
Водолазный надевает
Коля и идёт ко дну.
С ним, конечно, для страховки
Настоящий водолаз,
Ведь у нас же нет сноровки,
Он сопровождает нас.
Я спустился вслед за Колей,
Наконец, сбылась мечта.
Впечатление такое —
Под тобой спина кита.
Да, кита, но не простого,
А большого, золотого.

В полдень были на причале.
Смотрим, всё начальство ждёт.
Сразу, как и обещали,
Точный мы даём отчет,
Как мы колышки втыкали,
По краям, ведя обмер,
Вглубь размер как рассчитали.
Это делал инженер.
Двести тысяч тонн назвали,
Стало двум нехорошо.
Неотложку вызывали.
А у главного прошло:
Выпил он воды немного.
— Там охрана быть должна, —
Приказал он очень строго.
Через час была она.

Где проверили соскобы,
Дали чёткий нам ответ:
— Чудо наивысшей пробы,
На Земле такого нет.

           XXIII
Расстаёмся с экипажем,
Всех ребят благодарим,
Обнимаемся мы с каждым,
— Так держать! — им говорим.
А начальство провожало
Нас под дождик на ветру,
Очень знать оно желало,
Что решат там, наверху.

Мы в столицу торопились,
Ведь у нас успех такой,
А ещё мы притомились,
Захотелось всем домой.
У Серёжи сын без папы,
Вера, Нина всё одни,
Коля, хоть и неженатый,
Но уже считает дни,
Перевод, когда получит
В Краснодар из Брянска он.
Рядом с Ниной будет лучше,
В этом Коля убеждён.

Нас Москва теплом встречает.
Лето, солнце, красота.
Запах гари всё ж смущает,
Атмосфера здесь не та.
Там, под Братском, воздух лучше,
Дышишь страстно и легко.
Там как будто он погуще:
Раз вдохнул — в мозгу светло.

Мы в приёмной, приглашают
В кабинет. Встаём, зашли.
Нас он стоя принимает,
Поздравляет от души,
Приглашает сесть поближе.
Коля начал свой доклад
Без шпаргалок и без книжек.
Руководство Коле в такт,
Головой кивок под фразу,
Но вот Коля произнёс:
«Двести тысяч тонн!» — и сразу
Что-то с головой стряслось.
Коля вмиг воды стаканчик
Руководству подаёт.
Выпил он: — А это значит,
Всё оно в казну пойдёт.
Я сейчас в ЦК поеду,
Вы в гостиницу пока.
Ждите, вас всех за победу
Наградят наверняка.

Ждём, в кафе покушать ходим
Мы теперь по одному.
Двое же сидят на взводе —
Вдруг приказ идти к нему.
Телефон стал центром жизни.
День прошёл, идёт второй.
Мы становимся капризны.
И настрой совсем плохой.

Лишь на третий вызывает,
Прямо с ходу в кабинет.
Вновь сердечно поздравляет
И на всё даёт ответ.
Был в ЦК, там не решили,
Да и кто б там мог решать.
Всё Генсеку доложили.
Тот не стал советов ждать:
«Курс наш — благо человека,
Все богатства — для него».
Вот решение Генсека,
Довожу до вас, его:
«Хоть сейчас нам не до жиру,
Чудо будем доставать,
Загнивающему миру
Спуску не должны давать!»

Коля вдруг: — Для нас свобода?
Завтра можно уезжать?
— Нет, доверие народа
Надлежит вам оправдать.
Братскспецстрой в работе, знаю,
Главную играет роль,
А за вами оставляют
Неусыпнейший контроль.
Я спросил: — А мне-то как же?
Я на пенсии сейчас.
— Патриот вы. Значит, скажем,
Временно зачислят вас.
Три дня вам дано на сборы,
А потом немедля — в Братск.
Приготовят вам контору,
Катер выделят для вас.
Был сейчас приказ подписан.
Вы майор теперь Лукшин,
Капитаном стал Денисов,
Поздравляю от души.
А приказ о переводе
В Краснодар из Брянска вас,
Подготовлен будет вскоре
И подписан здесь у нас.
В Краснодаре собираться
С Николаем будем мы,
А Сергей, конечно, в Брянске,
Возле сына и жены.

