Потрескивая, часто мигая,
Светит свеча на столе,
Тишина. Лишь часы свой путь продолжают
И луна проплывает в окне;
И незаметно стихи оживают
В отвергнутой, сложной душе.
Не понятна и очень ранима,
Она мир обнимала с собой;
Только, люди, Вы проносились всё мимо,
Иль равняли её с бездушной толпой.
И она завернулась в шаль отчужденья,
Прикрыла свою наготу,
Но грубой рукой, Вы её оголили,
И вновь зашвырнули в толпу.
Недоступна в своем откровенье,
Чужда грубых форм и оград,
Она мир обнимала
В порыве святого стремленья,
Каждый раз, натыкаясь на хлад
Человеческих душ очерствленья,
Не умея скользить по дорогам
Ни вниз, ни назад.
И на белом, мягком листе
Размышленья и думы в стихах затихали,
Чтоб сверкнув при рожденье,
Уйти в тишине,
В ненужности слов,
Из мира, где бродят одни лишь печали.