Базарной пылью обернулся эпатаж.
Уж не твоё лицо теперь вставляется в икону.
Как одинокий и никчемный паж,
Ты служишь тем, кто раньше подавал тебе корону.
Побольше льда и сок, гора тряпья.
Всегда нескромно и всегда не по погоде.
Вместо приправ в еду насыпешь яд,
Если узнаешь, что отныне это в моде.
Уходишь вновь туда, где бесит всё.
Казалось бы, куда ушла свобода?
Эти места и люди - не твоё.
Это навялила тебе даже не мода.
На звуки модных труб спешишь заворожённо,
Но эта музыка тебя как будто режет.
И вслушавшись как можно напряжённей,
Ты в каждом звуке можешь угадать насмешку.
И, наконец-то, заблудившись абсолютно,
Ты босиком в истерике бежишь домой.
Плевать, что так. Там тихо, там спокойно, там безлюдно.
Не тычат пальцем, не качают головой.
И вырубив сверхновый телефон в кармане,
Окинув взглядом старые игрушки,
Уснёшь. На стареньком разложенном диване.
На бабушкою вышитой подушке.
Ближе к полудню встанешь с новой в жилах кровью.
Смотреться в зеркала решительно не будешь.
На кухонном полу в любимой майке распивая кофе,
Ты заразительно по-человечески закуришь.