Лето, рейсов не хватает.
— Самолётов лишних нет, —
Бойко в кассе отвечают.
— КГБ! — нашли билет
И тому, кто с ним так хочет
Побыстрее улететь.
А другие, между прочим,
Будут долго здесь сидеть.
Вот реальность жизни нашей:
Кто у власти — тот вперёд,
Он умнее всех и краше,
Остальные все — народ.
Вижу, Коле стыдновато,
Но ведь время не найти.
Может, будет жизнь когда-то
Без чиновников идти.

В Краснодаре душно, жарко,
Не хватает ветерка.
И во мне проснулась как-то
По большой тайге тоска.
Сосны, холмик и заимка,
А в овражке — ручеёк.
И вода в нём, как слезинка.
Буйный ветер, катерок.
Эх, поближе бы всё это.
Вот и дом наш, в цветнике
Расчудесные букеты.
А калитка на замке.
Мы на лавочку присели.
Тут орех, в тени его.
Любопытные соседи
Подошли: — А вам кого?
— Нам нужна хозяйка эта.
Вера подошла как раз:
— Покупала я газеты.
Ой, как рада видеть вас.
Вскоре подошла и Нина,
Нотки радости звучат.
Мы в конце дороги длинной,
Им пора свою начать.
Жаль, мы сразу огорчили:
— Завтра улетим опять.
А к разлукам частым Нине,
Видно, нужно привыкать.

Отдохнули сутки дома
И опять летим к нему,
Очень важному, родному
Руководству своему.
Он нас принял как-то нежно,
Ну, как тот отец родной.
Был корректен очень, вежлив
И доволен сам собой.
Нам сказал: его работой
Восхищён был самый верх.
Он вниманием, заботой
Обеспечил нам успех.
Николай сказал: — Марсельцев
Двух бы надо поощрить.
— Дайте адрес, мы умельцы
Добрым людям ублажить.
Я здоровья вам желаю
И удачи, а сейчас
Вас сотрудник ожидает,
Он всё нужное вам даст.
Лучше б дали мне по шее,
Нет, дают мандат, печать.
Как узнать бы поточнее,
А за что нам отвечать?
Но сотрудник лишь плечами
Пожимает нам в ответ.
Колю это огорчает,
Руководство наше — нет.

В Братске встретили радушно,
Выделяют кабинет.
Нам жужжат приятно в уши.
И у нас претензий нет.
А к директору Спецстроя,
Пообедав, мы идём.
Как всегда, нас только трое,
А они, увы, вдвоём.
Сам директор и, конечно,
Самый главный инженер.
Познакомились сердечно
И решили, например,
Каждый день встречаться в девять
И прилежно полчаса
Обсуждать, какие делать
С нашим чудом чудеса.
А когда мы стали думать,
Как поднять метеорит,
То директор стал угрюмым,
Ну а главный говорит:
— Понимают все прекрасно:
Разве можно целиком
Даже сдвинуть с места массу
В целых двести тысяч тонн?
Да притом, что эта масса
Вся ушла на глубину.
Мне всё сразу стало ясно,
Я сочувствовал ему.
- Воду мы спустить не можем,
Это будет гидрокрах.
Есть возможность осторожно
Резать, извлекать в кусках.
Это ведь тогда не чудо,
Просто золото-металл.
И идти к нему не будут.
Тут директор нам сказал:
— Поступить иначе можно:
Это чудо оградить
Стенкою бетонной прочной,
На две трети оголить,
Низ сковать бетоном крепко,
Пару лестниц винтовых,
Освещение, подсветка.
Для ленивых можно лифт.
Приезжай и восхищайся.
Но зачем же поднимать?
Нужно будет высочайшим
Этот способ подсказать.
Вдруг звонок — Москва. Директор
Трубку взял: — Всё понял. Да.
Очень рад, целую крепко.
Власть сменилась, господа.
Прежнего Генсека сняли,
Он волюнтаристом был.
Ну а новый, он едва ли
Будет проявлять свой пыл.
Заморозить все работы,
А верней, не начинать.
Лишь рыбалкой и охотой
Время можете занять.
Через пару дней узнаем,
Что нам можно, что нельзя.
А сейчас мы приглашаем
На рыбалку вас, друзья.

