Кира с матерью жили в небольшом районном центре с удивительно веселым названием Пьянский Перевоз. Название поселка произошло, по-видимому, от чудесной лесной речки Пьяны, которая невероятным образом изгибаясь и изворачиваясь совсем как пьяный мужичок, не спеша протекала по югу нижегородчины.
Кира пошла в девятый класс. Училась хорошо и охотно, как-то даже с особым увлечением. В школе ее уважали. Началось производственное обучение. Мальчики с удовольствием постигали слесарное мастерство, а девочки осваивали профессию продавца широкого профиля. В класс пришел новый преподаватель Михаил Иванович. Очевидно, он очень любил свое дело и девушка почувствовала в нем основательность и порядочность. Михаил Иванович был средних лет, скорее молод, чем стар, слегка полноват с глубокими залысинами на лбу. Левая рука у него отсутствовала, а ненужный рукав слегка поношенного пиджака был аккуратно засунут в карман. С собой он принес толстенный учебник товароведения и Кира с удовольствием начала изучать премудрости органолептических методов выявления порчи продовольственных товаров и классификацию нитей тканей по методу их прядения. Ей было это интересно. Особое внимание Михаил Иванович уделял нравственным критериям советского продавца, доброжелательному и уважительному его отношению к покупателю.
Все девочки по теории получили « хорошо» и « отлично» и Кира, уже пару лет числившееся внештатным корреспондентом в районной газете, написала статью по этому знаменательному для школы поводу. Наступила весна, которую девочки девятого класса ждали с особым волнением – началась практика.
Киру распределили ученицей продавца в маленький продмаг на краю поселка. Вечерами, закончив торговлю, заведующая магазинчиком, продавщица и грузчик по домам расходиться не торопились. Они по-хозяйски брали с витрин консервы, что подороже, откупоривали бутылку водки, раскладывали по своим сумкам макароны, белый хлеб и папиросы « Беломор-канал» из огромного обитого железом ящика, который прятали под прилавком ( покупателям не положено было знать, что в продаже есть курево) и … начинали без стеснения «гулять» не дожидаясь, пока Кира соберется домой. По утрам « работники прилавка» приходили злые, заспанные, грубили покупателям и матерились. Кира изо всех сил старалась постичь нелегкое ремесло продавца. Она научилась быстро взвешивать селедку и, заворачивая ее в сероватую негнущуюся бумагу, точно уже в уме подсчитывать ее стоимость, радуясь, что не допускает ошибок. Проверяя себя, она виртуозно щелкала замызганными костяшками счет. Но заведующая и продавец зверьми косились в ее сторону. Кира не понимала в чем дело, пока однажды заведующая не оттолкнула ее от весов, громко « на публику» объявив, чтобы та к весам и близко не подходила, т.к., якобы, Кира не умеет считать и взвешивать и берет с покупателей меньше, чем надо. Кира недоумевала и пыталась возразить , что взвешивает и считает правильно, а вот заведующая почему-то всегда насчитывает цену большую, чем надо… У разъяренной заведующей глаза стали выкатываться из орбит и столько злобы вылезло наружу! Киру осенило: им нужно обвешивать и обманывать людей для того, чтобы вечерами безнаказанно воровать с полок консервы, водку и хлеб…
Время было тяжелое. Заканчивалась хрущевская оттепель. Хлеб, сигареты и макароны продавались по нормам. У прилавков по утрам выстраивались длинные очереди. Люди часами терпеливо ждали привоза хлеба.
Однажды продавец заболела, а заведующая с утра спешила куда-то отлучиться по делам. Привезли из пекарни теплый белый хлеб. Его сладкий душистый запах щекотал ноздри. Отпускали хлеб по буханке в одни руки. Заведующая, разгрузив хлеб на улице, закрыла магазин и оставила Киру торговать. Утро выдалось пасмурное, холодное. Надев сверху старенького осеннего пальтишка белый халат и фартук с большим глубоким карманом посредине, девушка продавала заветные буханки, отсчитывала сдачу и радовалась, что очередь продвигается быстро. Хлеб закончился и люди разошлись. Кира пересчитала выручку. Все сходилось. Приехала заведующая. Посчитав деньги, она объявила, что не хватает шести рублей. Из-под ног Киры стала уходить земля…
Девушку душили слезы, она с тревогой думала о том, что больной матери завтра придется отдать от скромного своего заработка эти злосчастные шесть рублей не существующей недостачи. На следующий день Кира пришла в продмаг последний раз. Отдав деньги, она молча вышла на улицу. Останавливать ее никто не стал: такая « бестолковая» ученица явно была не по душе этому споенному коллективу.
