Собрался, раз, на преферанс
Поэтов неожиданный альянс:
Большой любитель вермута -
Гусар Михайло Лермонтов;
«Гроза» ворон, мартышек и ослов –
Иван Андреевич Крылов;
Бессмертный Александр Пушкин,
И неведомый пиит – Федя Печенюшкин.
Играли молча, слов не тратя.
Тут Федя вдруг воскликнул: «Братья!
Уж не сочтите за грехи!
Я прочитаю вам стихи!»
И начал, вдруг, в порыве озарения,
Читать своё стихотворение:
«Печально я гляжу на наше поколенье,
Когда в товарищах согласья нет.
Без божества, без вдохновенья –
Так любим мы глядеть на свой портрет.
Уж годы протекли, и ветреное племя,
Разбей изнеженную лиру!
Да, были люди в наше время:
Уж сколько раз твердили миру!
Так, полны чудной простоты,
Писали втайне вы стихи.
В тревогах шумной суеты
Тошнее будут всем Демьяновой ухи.
Жив будет хоть один пиит,
Сдувая пыль со стен седых.
И в дверь украдкою глядит,
Не чувствуя, что он вкушает их плоды!»
Пушкин вдруг тряхнул кудрями.
Иван Крылов повёл бровями.
Лихой гусар, пряча глаза,
Тихонько спёр бубнового туза.
Нарушил тишину, конечно, Пушкин:
«Какой подлец ты, Печенюшкин!
Чу! Слышу я знакомейшие строчки –
Роднее сына, али дочки.
Такого святотатства я не встречал нигде!
Сейчас как тресну лирой по балде!!!»
Крылов продолжил изречение,
Сгорая негасимой жаждой мщения:
«Я, право, очень удивился,
Чуть пирожком не подавился,
Когда в твоём стихотворении
Узнал свои нравоучения.
Какой ты, право, братец, бяка!
Сейчас в тебя метну я кулебяку!»
И не смолчал изгнанник храбрый:
« Я врежу Феде канделябром,
Чтобы не портил думу думную
Своими повтореньями заумными.
Ещё, швырнув перчатку в физию,
Я на дуэль ворюгу вызову!!!»
И видит Федя: дело худо.
Тут, как всегда, случилось чудо:
Будильник громогласно зазвонил –
Страдальца-Федю разбудил.
«Какие сны, на почве алкоголизма!
Ну, прям, сеансы спиритизма!», -
Подумал Федя, закуривая «Тройку»,-
«Пойду-ка лучше я на стройку.
Так можно и несчастье напророчить.
Стихи писать – ведь не кули ворочать!».