Я жизнь свою до половины прожил,
Когда попал вглубь этой сельвы хмурой,
И выход из неё был невозможен.
И если вспомнить зло её натуры,
Всю горечь, что похуже смерти,
То ужас спину гнёт понуро;
Тоскливей места нет на свете,
Но счастье, что нашёл в то утро,
Мне не дано осмыслить да измерить.
Не помню точно, как вошёл во тьму -
Во сне ли, может быть, во бреде,
Но явно, что совсем не наяву.
Когда ж наткнулся я на холм передний,
Которым замыкался тот овраг,
Страх, бередящий сердце, встретил;
Я осознал, что лес грехов - мой враг,
На чёрном небе уж сияли звёзды,
И больше не плутал впотьмах,
Я успокоился, и не душили слёзы,
Но в сердце всё ж царила буря,
Лишь вспомню ужас ночи грозной.
Вот так пловец, тонувший в море,
Случайно вынесен не рифы,
Глядит назад в прилив жемчужный горя.
Мой слабый дух, бегущий и пытливый,
Всегда стремился в бездну заглянуть,
Откуда нет дороги тем, кто живы.
Я дал ему немного отдохнуть
И вновь побрёл среди пустынных пляжей
Согнувшись, посох впереди, стопы вовнутрь.
Но - быстрая и яркая, как ртуть,
Пятнистая и гибкая пантера,
И ни вперёд, ни вспять не повернуть;
Она теснила, сладострастно зашипев,
Когда раздался рык освирипелый -
В долине появился лев:
Сама гордыня, облик смелый,
Когтисты лапы, грива, грудь,
И с ним тащился некто серый,
Ползя на брюхе как-нибудь -
Волчица алчная, почти скелет,
И пасть, что жрёт и жрёт без меры;
Ужасен мерзкой твари след,
Она повсюду: и в любви и в вере -
Здоровью, счастью, жизни вред.
Но в этом онруженьи скверном
На помощь мне явился вдруг
Крылатый, в пламенных одеждах
Сиявший взором неизвестный друг.
"Кто ты? - спросил я.- Кем был прежде?
Откуда ты, великий дух?
Иль, может быть, сам Ангел с Неба?"
"Нет, - отвечал, - прошёл я жизни круг
И дюжину веков на свете не был;
Я пережил тиранов в жизни двух,
Рождён под Цезарем, перед его концом,
А жил при Августе, любителе наук,
Считался чародеем, мудрецом,
Поэтом в те года известным
И вещей "Энеиды" был отцом"...
"О Боже! - вскрикнул я. - Мир тесен!
Вергилий ты, в поэзии ты был мне образцом,
Знаток и толкователь мрачного Аида;
Энея, сына Афродиты и Анхиза
И Трои, преданной огню,
Талант твой создал в "Энеиде".
Но защитить меня молю
От этой твари, столь мне ненавистной.
Как удержаться мне и не поддаться злу?"
"Смени тропу на путь извечных истин,
Не одолеть её в прямом бою:
Волчица всех сожрёт, и чистых, и нечистых,
Но и она закончит жизнь свою,
Лишь только явится великий гибеллин -
У замка Монтефельтро, не в бою,
Он, Пёс Леврет, Вероны господин
Убьёт её и заключит в Аду,
Чтоб души жадных жаждою томила.
А ты - с моралью явно не в ладу.
И чтоб тебе спастись от этих бестий,
Ты должен посмотреть, за что горят в Аду.
С тобой на встречу послан я как вестник,
Как инфернальный проводник пойду
По всем кругам, огням, что мне известны.
Попить, поесть, отдаться блуду -
Нам мнится, как невинная забава,
Однако по-другому смотрят там, в Аду.
Ты гомо сапиенс, не правда ль?
Ты точное подобье мирозданья,
В тебе заключены и солнце, звёзд парад,
Скорей же в путь, о божее созданье,
По всем кругам вести тебя я рад
Сквозь вопли, скрип зубов и страстные стенанья.
Мы через Лимб пройдём весь Ад,
Потом Чистилище, где предстоит прощанье:
Рождённый до Христа - в Раю нон-грат;
Там я отдам тебя душе, что ты прославил
На все века, чьё имя Беатриче:
Её ты, обессмертив, надо всем поставил,
Она среди святых и даже выше,
(вот что способен сотворить поэт),
И в этот миг она и зрит, и слышит.
Пойдём со мной, пока рассвет!
Мой друг, ты еле-еле дышишь?
Но успокойся, верь мне - вот совет!"...
И я пошёл за ним в неведомые ниши,
В тот лабиринт, пути откуда нет,
Свой разум еле сохранивши.