Любил говаривать Гораций*: «Бриллиант - и тот не без изъяна».
Антракт и смена декораций.
***
- А эт-то что за обезьяна?!... Товарищ мой, присядь поближе, признайся, чем могу помочь? Ты опускаешься всё ниже - попутал утро, день и ночь. Который день уже не брился, опять до чёртиков напился. Как зомби бродишь по прихожей - куда свой имидж подевал? Стал удивительно похожий на свой продавленный диван. Сбежали даже тараканы - такую заронил печаль. Споткнулась жизнь о край стакана? - мозги, хоть изредка, включай.
- Включил... Учил бы лучше тёщу, как поливать японский крокус или гибискус - будь попроще. От слов твоих, пожалуй, проку, как от разбитого корыта. Ведь сколь верёвочке ни виться - не скрыть, собака где зарыта. В какой от вас пещере скрыться? Да лучше взять и удавиться.
- Какая муха укусила тебя, откуда эта блажь? Иль сгоряча растратил силы, пока ходил на абордаж червовой дамы, что томилась от скуки в клетке золотой. Сознайся, друг мой, сделай милость – я, как бы, тоже не святой.
- Сказать? Тебе? Да будь что будет - в угоду дружбе нашей чистой. Того, кто кается не судят. Молчать уже не вижу смысла: горю в аду за плод запретный. Я надкусил его лишь с края, а мне хотелось до скелета сглодать, до крошки - как пиранья.
- Ты что несёшь - проблемы с крышей? К кому же так неровно дышишь?
Такого прежде не бывало, чтоб попадал у них в опалу паук, что в сетях знает толк и превращает пряжу в шёлк одним движением руки. Канонам строгим вопреки сдавались даже недотроги, что часто думают о боге, а ты им бога подменял. Тогда словам моим не внял, что, мол, остепениться впору. К чему бросаться без разбору на всех - не выдержит шампур шашлык из стольких жирных кур. Теперь сидишь в холодной луже, побитый собственным оружьем.
- Да, я повержен наповал. Но все же счастье, что познал восторг любви и сердца муку. Когда бокал берёшь ты в руку, но выпить даже и глотка от изумления не можешь - сначала боль, потом тоска, потом сухие пальцы гложешь, что, может, капля хоть одна на них случайно просочится. Но тщетно - сладкого вина тебе отныне не напиться.
- Не спорю - крайне веский довод, но это все-таки не повод из жизни раньше уходить. Умалишённым нужно быть: при всём количестве песка в пустыне - за одну песчинку пропасть. Поверь - наверняка не стоит выделки овчинка. Могу тебе, мой друг, поклясться - нельзя так в женщину влюбляться. Поверь, она того не стоит - тобой играет, глазки строит; то изогнется, словно кошка, то невзначай прижмётся ножкой, то без причины упорхнёт во тьму, как бабочка ночная. Сегодня - мёд, а завтра - лёд. Я что, повадок их не знаю? Все это глупое кокетство, а ты, старик, впадаешь в детство. Послушай доброго совета: проходит всё - пройдет и это.
- Ты, как всегда, конечно, прав, но для меня не важен нрав, важнее собственное чувство. Любить - высокое искусство. Любовь, как маленький театр: в нём есть герой и провокатор, хозяин грозный и батрак, и очень умный, и дурак, и добрый гений, и злодей, святоша и прелюбодей, слепая жертва и палач, смычок и скрипка, и скрипач... Импровизации простор, а я - непризнанный актер.
- Перечить, видимо, напрасно - твои порывы неподвластны уму и трезвому рассудку, как гвоздь голодному желудку. Любовь - одна из тех болезней, что было б лучше и полезней, предупредив её коварство, назначить нужное лекарство. Как трав целительных настой - рецепт понятный и простой: женись на ней и станет легче - она сама тебя излечит.
- Жениться? Был бы только рад отдаться в ласковые клещи. Но не последний же я гад, я не люблю такие вещи.
- У каждой вещи есть цена. Чем вещь ценней – наглей воровка.
- Прости! Она – твоя жена.
- Намылить не забудь верёвку.
***
*Квинт Гораций Флакк (8 декабря 65 г. до н. э. - 27 ноября 8 г. до н. э.) - поэт «золотого века» древнеримской литературы. Знаменит своими меткими изречениями.