Ты шёл по дороге раскисшей,
Снедаемый чувством вины.
Ты шёл к справедливости высшей,
Хоть лавры её не видны.
Ты каялся, ты сокрушался,
Ты "пеплом главу посыпал".
Растягивался, сокращался
Твоих исступлений запал.
...Толпа попрошаек у Храма:
Калеки, убогие, пьянь.
Старуха в наряде из хлама
Сказала:"Молись и воспрянь."
"О чём она?" — ты удивился,
Карманную мелочь раздал.
Сегодня твой друг удавился —
Ты только чуть-чуть опоздал.
Ведь было бы всё по-другому:
Ты ехал уже, ты бежал,
Заняв у друзей, у знакомых,
У всех, кто его обожал...
"Таких отпевать я не стану!" —
Отрезано, как приговор.
Священник поправил сутану:
"Удавленник — хуже, чем вор!"
Так, значит, воры, "кровопийцы",
Готовые насмерть забить,
Насильники, детоубийцы
Достойны отпетыми быть?
И те, кто страну разбазарил,
Заводы пустил "с молотка",
Кто бельма народные залил
Дешёвым спиртягой с лотка?
И авторы волчьих законов,
Страну превративших в тайгу,
Кто правит свой бал вне загонов,
Народ приучив к батогу?
И те, и другие — достойны?
Не верилось: бред или сон?
Так все они — благопристойны,
Все эти? — но только не он?
...Ты шёл по дороге раскисшей,
И слёзы текли по щекам.
До той справедливости высшей
Куда там беззубым щенкам.