"Победа ослабляет народ, поражение
пробуждает в нем новые силы".
/Антуан Де Сент-Экзюпери/
Я шла в процессии за гробом
участника войны Великой -
он в доме маленьком, без злобы
свой дожил беспокойный век.
Когда вернулся с дикой бойни,
взял в жены юную вдову,
жил скромно и вполне достойно -
не судьбы скашивал - траву
для нужд, им нажитой скотины,
в лесу работал, землю холил,
и пота он не мало пролил,
чтоб прокормить себя и дочек.
Труд сгорбил им обоим спины.
Она - его красавица жена
ушла из жизни раньше срока.
Шесть лет он прожил одиноко,
но дочки приезжали часто,
в работах чтоб принять участие.
Один - он сад подзапустил,
скотину вывел, три курчонки
еще неслись, но пели звонко
на липе под окном скворцы -
семейств разросшихся отцы.
Он так любил их утром слушать,
вздыхая:
- Трудно жить без женки...
Одной картошки мог откушать,
сплести корзинку и пропить,
И вот, его угасла прыть,
жизнь завершила оборот,
как год, звезда или светило.
За гробом тянется народ.
Я вспоминаю все, что было -
он петь умел, любил рыбалку,
в лесу носил ружье без толка -
ни птицу не убил, ни волка -
ему всех было очень жалко -
он должен жить теперь в раю.
И женщины о том поют -
мол, жизнь людская бесконечна.
Прими его, Святая Вечность.
Он был мне отчимом. И вот
иду за гробом. Говор, взгляды
сейчас я чувствую спиной,
все полу - сестры мои рядом.
Иду по вотчине родной.
Здесь жили прадеды и деды,
здесь я услышала про "Веды",
про клады, про монастыри,
здесь пел мне песни до зари
один мальчишка синеглазый,
лечила бабушка от сглаза
святой водицей наговорной.
Сюда вернулась я ученой,
семьей обремененной дамой
на краткий срок. Всегда упрямой
меня считали, от всех отличной...
Иду за гробом. Гомон птичий,
притих и ветры тоже. Вот он - отпетый
в далеком прошлом сорванец,
потом - солдат, сестер моих отец
опять отпет.
От всех несчастий и побед
освобожден.
Отыгран кон.
Глаза его не видят свету,
а лоб чуть бледен, но высок.
Невольно взгляд мой на восток
скользнул по улочке знакомой.
Увидела - стоит у дома
старушка - маленькая, жалкая
и опирается на палку,
фуфайка на груди залатана...
Я знаю, что была солдатом
она на той войне победной.
Лишь очи сини - щечки бледны,
калошики тесьмой подвязаны...
О, Господи, как все мы бедны -
за что мы так тобой наказаны?
Иду и вижу все, что было
здесь от дороги с двух сторон -
лишь пепелища да могилы,
да раненых деревьев стон.
Везде воронки да ограды...
За что? Скажите Бога ради.
Иду за гробом. Где-то рядом
бредет сутуло сгорбив спину,
та, что ходила до Берлина,
была непризнанным героем.
В деревне их осталось трое.
1992 г.