(также к падким на большие и «Маленькие трагедии»)
Горячий воздух заменяет воду,
на площади торгуют мотылём.
Как только взяли курс, купили соду
(к чему она в шипучую погоду?).
Пусть били часто длинным нас рублём,
межа упёрлась в лес. Ежи на поле
устроили бейсбол, а, может, твист.
Настанет день, и все мечты о воле
пойдут (как по каналу на гондоле)
на самый-самый чистый в мире лист.
«Оставь, оставь», - рвалось из патефона,
«Привет-привет», - из радио «Маяк».
Несу ведро с не той заливкой фона,
и, как у алтаря, у микрофона
прошу подать, какой не знамо, знак.
Мозги и так расплавлены жарой,
сверлите их! У нас мозгов в избытке!
Так в курц-галопе, увлекшись игрой,
из дребезжащей выпали кибитки:
хоть воздух сотрясай, хоть землю рой.
Но площадной этюд недораскрашен,
пока не дорисован персонаж.
Гляди: он глуп и столь же бесшабашен,
ему кричат «О, вундершёне рашен!»
и крючьями берут на абордаж.
Не хватит шапок закидать и кепок –
нависла ЗАПАДня, стоят силки.
Наш паровоз, как прежде, твёрд и крепок,
мы скотч не пьём, и мы не курим скрепок,
а в бой пойдём, как наши старики
и промахи не свалим на погоду.
Летающая капелька свинца
прокладывает трассу к небосводу.
Горячий воздух заменяет воду.
«Ужасный век. Ужасные сердца».
2010