В тени простуженных аллей,
Сквозь дебри сумрачных дорог
Шагает поступью царей
Апрель-судья, апрель-пророк…
Я – вслед, неспешною строкой,
По закоулкам и дворам,
По изнурённой мостовой,
И неумытым площадям.
И бледной тенью, позади,
Хромает уличный щенок.
Он – как и я, всегда в пути,
Он – как и я, не чует ног.
Бредём к ворчливым голубям,
Им точно так неймётся днём.
Вот этот, серенький – смутьян,
Он – как и мы, особняком…
Рука в карман – само собой:
Ни крохи хлеба, хоть убей…
Прости, бездомный и хромой…
Простите, стая голубей…
А в руки просится перо,
А строки вяжутся тесьмой –
Дышать бы свежестью дворов,
Да спорить с тёплой тишиной…
Да только мысли – о простом:
Краюхи хлеба нет вкусней…
Быть может, в будущем моём
Бродить и мне с мечтой о ней…
Вот я – взъерошен и пузат,
Вот я – бездомен, одинок.
И точно так – смотрю в глаза,
И точно так – не чую ног.
А кто-то, сунув хлеб в карман,
Спешит ко мне в ненастной мгле…
Прости, перо… но иногда
Не петь, а дать потребно хлеб…
Уж после, в тёплой тишине,
Наевшись досыта с щенком,
Под воркованье голубей
Мы обязательно споём…
Как в тень простуженных аллей,
Сквозь дебри сумрачных дорог
Шагает поступью царей
Апрель-судья… апрель-пророк…