Сплошные уроки Елены Камбуровой
Елена Камбурова, заслуженная артистка России, лауреат Государственной премии, художественный руководитель Театра Музыки и Поэзии в Москве подчеркивает, что ее публика – думающая, понимающая, сопереживающая. Конечно, это – интеллигенция, «те, кто держится, не поддается веянию времени, когда все покупается и продается, измеряется прагматическими идеалами».
- Песни стали моими учителями, - начала она. – Я стараюсь открывать людям невидимый мир. Хотя то, с чем я выхожу на сцену – слово. Музыка – это крылышки, которые летят в пространство более сильно и ярко…
- Каждый человек начинает с первых шагов. Каково Ваше творческое начало?
- Вся наша жизнь состоит из впечатлений. Кроме генетического фонда, все остальное – их накопление. Никогда не забуду самого сильного впечатления от невероятного сочетания цветов на открытке с ярко-красным тюльпаном и зелеными листьями. Потрясали цвета растительности на земле, даже зеленые туфельки, которые мне когда-то в детстве подарили. Сегодня становится превалирующим цифровое отношение к миру. У меня на первом месте – эмоции.
- А музыка?
- Сплав слова и музыки – вот та сила, которую я однажды открыла и которой не изменяю уже много лет.
- Теперь модно петь свои песни…
- Я тоже когда-то слагала стихи и считала, что они потрясающие. Этому способствовали друзья, учителя – я любила писать сочинения в стихах. Но влюбилась в стихотворение «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом…» - оно стало пожизненным стихотворением. И больше не писала.
- Вы «раскрутились» на радио…
- Да, практиковались «Устные журналы» – программы общения. Приходил Володя Высоцкий, и мы заполняли временное пространство. Появилась возможность выхода на широкую аудиторию.
- И на творческом пути подстерегла оттепель…
- Мы не понимали, что нас будут называть «шестидесятниками». Вот начало оттепели, тут сама оттепель, а там – ее конец. В конце я и вышла. Для меня это годы невероятных перепадов. Как так: то, что у одних вызывает восторг, у других – равнодушие? Наивно полагала, что все люди мыслят одинаково. И вдруг… «Белет парус одинокий» – это призыв отъезжающим в Израйль, «Счастья острова» – опасная песня (где они могут быть, как не здесь, в России?). Из моего репертуара запрещалось исполнять произведения Ю. Кима, Б. Окуджавы, В. Дашкевича… Но моя любовь к песне была настоящей. А настоящая любовь бесстрашна. К тому же я стараюсь философски относиться к трудностям.
- Зритель не обижал?
- Главным критерием аудитории были авторы, чьи произведения исполнялись, и люди шли на них. Сформировался свой зритель: думающий, знающий, читающий. Я узнаю его по выражению лица.
- А Вас узнают на улице, в транспорте?
- Случается. Бывают и курьезы. Еду как-то в лифте с человеком «не с лицом моего театра», слышу обращенное ко мне: «Мы сегодня идем на Камбурову»… Или могут меня перед моим же концертом спросить: «Не знаете, когда певица появится?» Да…
- - В ваших песнях ностальгия и вера едины. А в душе вы верите в разумное, доброе, вечное? Чего больше – грусти или надежды?
- У меня нет понятия «ностальгия». Пришлось пережить много суеты, но мир, в который я попала, не ушел. Ностальгии нет, а вера в возрождение человека, который живет по заповедям Божьим, - конечно. Волнует история страны, культурное влияние. Художественный фонд народа становится все беднее, вкусы – сомнительнее, к историческим ценностям потерян интерес. Отсюда и непонимание, что есть что. И потом, любовь к песням и тем, кто слушает их, так велика, что хочется делать так, чтобы никто не проиграл – ни я, ни слушатели. Знаете, я часто выхожу на сцену с не очень готовым произведением. Никакая репетиция не сможет сделать то, что делает зал. То, что можно назвать душевной вибрацией – великое душевное пространство.
- Поподробнее, пожалуйста, о знакомстве и дружбе с Раневской…
- Дело случая, чудо. Мне бы и в голову не пришло искать встреч с ней. Да, я ее любила, но она была далека, и с чего бы – я? Меня пригласили познакомиться с ней, посмотреть, как она живет. Я до последней минуты думала: а вдруг меня разыграли? Это был счастливый для меня вечер. Кстати, нас не ждали, и Фаина Георгиевна была не в духе. И только когда я призналась, что на радио выступала, она сменила гнев на милость и своим хриплым голосом воскликнула: «Деточка, как хорошо, что ты не фифа!».
- И всё?
- Я думала, что это была первая и последняя встреча. Но… Как только было свободное время, я бежала в этот дом, понимала, что разбиваю ее одиночество. Тогда не было уже Качалова, Ахматовой. На столике всегда стоял портрет Пушкина. Она такие перлы выдавала – жаль, что я не записывала. Однажды предложила: «У меня есть один романс, я вам его дарю". Впервые его исполнил Качалов, а ему передала цыганка. Раневская была уверена, что именно этот романс слушал Пушкин. Редчайшая запись в исполнении Фаины Георгиевны сохранилась у меня.
- Должно ли, на ваш взгляд, воспитывать искусство?
- Именно сегодня я задумалась над этим значением слова, корень которого – «питание». То есть, чем «напитаны» сознание, душа в первую очередь, я уж не говорю дух человека. Если он есть -.личность состоялась, и его уже ничто и никто не заразит.
- Из зала кажется, что Вы где-то «в своем мире» и намеренно отстранены…
- Выражение глаз мне сначала как крылышки давало. Со временем почувствовала: меняется интонация исполнения, становится доказательной. А в репертуаре есть произведения, которые не терпят доказательности. И я приняла два решения: либо темный зал, либо смотреть поверх зала. Я раз и навсегда придумала своего идеального зрителя и ему пою…
- - У вас особая, завораживающая манера исполнения – поете-рассказываете… Смысл текстов ныне не в цене…
- - Мне всегда казалось, что важнее на сцене говорить. В результате я невольно нарушала традиции песенного творчества. Мои голосовые связки-работницы, как собачки: «ищи след!». На 90% бываю уверена, что песня не получится, а беру – и она рисует сама. К ней надо прислушаться, и она подскажет. Приходят песни, которые хочется реабилитировать. Например, «Шумел камыш»…
- Ваше отношение к поп-культуре и року.
- То, что нам преподносит поп-культура, вызывает страх. К сожалению, для многих российских политических деятелей органична поп-культура. Тот же уровень культурных запросов характерен и для значительной части нашего общества».У рока - краска мощная. Физиологическое воздействие на аудиторию, очень мало дающее душе. В этой музыкальной форме нет простора слову, его просто нет.
- А каковы Ваши принципы подбора репертуара?
- Как-то сразу прижились песни Булата Окуджавы, несколько номеров Новеллы Матвеевой… Он должен влиять на душу человеческую, лечить, созидать ее, поддерживать, а не разрушать.
- То есть пришли-таки к выводу, что искусство должно воспитывать?
- В наше время низких вкусов и культа насилия единственным убежищем для человеческой души остаются только истинные, вечные ценности. Только обращение к высокому искусству поможет всем нам пережить безвременье.
- А каковы Ваши планы?
- Я стараюсь жить по календарю вечности.
«Дорогая Ольга! Вдохновенья Вам», - написала Елена. Антоновна на обложке книги «Мои песни», которая заняла достойное место в моем книжном шкафу.