Через три дня сообщили,
Новый, что сказал Генсек.
Сразу мы сообразили,
Что он мудрый человек.
— О потомках думать надо,
Где лежало, пусть лежит.
Нефть, газ кончатся когда-то,
На то чудо будут жить.
Быть ему на прежнем месте,
Место замаскировать,
Документы засекретить
И в архив секретный сдать.

Только десять дней проходит,
Не ушла по чуду грусть,
На работу Коля ходит,
Я в саду своём вожусь.

                XXIV
Свадьбу в августе сыграли.
Коля, Нина — муж, жена.
Им всех благ все пожелали,
Одарили их сполна.
И молодожёны сразу
Улетели в Геленджик.
А оттуда на турбазу,
Там в палатке будут жить.
Это Нину тянет в горы,
Да и Коля будет рад
Посмотреть пытливым взором
Ночью звёзд большой парад.
Ведь из космоса, оттуда,
Непонятно для чего
Прилетело наше чудо.
Кто направил к нам его?

А Серёжа и Танюша
Поспешили в Братск, там сын.
Задержался только Миша,
Он на свадьбе был один.
Дочь немного приболела,
Не смогла с ним прилететь.
Говорил, она хотела
На сестрёнку посмотреть.

Вечер. Мы в беседке с Мишей.
Он вручает мне пакет.
— Это Клод вам лично пишет,
Очень здесь большой секрет.
Ждал я все, когда уедут.
Он мне чёткий дал приказ:
Одному лишь вам поведать
То, что знаю я сейчас.

Штарк и Гриша в путь-дорогу
Собрались, но вот напасть,
Штарк упал, ломает ногу.
Две недели — кость срослась.
Их обоих удивило
То, что стало вдруг с ногой.
Медицинские светила
Заявляли: — Вы больной,
Полечить нервишки нужно,
В датах сбились вы тогда.
Штарк им верил и послушно
Пил лекарства иногда.
А за месяц до кончины
На крылечке почту ждал,
Вдруг свалился без причины.
Без сознания лежал
Он в больнице двое суток,
А когда пришёл в себя,
Всем там было не до шуток.
Он кричал: — Всё вспомнил я.
Клод мне нужен из Марселя.
Ганс его пусть привезёт.
Выполняйте всё немедля,
Посылайте самолёт.
Рассказать я Клоду должен!
Вдруг забуду? Это крах!
Штарк был возбуждён, встревожен,
А в глазах был явный страх.
— Миша, подожди минутку,
Я вот Штарка не пойму.
Тайны Клоду почему-то
Доверяет, лишь ему.
Миша: — В очень трудный час
Клод, рискуя, Штарка спас.

Сутки спать Штарк не ложился,
В ожидании провёл,
А когда Клод появился,
Он спокойствие обрёл.
Удалил всех из палаты,
Попросил не заходить,
Расстелил две старых карты,
Начал тихо говорить.
Клод внимательно прослушал.
Удивительный рассказ
Записал потом получше,
Он в пакете том для вас.
Вам французский не по силам.
Я прочёл его раз пять.
Постараюсь всё красиво,
Очень точно рассказать.
И пускай всё будет так,
Вам рассказывает Штарк.

Перелом ноги закрытый,
А вокруг тайга, тайга.
Всё другое позабыто,
В мыслях лишь одно — нога.
В шалаше лежу, гадаю:
А как Гриша поведёт?
Он ведь пищу добывает,
Ну, а вдруг возьмёт, уйдёт.
Что тогда со мною будет?
Здесь кругом безлюдье, глушь.
В одночасье жизнь разлюбишь.
Я решил, что застрелюсь.
На него я как на бога,
На спасителя смотрел.
Он держался очень строго,
Унывать мне не велел.
Так прошла одна неделя.
Холод, голод и тоска.
Гриша подстрелил медведя,
Жажда к жизни возросла.
В тот день мы заулыбались
И шутили над собой,
А под вечер испугались,
Вдруг услышав жуткий вой.
А потом раздался грохот.
Он стихает, слышен свист,
Смотрим мы на небо робко,
А над нами шар повис.
Отлетает он к поляне,
Три опоры опустил
И садится перед нами,
Удивительно красив.
Он не шар, а странный конус.
В нижней части закруглён.
Посредине светлый пояс.
Кольца яркие на нём.
Серебрится. Высотою
Метров восемь он всего,
А диаметр, тот вдвое
Больше высоты его.

