Пятна крови и клубничного варенья остались на вороте белой рубашки.
Через прицел глядит венец творения, стоящим по ту сторону страшно,
Фантазии вековечной любви превращаются с хохотом в полнолуние,
Каждый считает лета свои, для того чтобы оправдать безумие.
Четырнадцать дней поститься и пить, спасаясь от одиночества,
Мусор каждого дня хранить в словах чересчур хочется.
И обилие криков вокруг и взглядов, расползаются тенями на стенах,
Змей, чьи зубы источают яд, знает твоей смерти цену,
В старом кресле перед ящиком, на балконе или в вагоне метро,
Рванешь чеку вен – притащишься в рай, старому богу назло.