Ханки
У японцев – сакэ и суши, харакири, хокку и танки
У нас – портвейн, колбаса, слезы и эти ханки.
О блондинках
Мы собирали всем отделом тебе на парочку
Блондинок с опьяняющим внутренним миром.
Ждали тебя до шести, трепеща. Видимо,
Выдул сам в подворотне, по-хамски, один.
Скотина.
Другиня
Утром, когда все так зыбко и органы дымят
Отнюдь не фугу Баха, а горечь последствий,
Ты приносила в тонких руках, боясь расплескать,
Свою неизбывную нежность и грядущего смысл.
Просто ты настоящая. И нет тебя лучше.
Другиня.
На реке
По первой теплой волне по весне, волнуясь,
На высоком берегу я себя не берегу:
Мне в такие минуты не до всхлипов кардиограммы,
Когда встречаю весну, может статься, в последний раз
С верным другом «Агдамом».
Хорошо.
Вечер
Истошно звонит телефон, все охвачены и отмечены
Пресловутым синдромом воскресного вечера.
По выходным - поминки, трудовым будням - встреча.
Что же делать еще? Только сойтись втроём и
Отвлечься.
Новый год
Нас ни за что забрали, говорят, «перебрали».
Для порядку побили, часы, аванс и премию отобрали
и сержанта в ночной магазин послали.
Всю ночь в КаПэЗэ с до боли родными ментами
встречали Новый год. Веселый.
Праздник.
Где писал Хемингуэй
Кафе «Клозери де Лиля», тра-ля-ля, тра-ля-ля.
Париж, Монпарнас, куда мечтал всю жизнь и привел я вас.
Вот за этим столом в блокнот «Фиесту» писал
голодный Хэм, такой молодой и еще не алкаш.
Но, гарсон, за рюмку перно, как за ящик портвейна?
Мой блокнот так и остался пустым.