Оставшиеся дни практики Кира провела в книжном магазине, чему была несказанно рада. Продавцом ( и одновременно – заведующей) там работала молодая женщина, которая, видимо, не только не любила читать книги, но и была совершенно равнодушна к своей работе. Кира часами просиживала в пыльной подсобке, разбирая книжные завалы, бережно вытирая с книг пыль, на ходу зачитываясь стихами Василия Федорова, Иосифа Уткина, Эдуардаса Межелайтиса… Любовь к поэзии была у нее от матери. Кира приводила в порядок витрины, выставляя на видные места книги по своему вкусу, взахлеб советовала их приобрести покупателям. Здесь была ее стихия, а главное – никто не мешал. Продавец несказанно обрадовалась такой активной помощнице. По окончании практики Кира уговорила подругу Лену, с которой она сидела на одной парте, поездить по деревням с книгами, чтобы сделать магазину план. Набрав два рюкзака учебников, детских книг, карандашей, портфелей, проголосовав на попутный грузовик, подруги отправились за тридцать километров в глушь, в Медвежий Угол – так называлась маленькая деревенька, затерявшаяся за дальними перелесками в устье речки Пьяны, где жили Ленины родственники. Деревенька Медвежий угол и впрямь была медвежьим углом. Она представляла собой одну коротенькую улицу в два десятка домов с огородами, да строениями скотного двора. Жителями Медвежьего Угла были одинокие стареющие женщины, потерявшие на войне своих мужей и женихов, да несколько молодых семейных пар с маленькими ребятишками.
Деревенские обрадовались приезду «коробейников». Карандаши и портфели к вечеру были распроданы. Кира с Леной напились необычайно густого, теплого парного молока со сладкой малиной, которая росла по краям картошки. Изгородей между усадами не было, ибо за каждой избой росло вдоволь своей малины и картошки. Изба Лениных родственников была новой, просторной, светлой, сложенной из новых сосновых бревен, слезящихся золотистой душистой смолой. В комнатах уютно пахло геранью. По сеням и кухне спокойно расхаживали крупные цыплята, больше уже походившие на кур-молодок. Туда же периодически забегал молоденький чистенький поросенок. Он добродушно похрюкивал и тыкался пятачком в Кирины коленки. На окнах сонно жужжали мухи. Жизнь здесь текла спокойно и медленно, словно, приостановившись.
Вечером, сидя на теплых струганных ступенях новенького крылечка, Кира блаженствовала от необычайно сладких запахов лета, тишины, нарушаемой стрекотанием кузнечиков, яркого звездного августовского небосвода. Казалось, вся вселенная находилась с ее душой в единой гармонии.
Неожиданно эту идиллию нарушили надрывно-залихватские звуки старенькой трехрядки и молодой мальчишеский голос, скорее не певший, а задорно выкрикивающий похабную деревенскую частушку. Во всей его этой выходке было столько тоски и безысходности ! Первый и единственный парень на деревне…
Утром обратный путь показался Кире тяжелее: дорога более ухабистой, пыль из-под колес попутного грузовика – невыносимей. Девушке было до боли жалко, оставленных в лесу наедине со своими проблемами, жителей такого далекого (и теперь близкого ей) Медвежьего Угла.
В десятый класс Кира пошла в другую школу в красивом, удивительно зеленом и уютном городе Кстово, куда они переехали с матерью. Там тоже была школьная практика и так же девочек учили на продавцов, а мальчики осваивали ремонт машин в одной из местных автобаз.
