Спит городское населенье,
И слышно соло тишины,
Мне не уйти от вдохновенья,
Пока на небе пол-луны.
Я не звонил тебе полгода
И не видал двенадцать лет.
У нас минута до восхода,
У вас – почти уже обед.
У нас - все прежние тревоги,
Зимой ушла жена и сын.
Я понял: нам не по дороге
И научился быть один.
Да что жена? Сегодня панки
Хотят лишь на халяву пить,
И молодые ницшеанки
Нас учат правильно любить.
У каждого своя кормушка
И свой «контакт» - живи без бед,
А для себя я под подушку
Кладу отцовский пистолет.
Есть ночь, одна еще отрада,
Манит, как черная дыра,
Где, сторонясь дневного смрада,
Брожу один и до утра.
И сотни праздничных обманок
Я стороною обхожу.
Я ненавижу лесбиянок,
Хотя, со многими дружу.
Мои друзья – все сплошь босота,
Они твердят, что я поет.
И смотрит, как на идиота,
Весь закоснелый местный свет.
И круговую чашу эту
Я каждый вечер пью до дна,
А над землей летит планета
И называется Луна.
Душа поэта не выносит,
Когда кругом все тлен и быт,
И очень часто нас выносят,
Как скверный мусор из избы.
Один лишь ты на всю Россию.
Как сам?
Работа?
Как жена?
Я понял.
Мы с тобой чужие…
Я понял: мы теперь чужие…
Я понял, мы совсем чужие…
Давай прощаться, старина.