Что-то происходит с нами,
Чувствуем, но не поймем:
Головы пошли кругами,
Сон пропал, чего-то ждём
И сидим, оцепенели,
Но не видно никого.
Так всю ночь и просидели,
В страхе, глядя на него.
Вот рассвет окрасил сосны,
Солнце нехотя встаёт.
Из рассвета плотный, рослый,
Смотрим, кто-то к нам идёт.
Подошёл шагов на десять,
Стал и взглядом нас пронзил.
Оба мы сидим на месте,
И подняться нету сил.
Он похож на человека:
Руки, ноги, голова,
Уши, нос, глаза и веки,
Но раздет весь догола.
Вид могучий и суровый,
Но, похоже, он бесполый.
Где у нас весь признак пола,
У него там ровно, голо.
Рот раскрыл, издал два звука,
Видимо, довольный всем.
И мы видим: вот так штука,
Ведь зубов-то нет совсем.
А язык двойной, змеиный,
Но короткий, жёлтый цвет,
Нос широкий, но не длинный,
А вот губ почти что нет.
Кожа разная по телу.
Кисти, стопы, голова —
Все покрыты плотной белой.
Остальная как трава.
Цвет салатный, но как будто,
Даже издали видать,
Тело сделано из губки.
Для чего — нам не понять.
Я подвинулся поближе,
Появилась боль в ноге.
И пришелец, ясно вижу,
Направляется ко мне.
Подошёл, задрал штанину,
Помочил ладонь слюной,
Постепенно, очень сильно
Перелом сдавил он мой.
Разве это мне поможет,
Я подумал, и в мозгу
Был ответ: — Ты верить должен,
Я ведь Тук, я помогу.
Наши мысли он читает,
А свои передаёт.
Мозг наш их все принимает
И ответ ему даёт.
Я подумал так, и тут же
Мне ответ был ясный дан:
— Но для этого ведь лучше
Прикасаться телом нам.
Руку снял он с перелома.
И в моём мозгу покой.
Придавил: — Приду к вам снова.
Может быть, придёт другой.
Взял Григория за руку:
— Расскажите, кто вы есть.
Гриша в шоке был минуту,
Но потом он счёл за честь
Передать о нас всё сразу.
Но и Тука он спросил,
Кто они. Повёл тот глазом
И спокойно объяснил:
— Туки — вечные скитальцы,
Создавали долго нас.
Нам не нужен, чтоб питаться,
Продовольственный запас.
Наша кожа словно губка,
В ней живут грибки одни.
Выхожу на свет я утром.
И, пожалуйста — они
За работу дружно взялись
И энергией меня
Наполняют всем на зависть
Дней на десять за полдня.
— Кто вас создал? — Это тайна.
Мы в Галактике живём,
Наша жизнь необычайна.
Всё в полёте день за днём.
Посещаем те планеты,
Где есть воздух и вода.
На одних есть жизнь в расцвете,
На других она была.
Где была, но всё ж угасла,
Виноваты существа
Те разумные, что властно
Ставили свои права,
Выше права неразумных
Жить по правилам своим.
Эгоизм чрезмерно умных,
Гибелью грозит всем им.
— Сколько лет вам? — Мы не знаем,
Может, миллионы лет.
Организм наш обновляем.
В нём ведь старых клеток нет.
Нам грибки дают, что нужно,
А отходы через рот
Все выводятся наружу.
Вот такой в нас оборот.
И слюна — отходы наши.
Но полезна и она.
С нею за неделю даже
Кость вам будет сращена.
— Вам не холодно раздетым?
— И при минус тридцати,
На ноги, надев штиблеты,
Можем на мороз идти.
Ведь энергии запасы
От грибков огромны в нас,
И способны мы прекрасно
Их согреть в холодный час.
Для грибков всегда в нас лето,
А чтоб не было беды,
Нужно дать им вдоволь света,
Кислорода и воды.
— Для чего вас создавали?
— Информация нужна,
А кому — мы не узнали.
Но она всегда должна
Быть о жизни на планетах,
Формах разных всех её.
И мы делаем всё это
В удовольствие своё.
Насмотрелись мы такого
В путешествиях своих...
Форм у жизни очень много,
Есть места для всех для них.
Мы неделю здесь, нетрудно
Вывод было сделать: тут
Люди слишком неразумно
Иногда себя ведут.