Весной Киру распределили на практику в большой магазин на центральной городской площади у Вечного Огня. Это был пока единственный магазин в городе, где по вечерам светилась голубовато-желтым неоном вывеска «Спутник». Девушка проходила практику в отделе с солидным названием «Спорттовары, охота, рыболовство». По вечерам она с удовольствием штудировала нужные ей разделы о марках и устройстве охотничьих ружей, спиннингах, лодочных моторах по толстой книге товароведения, которую перед переездом из поселка в город она выпросила у Михаила Ивановича. Теперь, аккуратно и бережно засучив по локоть рукава штапельной кофточки, она выкручивала из смазанных солидолом новеньких велосипедов нипели, чтобы их, до продажи товара, втихаря не выкрутили мальчишки; поднимала на грузовом лифте со склада из подвала мотоциклы и резиновые лодки. Кира очень старалась. Ей хотелось хоть чем-то помочь всегда недовольной, грузной, пожилой заведующей отделом Нине Павловне, а также немощной, болезненной продавщице Зинаиде, которые были всегда озабочены чем-то своим, семейным. Эти их домашние неурядицы постоянно зависали зеркальным отражением на их унылых и неулыбчивых лицах. Кира же всегда помнила наставления Михаила Ивановича о том, что советский продавец должен быть доброжелателен, поэтому улыбка никогда не сходила с ее лица, а покупателей она так усердно обслуживала, что не гнушалась по их просьбам: «Покажите мне, пожалуйста, вон ту «штуку», взгромоздить, собрав все силенки своего семнадцатилетнего тельца, на металлическую стойку возле прилавка, загораживающую выход в зал, шестнадцатикилограммовую чугунную гирю. Ей и в голову не приходило, что это может быть просто дурацкая шутка, собравшихся возле прилавка мужиков поглазеть на прилежную ученицу, могущую к их удивлению ответить на любой вопрос: какого калибра трехствольное ижевское ружье или на какой номер рыболовного крючка лучше клюет язь. А покупателей возле спортивного отдела действительно собиралось много. Но Кире некогда было их разглядывать. Она всегда помнила, что « советский продавец должен стремиться к выполнению плана продаж, так как это укрепляет государство». Приходя вечером домой, девушка буквально валилась с ног. Она была абсолютно уверена, что за практику получит пятерку, так как торговля шла бойко. Другие ее одноклассницы спокойно слушали в соседнем отделе пластинки или ни шатко, ни валко торговали разными безделушками. Вместе с Кирой в отделе проходила практику Нина из параллельного класса. Она не пачкала руки солидолом, не поднимала товар со склада. Стояла за прилавком истуканом, на вопросы покупателей отвечала неохотно, отмахиваясь от них, как от надоевших в жару мух. Наступил последний день практики. После обеда в торговом зале появилась Нина Павловна и торжественно объявила, что Нине она за практику поставила пятерку, а Кире – тройку, ехидно и с удовольствием пояснив, что не нужно было улыбаться покупателям и собирать у прилавка толпы мужиков ! Нине Павловне были глубоко безразличны поставленные ей государством задачи. Говорила она долго и неприятно. В ее словах был гадкий намек на что-то постыдное, чего в мыслях у девушки никогда не было. Киру словно облили чем-то грязным и липким, от чего дурно и неприятно пахло… Но за что?
Девушка бежала по улицам Кстово не понимая, куда и зачем она бежит. Не хотелось жить. Остановила свой бег она только тогда, когда поняла, что находится за городской автостанцией в дубовой роще, в которой ранее никогда бывать не приходилось, но, проезжая часто мимо нее на автобусе, она не могла отвести глаз от могучих развесистых дубов. Но теперь ее совсем не волновали красоты природы. Мысль о том, что она не хочет жить, упорно сверлила мозг. Было ветрено и неуютно. Черная туча, казалось, наглухо закрыла солнце. Кира лихорадочно вглядывалась в деревья, ища глазами ветку пониже и потолще, чтобы наверняка… До ее, помутившегося от горя, сознания стала доходить мысль, что нет веревки… Потом она вспомнила о матери: « Не перенесет!»
Черная туча на небе медленно уплывала в сторону. Местами, сквозь ее рваные края, стали робко проглядывать неуверенные солнечные лучики. Но они еще не грели. Вокруг властвовали холод и неуют. Что же делать? Как дальше жить?.. А все же хорошо, что не оказалось с собой веревки! И солнце уже увереннее пробивается сквозь уплывающую тучу. Не так холодно. Мгновенно сильный порыв ветра освободил от тучи торжествующе льющиеся золотым потоком горячие лучи. И эти брызги летнего солнца щедро ласкали глянцевые молодые листья дубов, кирино заплаканное лицо, нежно касались изумрудного ковра сочной июньской травы. По всему телу дрожью пробежало живительное тепло. Девушка улыбнулась, вытерла слезы. С черной тучей уходила буйная мятущаяся весна, уступая дорогу уверенному в себе теплому лету.
Беспокоясь о матери, Кира уверенным шагом направилась к дому.
2008 год.