Мариночка! Как ты могла умереть?

Эльген Григорьев
Ты словно бы догадывалась,
что в Год  второй  Милленниума
Нас разлучат трагически -
в декабрьском финише нам бесы гибельность несут.
Ты сон увидела: мы - в безнаказанной,
бесчеловечной паутине «истреблениума».
Ударом в мозг апоплексическим
в день двадцать первого настиг тебя инсульт.
             
Ты простонала: «Голова… кошмар.
Вези же к Александре!
В пятидесятую. Боль нескончаема.   
оставь мне сотовый наш телефон».
В реанимации - второй удар
был киллерного выстрела парадоксальней.
Все девять суток пять врачей отчаянно
поддерживали твой предсмертный сон.
      
И сердце еще билось,
и дыхание – глубокое и собранное
определял компьютер,
ргулируя давление, температуру, пульс.
Пришел священник.
Он молитвами тебя в иную жизнь соборовал.
А мы просили: «Исцеленье Даруй!
Ведь Мариночка жива, жива, проснётся пусть!»
               
Душа твоя кричала громко -
сквозь открывшиеся двери в мир беззвучности.
Звенел из Космоса к тебе взывающий
божественной мелодии хрусталь.
Ты умирала за любовь –
как ангел твой, пречистая Марина - мученица
святая Дева – страстотерпца,
жизнь отдавшая за веру, за Христа.

Я не забуду, как лежала ты в реанимации, перенесённая
от аппаратов – к двери. Саваном укрыта на каталке.
Сказали: сердце биться утром перестало.
А дальше – только вскрытие и морг.
Мы, простынь приоткрыв, к тебе приникли потрясенные
Лишь повторяли: «Как же так?» и слез комки глотали
И ощутили, как тепло твое  переступало
жизнь отдающей плоти роковой порог.

Твое отсутствие – не пустота.
со мной твоя  особая, вторая материальность.
В пространстве комнаты
я осязаю твою плоть, не призрак, не фантом.
Твой голос, жесты, запахи, упреки – здесь,
они со временем не потерялись.
Лишь несущественное кануло
в разрыв меж «раньше» и «потом».

Я был источником твоих переживаний,
был причиною обид.
Работал допоздна, по службе уезжал,
порою безобразно напивался.
Ты говорила: «Сглазом женщин
наш цветок любви прекрасный был убит».
И все ж - меня любила жертвенно
и умерла, чтоб я в живых остался.               

Жить дальше – только прошлым,
к роковому финишу не устремляясь,
гореть, как в огненном чистилище,
страдая каяться и не сгорать,
Ты доказала: все, что было – пошлый миф,
парадоксальнейшая сюрреальность,
часы без времени, без чисел,
лицедействующих масок маскарад.   
               
Мы начинали просто: страстная любовь,
свиданья по стариночки. 
Жизнь – словно листья фотографий,
что в душе уставшей шелестят.
Семейный праздник наш
был ежегодный День Рождения Мариночки.
И в этот год – в последний раз
мы тост подняли за твое здоровье в шестьдесят. 

Я не умру от горя в скорости,
но все ж, когда придется в гроб   
улечься хилым телом,
мои мысли будут продолжать бороться.
Дух будет мой витать,
с твоим, Мариночка, соединяя скорбь
и выходя в открытый бой,
как  грозный, беспощадный Барбаросса.   

Груз боли за невинно убиенных на тебя давил.
Ты не могла простить, я тоже не прощу
тех,  кто не стоит твоих слез, кто не узнал
твоих бессильных горестных анафем.
Я мал и гол, как сказочный библейский царь Давид.
Но все ж я зарядил ременную пращу,
чтобы с Гигантом биться, с воплощеньем зла,
закованным в доспехи Голиафом. 

Как верно ты догадывалась,
Что в Год  Второй на начатом пути Милленниума
нас разлучат трагически,
что в декабре, под Новый Год нам бесы гибель принесут.
Твой воплотился Сон: во власти безнаказанной,
бесчеловечной паутины «истреблениума»
удар нам в мозг грозит апоплексический.
Вопрос лишь в том, когда наступит наш инсульт?

6 февраля - 2 апреля 2003 года.