Были в Африке, в Сахаре,
В Амазонии лесной,
Место всюду выбирали,
Где метеорит большой
Мог упасть, остаться целым
В дикой местности, в глуши.
Чем Сибирь, для этой цели
Лучше места не нашли.
— Звездолёт ваш что имеет,
Чтобы так легко летать?
— Гравитацией умеем
Мы немного управлять.
— Гравитация? А грохот,
Свист и непонятный вой?
— Чтоб живому было плохо
И оно ушло долой.
Нам встречались исполины.
Будет он недалеко —
Звездолёт наш без причины
Может повредить легко.

Отпустил он руку Гриши,
Снял свою, с ноги моей
И мы чётко сразу слышим
Ветра вой и шум ветвей.
А когда соприкасались,
Гробовая тишина
Окружала нас, казалось.
Вот так власть ему дана.
Тук встаёт, мы встали следом,
Сам не знаю почему
Я встаю на ногу смело,
Удивляюсь, не пойму.
Он руки моей коснулся,
Приказал спокойно сесть
И как будто усмехнулся:
Мол, в ноге-то сдвиги есть.
Тук ушёл, а мы гадали.
Вслух не нужно говорить,
Но друг друга понимали.
Как могло такое быть?

Смотрим, вышли двое Туков.
С нашим, все пошли к реке.
Далеко они за спуском,
Звездолёт невдалеке.
Гриша медленно поднялся,
Прямиком идёт к нему,
Но тут резкий свист раздался,
Яркий луч в лицо ему
Ударяет очень точно.
Гриша поспешил назад,
Луч погас, и свист окончен,
Он сказал: — Болят глаза.

Разожгли костёр и жарим
Медвежатины куски.
Смотрим, Туки прибежали
И направились в кусты.
Раздаётся рёв медведя,
А потом стихает он.
Гриша мчит туда немедля,
Поражён и удивлён.
Туки мишку наказали,
Он посмел на них рычать,
То, что мыслью приказали,
Стал послушно выполнять.
Ствол сосны обнял солидный
И не может лап разжать.
Это было так обидно,
Стало мишку раздражать.
Тук спокойненько рукою
Прикоснулся к голове,
Мишка, овладев собою,
Сразу же исчез в тайге.

Медвежатины поели.
Трое Туков подошло,
Молча перед нами сели.
Солнце медленно зашло.
И мы видим, что все Туки
Превратились в светлячков.
Головы темны и руки.
Значит, это свет грибков.
Вид у Туков одинаков.
У всех под два метра рост,
Отличает их, однако,
На макушке цвет волос,
Очень светлый, рыжий, чёрный,
Таковы три цвета их.
Я, приходом удивлённый,
С робостью смотрел на них.
Рыжий, наш, сжав снова ногу,
Задал странный мне вопрос:
— Верите вы оба в Бога?
Я ответил: — Да. — Вдруг нос
Тука покраснел, раздулся,
Он сильнее ногу сжал,
И как будто улыбнулся,
И доверчиво сказал:
— Нужно всем в кого-то верить,
Ведь без веры трудно жить.
Вера открывает двери
В мир, где могут все дружить.

Я спросил у Тука: — Как вы
Изучили наш язык?
— Изучили, да, вы правы,
К объяснениям привык.

