Дикороссы
Андрей ВЛАСОВ (1952–2008), ВЕЛИКИЕ ЛУКИ
***
При хожденьи в печать, что ни ходка – прикол и сюжет:
отсылаешь стихи, обнадёженный словом приватным,
чтоб два года спустя получить… публикацию? – нет! –
адресок – извещенье о некоем конкурсе (платном)
в виде новой наживки, крючочка, мол, на тебе – жри,
графоман стоеросовый, лох от сохи да телеги,
или – ноги в охапку и рысью – по членам жюри,
подучась хитроумным подходцам из книжек Карнеги.
Отравись полной ме-рой на кухнях
приме-е-рных ме-е-ню
(что кому предпочтительней),
но, становясь на котурны,
пой и веруй, как будто не нюхал семь пятниц на дню
и не в курсе убоя из практики литературной,
этих лунных ландшафтов на почве берёз да осин,
трескотни о духовности там,
где духовности – клизма.
Не гнушайся, подвой со слезой про спасенье Руси
в строевом православье взамен строевого марксизма.
Впрочем, юмор увечен. На низкой и вязкой струне
довод битого разума прочего дальше и дольше.
Коли в храме торгуют, пройди от него в стороне,
как босота, и помни, что Господа во поле больше.
А сердчишко заходится, стонет… – Уймись, идиот!
Ты ж на пятом десятке, забудь эти читки и вёрстки:
изведёшься впустую, пока до тебя не дойдёт,
что опять – шулера и опять – обыграли в напёрстки.
Нет уж – дудки! не надо, довольно, достаточно, из
этой ли-те-ра-ту-ры, где жухнешь, как рыба на суше,
в никуда и ничто, но от этих блатных экспертиз
и постыдных потуг достучаться в их мёртвые души!
Доверяясь заветам других – путеводных светил,
не проси, не ловчи, не сфальшивь ни на гран, ни на волос.
Ты не гож в конкурсанты. Ты жизнью за всё заплатил
и в кромешном отчаянье выстрадал
СОБСТВЕННЫЙ голос.
***
О. Парамонову
Понесло вкривь и вкось под откос от былых
«Вдоль по Питерской».
Кто завяз на писательских дачах, заглох в кабаках,
Кто залез на иглу, кто пригрелся в психушке
под Сиверской,
А один умудрился в Ростове схватить «вышака».
Кто писал кандидатские,
кто раздавал подзатыльники,
Кто читал по квартирам, а впрочем – тоска и трусца…
Золотые мои однокашники и собутыльники,
упаси вас Господь от претензий на чьи-то сердца.
Мы не стоим их толики в нынешней нашей редакции,
Как не стоят они ни вражды, ни алчбы, ни прикрас.
Не пора ли покончить с вопросами детскими,
датскими,
как всерьёз и надолго покончили с нами за нас.
Не пора ли презреть примечания и привечания,
Не пора ль неприступным признать
неприступный редут,
Не пора ли, как прах с наших ног,
отряхнуть наши чаянья?
Не судьба, золотые мои, не дано, а дано – не дадут.
***
Нынче тянет во хлам, как когда-то на подвиги.
Отслужив лабуде,
хорошо – красной рожей светить себе под ноги,
не споткнувшись нигде.
Хорошо, коли сыщется стёжка окольная,
чтобы лечь и не встать,
чтоб тебя ни одна сволота протокольная
не сумела достать,
чтобы больше ни встречного, ни поперечного,
ни непрошеных глаз…
Без того до краёв – реализма увечного,
без того – под завяз.
Вот и хватит, и побоку, пусть окаянное времечко
пролетает, пыля,
и опять кувыркается и задыхается Веничка
в Петушках у Кремля,
и напрасное небо, напрасно дарившее,
порастает быльём
в стороне от столицы с её нуворишами
и её шакальём.