Мозг наш не как ваш устроен.
Мы возможности его
Даже сами не раскроем
До конца. Скорей всего,
Абсолютно всё он может:
Познавать, запоминать,
Проводить анализ сложный,
Вычислять и управлять
Всеми теми существами,
У которых нервы, мозг.
Если знать хотите, вами.
Вот, медведем довелось.
В поле зрения при свете
Просто должен быть объект,
Управляемый при этом,
И ему защиты нет.
Вы сидели, ночь не спали,
Двое Туков, видя вас,
Ваши мысли принимали,
А потом уж целый час
Спрашивали о предметах,
Их названиях, и им
Вы ответили конкретно
Размышлением своим.
— Есть ли лёгкие у Туков?
— Лёгких нет, но есть одно
Что-то, воздух лишь для звуков
Подаёт всегда оно.
Говорить и петь умеем.
Он вдруг странно застрочил
Нам морзянкою своею,
А затем наш Тук завыл,
Но красиво, мелодично.
Поддержали два других.
Вот на сцене бы столичной
Всем концерт послушать их!
Боже мой, какие трели
Туки могут издавать!
А басами загремели —
Сосны начали дрожать.
Странный, но приятный запах
Нас окутал сразу всех,
А из тучи дождь закапал.
Да, концерт имел успех.
Но потом вдруг хлынул ливень.
И такой он сильный был,
Что костёр наш вмиг залил он,
А затем и в речку смыл.
Мы угрюмые сидели,
Дождь нахлынувший кляня,
Угли спрятать не успели
И остались без огня.
В звездолёт ушли все Туки,
Мы в шалашике опять.
Это будет нам наукой.
Спичек нет. Огонь, где взять?
Только солнце показалось,
Рыжий Тук опять пришёл.
Вновь ноге моей досталось,
Так давил он хорошо.
Тук: — В вас радости не вижу.
— Мы остались без огня.
— Что ж, верну вам пламя жизни,
Это просто для меня.
Сушняка собрали кучку.
Звездолёту Тук велел,
Луч ударил яркий, жгучий,
И костёр уже горел.

— Расскажите о планетах,
На которых были вы.
— Жизнь других для вас секретна.
Наш закон таков, увы.
— К нам, зачем вы прилетели?
— Землю ждёт большой прогресс.
И мы сами захотели
Проявить к ней интерес.
Опыт многих обобщали,
На Земле наступит час
Дефицита в драгметалле,
Том, что золото у вас.
Через парочку столетий
Вам не хватит своего.
И в места глухие эти
Доставляем мы его.
Двести тысяч тонн в полёте
Пробы высшей для Земли.
И, как только вы уйдёте,
Мы б спустить его могли.
Но нога уйти мешает.
Время нам нельзя терять.
Через час мы улетаем,
К ночи будем приземлять.
Вам через неделю можно
Тут гулять на двух ногах,
Но, конечно, осторожно,
Впрочем, вас удержит страх.

А теперь вопрос серьёзный:
Только улетим от вас —
Навсегда для вашей пользы
Вы забудете о нас.

Взялись за руки все дружно,
Распрощались навсегда,
Звездолёт весьма послушно
Улетел невесть куда.
И мы вмиг о них забыли.
Чудо прилетело к нам.
Мы недельку там побыли,
Что я знал — известно вам.
Но вот вдруг упал, и разум
Отключился на два дня,
А, очнувшись, вспомнил сразу
О пришельцах Туках я.
Клоду это Штарк поведал,
Тот подробно записал,
А ваш шеф ко Дню Победы
Чеки нам двоим прислал.
Клод, довольный крупной суммой,
Мне пакет свой в руки сунул:
— На, вези, пускай читает,
А потом его сжигает.
Подожгли, пуcкай горит.
Пепел ведь не говорит.
Но я к памяти был строг,
Повторил рассказ как смог.
Это ведь отрезок жизни,
Нужно нам его понять.
Ведь нельзя простым капризом
Страсть к познанию унять.

А искали мы покуда
Необычный дар небес,
Поняли: жизнь тоже чудо,
Только чудо из чудес.

                Краснодар,
                2009 год.



---------------------------------
* Красная — центральная улица Краснодара.
* КПИ — Краснодарский политехнический институт.
* Яблоновка – посёлок.
* ДОТ – долговременная огневая точка.
* Лесина – срубленное дерево, идущее на постройку.
* ЗИП – Завод измерительных приборов.
* КГБ — Комитет Государственной Безопасности.
* «Гражданка» — Гражданская война.
* Плоская — гора у Геленджика.
* Хомуты — посёлок в Адыгее возле Краснодара.
* Шапсуг — Шапсугское водохранилище.
* ГБ — Госбанк.
* Ажан — французский полицейский.